Георгий Гулиа - Сказание об Омаре Хайяме
Омар Хайям вошел в обсерваторию улыбающийся, довольный прекрасной утренней погодой и видом своих друзей. Впрочем, Меймуни Васети - широкоплечий, полнеющий, с изрядной лысиной и кареглазый - выглядел бледным и усталым. И это понятно: он провел ночь там, наверху, тщательно обследуя небо и занося каждое новое явление в особую книгу, которая называлась "Суточные изменения небесной сферы".
- Поздравьте меня, - весело проговорил Омар Хайям и сбросил кабу.
Исфизари - высокий и худой, горбоносый шатен - знал об удачной покупке господина Хайяма. Он слегка склонил голову и пожелал успеха заядлому холостяку.
Омар Хайям немного обиделся.
- Почему "заядлому"?
- Тот, кто не женился в сорок четыре, не женится и в шестьдесят.
- Это почему же? Ты знаешь, Абу-Хатам, что я люблю определения точные, доводы ясные. Почему это я, по-твоему, заядлый холостяк?
Исфизари обратился к своим друзьям. Он сказал:
- Если я не прав, пусть рассудят они.
- Пусть! - согласился Омар Хайям.
Меймуни Васети всю ночь наблюдал движения светил. Его взгляд переходил от одного созвездия к другому. А в созвездии Близнецов он обратил внимание на некое свечение, которого не было прежде и которое никем не описывалось. В это утро ум его был поглощен более серьезными делами, нежели проблема холостяцкой жизни господина Хайяма. Он сказал, что никто не может сказать, когда мужчина влезет в хомут семейной жизни. А посему сегодня "заядлый" холостяк, а завтра "заядлый" семьянин. Не так ли?
- Господа, - сказал Исфизари, - наш уважаемый Хайям привел в дом прекрасную румийку с Кипра. Точнее, с невольничьего рынка. Но предупреждаю: она всего-навсего служанка в его доме. - И ухмыльнулся.
- Слышите? - сказал Омар Хайям. - Это сущая правда: именно служанка! И просьба не путать с госпожою дома, как называли жену в стародавние времена. И, тем не менее, я действительно в хорошем настроении, что, как вам известно, бывает со мною нечасто. Вы спросите меня: почему же у меня такое хорошее настроение? Не правда ли?
- Правда, - подтвердил Лоукари. - Нам небезынтересно знать по возможности больше о своем товарище и наставнике.
Лоукари был малоразговорчивым, сухощавым человеком, настоящим ученым и с виду, и по сути. Провести ночь под звездным небом, наблюдая за светилами, что может быть лучше? Пожалуй, ничего, если не считать библиотеки, где время проходит еще быстрее за чтением книг. Книги и небесная сфера - вот две любимые стихии Абу-л-Аббаса Лоукари, которому совсем недавно исполнилось сорок три года.
-- Ну что ж, - сказал Хайям, - не скрою причину своей радости. - Он прошелся неторопливым взглядом по лицам своих друзей. - Я знаю, что вы только что подумали обо мне и какое при этом слово произнесли про себя. Я знаю это слово, если даже начнете отпираться.- Хайям прищурил глаза, подбоченился, слегка согнувшись в пояснице. - Вы сказали про себя: "женщина". Вы сказали: женщина - причина его радости. - И замолчал, словно ожидая, что его начнут упрашивать продолжать рассказ.
Но все почтительно молчали. Эти воспитанные люди не торопили собеседника, не выказывали своего нетерпения. Они умели ждать...
Хайям махнул рукой. И сказал:
- Женщина - сама собою. Она всегда приносит радость, особенно если ты купил ее по дорогой цене, особенно если вызвал в ком-нибудь зависть и ревность. Но я сейчас не о женщинах. Я всю ночь думал о линиях - самых различных и больше всего о параллельных. Да, да!
- Может быть, мы сядем? - сказал Васети. В самом деле, почему бы не сесть и не поговорить по душам? А то получается как-то на ходу...
- В таком случае я не скоро отпущу вас от себя, - серьезно сказал Хайям. Да, да! Потому что эти самые параллельные линии, которые вот уже полтора десятка лет не выходят у меня из головы, - славные линии. Но в довершение ко всему это линии таинственные. Однако я это скорее добавляю для себя, чем для вас. Ибо вы не хуже меня осведомлены об этом. Вот эти самые линии - причина особой радости. Клянусь аллахом!
Ученые сели на ковер. А Меймуни Васети облокотился о небольшую горку жестких подушечек: ночная усталость сказывалась.
- Начнем с самого простого, - сказал Хайям, - с пятого постулата его величества Евклида...
Он замолчал. И все молчали. Ожидая, что Хайям продолжит свою фразу, завершит свою мысль... А он спросил:
- Кто помнит пятый постулат?
Попробовал было припомнить Васети, но где-то на середине осекся. Лоукари тоже запутался в начальной фразе. Хазини сказал Хайяму:
- Зачем ты нас испытываешь? Тебе ничего не стоит прочитать наизусть.
Действительно, память у Омара Хайяма была потрясающая: стоило ему раз пробежать глазами какой-нибудь текст, как он мог с удивительной точностью воспроизвести его спустя месяц или год. Хайям порою даже хвастал немножко этой своей памятью...
- Так слушайте же, - сказал он и процитировал дословно Евклида на арабском языке (из книги, написанной в Каире); - "И если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы меньше двух прямых, то продолженные эти две прямые неограниченно встретятся с той стороны, где углы меньше двух прямых".
Цитата была прочитана без запинки.
- Так, - проговорил Хазини. - А дальше?
- Дальше? Дальше значительно сложнее. Полтора десятка лет тому назад... Нет, еще раньше, там, в Самарканде, я начал решать эту задачу...
- Какую? - спросил Васети.
- Я же сказал: пятый постулат Евклида...
- А зачем ее решать?.. Постулат есть постулат. Это все равно, что доказывать: трава зеленая, а песок серый.
- Не совсем так, - возразил Хайям. - Ты полагаешь, Меймуни, что все те, кто рассматривал этот постулат как теорему, требующую доказательств, были дураки?
Васети сказал:
- Тогда остается предположить, что сам Евклид поместил свой постулат не туда, куда следует...
- Пожалуй, так.
Ученые переглянулись: что это Омар вдруг решил уличать Евклида в неточности? Евклида надо принимать, как он есть. Евклид - бог в геометрии. Вот и все!
- Друзья, - сказал Хайям, - я, пожалуй, ослышался: разве боги занимаются наукой? Наукой занимается человек. А человеку свойственно ошибаться, каким бы он ни был великим. Я не могу понять: почему бы не подвергнуть доказательному рассмотрению этот самый, я бы сказал, пресловутый пятый постулат?
- Очень просто! - Васети потер лоб. - Тогда придется построить новую геометрию.
- Необязательно, Меймуни... Доказать - значит утвердить Евклида в самой его основе... Я понимаю, когда Евклид пишет, что "все прямые углы равны между собою" или "ограниченную прямую можно непрерывно продолжать по прямой", - это не требует никаких доказательств. Это все слишком самоочевидно. А вот что касается двух параллельных линий, тут дело посложнее.
Меймуни покачал головою: дескать, не все понимаю. Остальные молчали, размышляя над словами Хайяма.
- Хаким, - почтительно обратился к Хайяму Исфизари, - вот уже более тысячи лет ученые пытаются, вернее, ломают свои головы над тем, чтобы опровергнуть или утвердить этот постулат Евклида. Но тщетно!.. Может быть, не стоит более заниматься этим и беспрекословно положиться на славного грека?
- Чтобы мысль застыла? - бросил Хайям.
- Нет, почему же? Для мысли простор безграничен. И для приложения ее к чему-либо можно найти массу разных способов.
Хайям налил в чашу воды из кувшина. Отпил глоток. Поставил чашу на столик.
Хазини сказал, что вполне согласен с хакимом. Если в голове засел этот самый постулат, если он будоражит, надо браться за него. Даже безрезультатность в таких случаях тоже можно посчитать за результат. Пусть тысячи лет ломали ученые головы. На тысяча первом году кто-нибудь да постигнет истину. И она может оказаться очень простою. Если постигнет... А ежели нет?..
Хазини переглянулся с Васети. Потом с Лоукари. Как бы ища ответа в их словах, которые готов услышать. Но, ища поддержки, разумеется.
Хайям постукивал пальцами о столик и размышлял, не упуская ни единого слова друзей. Он ценил их ум, а еще больше - их откровенность. Они могли бы противоречить даже самому султану, если бы это могло послужить добром научной истине. Друзья не раз вступали в спор с уважаемым Хайямом, глубокоуважаемым хакимом.
Хайям упорно молчал.
- Если постигнет снова неудача, будут думать другие,- сказал Васети, пригубив свежей воды. - Мысль человеческая никогда не устанет, она будет работать вечно.
- Вечно? - задумчиво произнес Хайям.
- Да, дорогой хаким, вечно!
- Это хорошо...
Васети тихо засмеялся. Вечно - это хорошо? Но что такое вечность? Год, два, тысяча лет или тысячи тысяч?..
- Да нет же, - сказал Хайям, - вы не хуже меня знаете, что такое вечность... Вы же помните ту индийскую притчу?.. Ну, насчет алмазного столба.
- Разумеется, - сказал Лоукари. Васети тоже кивнул. Утвердительно.
