Валентин Распутин - Нежданно-негаданно
Чтобы не разминуться с Людмилой, он поднялся по ступенькам и у самого входа в магазин присел над последней ступенькой на край мраморной широкой площадки. Туда и обратно, вверх и вниз сновал народ, это был субботний день, но после "Шанхая" суета здесь крутилась спокойно и люди шли своими ногами, могли разговаривать и понимать друг друга.
Тут-то и увидел Сеня эту девочку, точно слетевшую из сказки. Она сидела прямо напротив, по другую сторону ступенчатого подъема. Сеня сначала не догадался, зачем она сидит среди этого хоть и затихшего по сравнению с "Шанхаем", но все-таки лежащего повсюду безобразия с нищими, медведем и бушующей музыкой, и только обратил внимание на ангельское личико лет пяти-шести, промелькивающее между проходящими. Не засмотреться на него было нельзя: дымно-белые волосы, какие называют льняными, сразу уходили назад в тугую косу с темно-красным бантом, и лицо, чуть вытянутое, чистое, нежного и ласкового овала, было открыто. Глаза, нос, губы, щеки - все было вылеплено на этом лице с удивительной точностью, чтобы ничто отдельно не выделялось, а вместе являло ангельский лик. Глаза небольшие, глубокие, голубые; курносинка, та самая изюминка, которая делает лицо занимательней; щеки без подушечек, ровные; рот правильный, со слегка оттопыренной нижней губой. Нет, не лепилось это лицо взаимным наложением родительских черт, а выдувалось, как из трубки стеклодува, небесным дыханием.
Сеня так внимательно рассмотрел девочку, когда, заметив, что возле нее приостанавливают-ся, подошел взглянуть, почему приостанавливаются. И увидел: на коленях девочки, зажатый ногами, уже и не лежал, а стоял раскрытый пакет. В него опускали деньги. Опускали и, отходя, оборачивались, чтобы полюбоваться. Девочка склоняла головку, острые плечики ее подавались вперед, и монотонно и печально повторяла:
- Спасибо. Спасибо. Спаси вас Бог. Спасибо.
На ней была синенькая курточка с большими накладными карманами и подвернутыми рукавами и плисовая оранжевая юбочка. То и другое старое, стираное, но чистое. Красные сандалики поверху потрескались.
Сеня тоже опустил в пакет бумажку в пять тысяч. Для него это были деньги. За такие деньги он встал сбоку, на ступеньку ниже, и, чувствуя второе после "Шанхая" потрясение, охваченный удивлением, жалостью и болью, смотрел неотрывно, как опускают и опускают деньги. Господи, что же это на свете делается?! Видит ли Бог? А может, это Он, Бог, послал от Себя это ангельское создание, чтобы иметь чистое свидетельство?
Не удержавшись, Сеня тронул за плечико девочку и спросил:
- У тебя мама есть?
Она торопливо и отрицательно, не поднимая глаз, замотала головой.
- С кем же ты живешь?
- Одна.
Едва он заговорил с девочкой, их стали обходить. Не зная, что сказать и чем унять свою боль, Сеня продолжал стоять рядом. Девочка вдруг попросила:
- Дядя, отойдите, пожалуйста, вы мне мешаете.
Он отошел. Нервно закурил, стоя на мраморной площадке, чтобы быть на виду, и смотрел куда-то поверх города. Здесь и нашла его дочь. Жадно хватая дым, Сеня показал Людмиле на девочку:
- Посмотри какая. Говорит, что одна живет.
- Я слышала про нее, - вспомнила Людмила. - Слышала, будто в коробках на базаре ночует. - Она всмотрелась в девочку. - Не похоже, чтобы в коробках. - И добавила: - Мы устали от грязной, оборванной нищеты, нам и нищету подавай красивенькую.
Сеня купил и пива для женщины, и для девочки подкрашенной воды в литровой пластмассо-вой бутылке, прогибающейся под рукой. Они отошли от коммерции в глубь пустыря, который все другие старались обходить. Сеня еще помнил по Старым наездам в город, что здесь стояли деревянные дома с заросшими зеленью двориками. Дома снесли, освобождая место для какого-то большого строительства, но тут упало нестроительное время, и так все и осталось в горьком запустении. Из земли выбило дождями гнилые деревянные оклады домов, кучами торчали кирпичи и глина от печей, до сих пор пахло гарью и затхлостью. Трава выбивалась кустистыми пучками, торчали обгоревшие доски, чернели следы кострищ.
Сесть было некуда, да Сене и некогдилось с посиделками, в любой момент мог показаться "Метеор". Он сам открыл банку с пивом и вздрогнул от тугого фырка, с каким выбросился из банки газ. С бутылкой провозился больше, пробка прокручивалась, и пришлось ее по-дикарски свернуть на сторону. Девочка приняла бутылку обеими руками, сказав вчерашним голоском "спасибо", и опустила на землю, присела на корточки рядом. Женщина отпила из банки без той жадности, которую можно было от нее ожидать. Она продолжала присматриваться к Сене, а он не мог отвести глаз от девочки и заметил на этот раз, что ангельское лицо, с таким вдохновением слепленное, пожалуй, не вздуто изнутри свечкой, которая бы его освещала и теплила. Или она загасла уже при жизни; лицо казалось тусклым. И все же оно было красивым, очень красивым какой-то красотой иных краев. Одета она была по-иному, чем накануне: в платье мягкой зелени с отложным воротничком и вышитым на груди цветком; на ногах белые, со шнуровкой, низкие туфельки. Пригляд за девочкой был, в этом можно было не сомневаться.
- Купи девочку, - вдруг услышал Сеня.
Он обернулся, медля, раздумывая, что ответить на такие слова, и встретил прямой тяжелый взгляд припухших глаз.
- Очумела? С глотка пива повело? - только и нашелся он сказать.
- Я серьезно. Купи.
- А себя ты, конечно, давно продала? И не разбогатела?
- Себя... давно... - раздельно ответила она.
- Давай-ка отойдем, - сказал Сеня. Ему было стыдно говорить при девочке, и он отвел женщину шагов на тридцать. Девочка спокойно оглянулась на них и снова уставилась на Ангару, все так же сидя на корточках и держась обеими руками за бутылку.
- Ну и что? - приступил Сеня. - Что ты за штука? Ты что - высмотрела деревню и решила кино показать?
- Нет.
- Нет, говоришь? А почему ты взялась детишками торговать? Коммерцию, что ли, такую открыла?
Женщина отпила из банки и откинула ее в сторону; пиво забулькало, выливаясь.
- Ты меня лишним не ляпай, Сеня, - сказала она все так же тяжело, не задираясь. И не удержала взятого тона, вильнула: - Тебя Сеня зовут? Мальчик Сеня. А перед тобой девочка Люся. Ту девочку зовут Катя. Детишками я не торгую.
- А что ты мне только что предлагала? Редиску с грядки купить?
- Мне надо срочно уехать.
- Ты не мать ей?
- Нет, матери у нее нет. Ни отца, ни матери.
- А кто ты ей?
- Тетя Люся. Я не первая у нее тетя.
- Тебе надо срочно уехать... с девочкой и поезжай. Или она тебе не нужна?
- Вместе нам далеко не уехать, нас поймают, - оглядываясь, торопливей заговорила женщина. - И не на что ехать.
У нее была привычка: когда она умолкала, то принималась нервно терзать сомкнутые губы.
Сеня точно на землю опустился: о чем они говорят? Где он? Ведь она предлагает ему купить девочку! Не куклу, не котенка купить, а живого человека! И он что же, выходит, торгуется с нею?! С этой женщиной, которую и знать не знает! Почему он с нею разговаривает, зачем?!
- Детей я не покупаю, у меня свои есть, - решительно сказал он, собираясь развернуться и уйти. - Ты что-то не то во мне высмотрела, тетя.
Женщина облизнула губы и покосилась на выброшенную банку.
- Так возьми, - мрачно сказала она.
- Ну дела-а! - восхитился Сеня. - То купи, то так возьми. Если дальше у нас туда же пойдет, ты мне еще и деньги большие дашь. - Он решил, что хватит играть втемную. - Она ведь, девочка твоя, кажется, неплохо зарабатывает. Я вчера видел ее...
- Где ты ее видел? - быстро спросила женщина.
- У торгового центра. С мешком денег.
Женщина кивнула с усмешкой:
- Все точно: там. И пас ее там вчера Ахмет. Из этих денег нам ни копейки не достается, все забирают. - Она встряхнулась всем телом, по-куриному. - Надо же: видел. Извини, Се-ня. - Она окликнула громко, уже не боясь: - Катя! Пошли! - И сказала для Сени: - Пошли в свою камеру, побег не состоялся. Там Олега уж добивают, что выпустил нас.
Девочка поднялась на ноги, но не двигалась. Ангара заворожила ее.
- Она не больная? - спросил Сеня, чувствуя, как заныло у него страдальчески сердце. - Вялая какая-то, замороженная.
Женщина еще и добавила:
- Жизнь такая. Одних цепь заставляет кидаться на людей, других в обморок кидает. Жалко ее, - без выражения сказала женщина и первой заметила: - Вон ваш пароход показался.
"Метеор" только выплывал из затона, сияя округленной и длинной, как у ракеты, белизной.
"Вот сейчас сяду, - подумал Сеня, - и не увижу больше никогда ни девочку эту, ни женщину. Сяду сейчас, закрою глаза и спрошу себя... И долго потом буду спрашивать, может, всю жизнь. Вот угораздило".
Они приближались к девочке. Она повернула к Сене лицо, настороженное, ожидающее, и смотрела, точно пытаясь угадать, договорились или нет.
- Слушай! - Сеня решительно затормозил.- Поехали вместе, - обращаясь к женщине, торопливо, горячо заговорил он. - Приедем, ты жене, Гале, все расскажешь. Это же рассказать надо, а не так, что привез и вывалил. Она поймет. И ты поживешь среди нормальных людей. Ну? Едем? Сама говорила, что тебе уехать надо. К нам и поедем. У нас надежней надежного.
