Даниил Хармс - Проза, сценки, наброски
Так, сонату Скарлатти он старался исполнить бесстрастно (что хорошо), но исполнял ее слишком тихо, шепотом, получилась некоторая задумчивость, а потому возникли какие-то чувства (что плохо). Нам думается, что Скарлатти надо исполнять значительно громче и с некоторым блеском, в таком исполнении, думается нам, и чувства будет меньше.
Кроме того, Гиллельс, исполняя Скарлатти, часто задевал соседние ноты и потому играл нечисто.
Потом Гиллельс сыграл две вещи Брамса. Об этом мы воздержимся сказать что-либо. Потом он исполнил два шубертовских экспромта. Может быть он сыграл их и хорошо, но как-то тускло.
Потом он исполнил Бетховена-Листа фантазию, "Афинские Развалины". Эта вещь совершенно изгажена Листом. Выбор ее для исполнения не говорит в пользу Гиллельса.
Во втором отделении он исполнил две вещи Шопена, Балладу и Полонез. Тут-то и обнаружилось смутное понимание Гиллельса. Единственно чем он отметил Шопена, это задумчивостью своего исполнения,
С нашей точки зрения, для правильного исполнения Шопена необходимо понять три важных фазы в каждом его произведении. Эти фазы мы называем:
1. Накопление
2. Отсекание
3. Вольное дыхание.
У нас нет под рукой Баллады и потому мы рассмотрим сходную с ней 13-ю мазурку op. 17 N 4. Мы будем указывать порядковые номера тактов.
Первые четыре такта мы назовем настройкой, особенно 4-ый такт, который определяет весь тон мазурки, как бы недописанной и потому импрессионистической.
С 5-го такта начинается первое накопление. Левая рука остается в верхнем своем положении, нажимая различные трезвучия, кроме тонического (a-moll). На 13-ом такте левая рука ударяет нижнее ля, впервые опускаясь вниз и касаясь основного тона. Накопление ещё не кончено, т. к. правая рука проделывает в это время довольно сложную быструю фигуру в триолях, где основной тон ля пролетает в восьмых и, сейчас же, в 14-ом такте накопление продолжается; левая рука опять сгущается в своих верхних пределах, и вдруг, в 19-ом такте, происходит быстрая подготовка к разрешению: правая рука делает максимальный взлет (верхнее do), а левая -- максимальный спуск (нижнее mi) и в 20-м такте наступает полное разрешение (правая рука держит тонику все 3/4, а левая нажимает нижнее ля и тоническое трезвучие) и первое накопление заканчивается. Но с 21-го такта начинается новое накопление, почти совершенно такое же как и первое, разница едва заметная. И вот это-то незначительное отклонение (сравни такты 7-ой с 23-им, 13-ый с 20-ым и 15-ый с 32-ым), но гениально правильно найденное и создает драгоценную "небольшую погрешность".1
И вот тут-то, на 37-ом такте, заканчивается фаза накопления и начинается новая фаза, известная некоторым композиторам, а в особенности Шопену,-- это фаза отсекания.
Смысл этой фазы примерно тот же, что и в площадках лестницы: во-первых дать некоторый отдых, а во-вторых, если это нужно, сделать поворот. Обыкновенно рассказывая о фазе накопления, человек мягко сгибает ладони и несколько раз сближает их друг с другом, описывая в воздухе полукруги, фазу отсекания человек изображает так: он, твердо выпрямленными ладонями, рассекает по диагоналям воздух перед собой, в разных направлениях.
Мы думаем, что и при исполнении Шопена, фазу отсекания надо играть более твердой рукой, чем фазу накопления.
Отсеканием служит некая повторяющаяся музыкальная фигура, изображаемая при словесном рассказе твердой ладонью, которой рассказчик рубит перед собой в разных направлениях.
В 13-ой мазурке этим ударом ладони соответствуют музыкальные ходы вниз (такты 38 и 39-ый, 40 и 41, 42 и 43).
Например такты 36-ой и 39-ый:
img src=kh_gil_1.gif
Надо очень отчетливо и искусно отделить при исполнении фазу отсекания от фазы накопления.
В 13-ой мазурке, после отсекания, опять идет накопление с 46-го по 61-ый такт. Дается опять новый вариант накопления, объединяющий I и II варианты, но, вместе с тем, разнящий от них небольшой погрешностью.
И вот, к концу III накопления, слушатель вдруг понимает, что накопление, собственно говоря, и не прекращалось, и, что его так много, что дыхание спирается. Слушатель окончательно пресыщен накоплением. И вот тут-то Шопен оставляет эту фазу и переходит к фазе вольного дыхания.
Для этого Шопен переходит в мажор, и, на 62-ом такте, как бы распахивается дверь, и дыхание делается вольным.
У слушателя создается на секунду впечатление, будто все, что было до этого такта, являлось только вступлением, и что только сейчас началось настоящее. Но когда тема этой фазы, вместо того, чтобы развиваться, постоянно возвращается к секунде
img src=kh_gil_2.gif
восемь раз на протяжении двух тактов, слушатель, несмотря на открытую фазу вольного дыхания, начинает ощущать потребность в новом решении, которое Шопен и дает с 94-го такта в виде темы I-го накопления. Он проводит в ней 4-ый вариант, опять создавая небольшую погрешность. И на этот раз, слушатель понимает, что то, что он, на 62-ом такте, положил считать только вступлением к вольному дыханию, есть на самом деле, решение вольного дыхания.
Засим следует фраза сложного отсекания с постоянной фигурой
img src=kh_gil_3.gif
Характер этой фазы импрессионистический и потому Шопен заканчивает ее (а с ней вместе и всю мазурку) первыми четырьмя тактами, тактами настройки. Но теперь слушатель естественно воспринимает импрессионистический характер этой настройки и нисколько не удивляется, что вся мазурка заканчивается секстаккордом фа-мажора.
Таким образом мы видим, что вся мазурка состоит из 9 частей:
1. Настройка .................. такты 1-4
2. I накопление .................... 5-20
3. II накопление .................. 21-37
4. Отсекание ...................... 38-45
5. III накопление (и пресыщение)... 46-61
6. Вольное дыхание ................ 62-93
7. IV накопление ................. 94-109
8. Отсекание (завершающее) ...... 110-129
9. Настройка .................... 130-133.
Мы знаем твердо одно, что пианист, при исполнении этой мазурки, должен четко выявить смысл каждой части и заставить слушателя почувствовать все переходы от одной части к другой.
Баллада Шопена своим строением напоминает 13-ую мазурку. Гиллельс не разобрался в смыслах баллады, и единственное, что он сказал своей игрой, это, что Шопен несколько более задумчивый композитор, нежели Лист. Это столь же бессмысленно и несущественно, как называть Чехова "певцом вечерних сумерек".
Мендельсона "Рондо-Капричиозо" Гиллельс сыграл несколько лучше.
Потом он сыграл Листа "Карнавал". Такую музыку играть и слушать просто неприлично.
На бис Гиллельс исполнил "Кукушку" Дакэна. На наш взгляд ее следовало бы исполнить громче. (Мы вообще стоим всегда за более громкое исполнение и фортепьянную музыку предпочли бы слушать, сидя под роялем).
Лучше всего Гиллельс исполнил этюд Паганини-Лист "Охота".
В зале говорили про Гиллельса. поднимая плечи и разводя руками; "Это... это... это уже не артист, а само искусство!"
Больше нам сказать про концерт Гиллельса -- нечего.
<1939>
1 Термин Я. С. Друскина "Равновесие с "небольшой погрешностью". Сравни с термином Розанова "Чуть-чуть" (Прим. Хармса)
-----------------
x x x
Калиндов стоял на цыпочках и заглядывал мне в лицо. Мне было это неприятно. Я отворачивался в сторону, но Калиндов обегал меня кругом и опять заглядывал мне в лицо. Я попробовал заслониться от Калиндова газетой. Но Калиндов перехитрил меня: он поджёг мою газету, и когда она вспыхнула, я уронил её на пол, а Калиндов начал опять заглядывать мне в лицо. Я, медленно отступая, ушёл за шкап, и тут несколько мгновений я отдыхал от назойливых взглядов Калиндова. Но отдых мой был недлителен: Калиндов на четверинках подполз к шкапу и заглянул на меня снизу. Терпение моё кончилось: я зажмурился и сапогом ударил Калиндова в лицо.
Когда я открыл глаза, Калиндов стоял передо мной со своей окровавленной рожей и рассеченным ртом и по-прежнему заглядывал мне в лицо.
<1939-1940>
-----------------
x x x
Философ!
Пишу Вам в ответ на Ваше письмо, которое Вы собираетесь написать мне в ответ на мое письмо уже написанное Вам. Отвечаю Вам двумя пунктами.
Пункт N 1. Вы неправы. Развить эту мысль к сожалению не могу.
Пункт N 2. Вы правы. И эту мысль тоже к сожалению развить не могу.
Философ!
Я видел чудо: пожилой человек в длинном старинном сюртуке бегал вокруг дерева, Это было днем в Летнем Саду.
Философ!
Мы обменялись с Вами письмами и это напоминает мне следующий случай: один скрипач купил магнит и понёс его домой. По дороге он зашел в магазинчик где торгуют газированными напитками и спросил себе стакан вишнёвой воды. Чтобы удобнее было лить, скрипач положил магнит на прилавок, взял стакан двумя руками и поднёс его ко рту. "Пейте на здоровие!" -- сказала в это время барышня-продавщица. "Пью за Ваше здоровие!" -- сказал скрипач барышне-продавщице и выпил вишнёвую воду. Эта история мне припомнилась потому, что мы обменялись с Вами письмами, а скрипач и продавщица обменялись любезностями.
