Михаил Салтыков-Щедрин - Том 2. Губернские очерки
Живновский (задумчиво). Ну, нет, от меня уж не отвертится… я, пожалуй, и за горло ухвачу. (Поднимает руки и расставляет пальцы граблями.)
Забиякин. Конечно-с; такого подчиненного, как вы, иметь приятно.
Живновский. Еще бы! насчет этой исполнительности я просто не человек, а огонь! Люблю, знаете, распорядиться! Ну просто, я вам вот как доложу: призови меня к себе его сиятельство и скажи: «Живновский, не нравится вот мне эта борода (указывает на Белугина), задуши его, мой милый!» — и задушу! то есть, сам тут замру, а задушу. Белугин плюет. Не плюйся, не плюйся, борода! погоди плеваться-то!
Сцена II
Те же и Налетов.
Налетов (входит с шумом; в одном глазу у него стеклышко; он останавливается посреди залы и окидывает взглядом просителей. Пафнутьев ему кланяется). Э… скажите, пожалуйста, князь принимает?
Ответа нет; только Пафнутьев подается вперед, но и тот шмыгает. Э… это удивительно! в передней никого нет… что за genre! (Ходит по зале.)
Белугин (вынимает из жилетки серебряную луковицу). Да-с; теперича будет часика три, как дожидаемся… (К Скопищеву.) А что, Егор Иваныч, видно, убраться отселева за добра-ума.
Скопищев (вздыхая). Дело-то наше такое… нет, уж заодно, видно, подождать, Фома Савич.
Белугин. А и то ин подождать; дело-то у нас больно уж ровно очень несообразное затеялось… никогда и не слыхивано: такое, братец ты мой, дело!
Скопищев. А что?
Белугин. Да такое, братец ты мой, дело, что даже заверить трудно. Задумал я, братец ты мой, строиться, воображение свое то есть соблюсти… (Продолжает рассказывать шепотом.)
Налетов (очень громко). Э… однако ж я не привык так долго дожидаться… (Обращается к Забиякину.) Сделайте одолжение, доложите хоть вы князю, скажите ему, что помещик Налетов приехал.
Забиякин (с сладкою улыбкою и жмуря глаза). Извините меня, Александр Петрович, но я не имею права, я не осчастливлен доверенностью князя. (Показывает на дверь, ведущую во внутренние покои, как бы желая сказать, что он не смеет войти туда.)
Налетов. Какая это, однако ж, досада! Но скажите, пожалуйста, почему ж вы меня знаете?
Забиякин. Помилуйте-с… вы довольно по губернии известны своим просвещением.
Налетов. Э… однако ж князь, кажется, этого не знает.
Забиякин (улыбается, мотает головой и показывает на лоб). Не взыщите-с.
Налетов. Д-да? ну, это другое дело!
Входит дежурный чиновник очень смирной наружности. Э… скажите, пожалуйста, мой любезный, скоро князь принимать будет?
Чиновник. Неизвестное.
Налетов. Э… в таком случае доложите, пожалуйста, князю, что помещик Налетов приехал засвидетельствовать им свое почтение… помещик Налетов.
Чиновник. Я не смею докладывать; их сиятельство завтракать изволят.
Белугин (вполголоса). Так-то вот все ест! Давеча чай с кренделями кушал, теперича завтракает, ужо, поди, за обед сядет — только чудо, право, как и дела-то делаются!
Налетов. Э… однако ж это странно! скажите, пожалуйста, где я могу, по крайней мере, найти Леонида Сергеича Разбитного? хоть бы он объяснил князю, что я не кто-нибудь…
Белугин (тихо Скопищеву). Подождешь, брат; больно высоко крылья подымаешь!
Чиновник. Леонид Сергеич с князем кушают… прикажете сказать им?
Налетов. Да, пожалуйста.
Чиновник выходит; Налетов продолжает ходить по зале и напевает вполголоса, а по временам и довольно громко, какую-то арию.
Живновский (вполголоса Забиякину). Это что за птица?
Забиякин. Налетов , Александр Петрович, здешний помещик… образованнейший.
Живновский. А, понимаю, фюрлю-мюрлю… В одном кармане пусто, в другом ни алтына, а в голове ветры северные ду…ют, гулять не пойду.
Забиякин. Нет, поручик, Александр Петрович помещик достаточный. С ними, можно сказать, все здешние власти в духовном свойстве обретаются.
Живновский. А не знаете вы, зачем он сюда приехал?
Забиякин. А, право, не могу вам доложить… Должно полагать, что по делу об умертвии черноборской мещанской девки Пучеглазовой.
Живновский. А что? видно, тово… (Делает движение рукою сверху вниз.)
Забиякин (улыбаясь). Должно быть, что не без того-с. По человечеству, знаете… А ведь прискорбно будет, поручик, если вы, с вашими познаниями, с вашими способностями, с вашим патриотизмом — потому что порядочный человек не может не быть патриотом — прискорбно будет, если со всем этим вы не получите себе приличного места…
Живновский. Кто? Я не получу? нет-с, уж это атта́нде-с; я уж это в своей голове так решил, и следственно решения этого никто изменить не может! Да помилуйте, черта же ли ему надобно! Вы взгляните на меня! (Протягивает вперед руки, как будто держит вожжи.)
Забиякин. Да, конструкция настоящая полицейская… однако случаи бывают всякие… Вот третьего года приезжал сюда в полицеймейстеры проситься… мужчина без малого трех аршин был, даже страшно смотреть машинища какая! однако ему отказали, а дали место этому плюгавому Кранихгартену.
Живновский. Да нет! да вы поймите, ведь этого нельзя! на меня посмотреть так картина! А у этого трехаршинного, верно, изъян какой-нибудь был. (Решительным тоном.) Нельзя этого!
Забиякин. А что вы думаете? может быть, и в самом деле изъян… это бывает! Я помню, как-то из Пермской губернии проезжали здесь, мещанина показывали, с лишком трех аршин-с. Так вы не поверите… точный ребенок-с! до того уж, знаете, велик, что стоять не в силах. Постоит-постоит для примеру — да и сядет: собственная это, знаете, тяжесть-то его так давит.
Живновский. Как же вот и не сказать тут, что природа-то все премудро устроила… вот он готов бы до небес головой-то долезти, ан ему природа говорит: «Шалишь! молода, во Саксоньи не была! изволь-ка посидеть!» Ахти-хти-хти-хти! все, видно, мы люди, все человеки!
Забиякин (крепко сжимая ему руку). Именно так, поручик, именно так! Святую вы истину сказали: все мы люди, все человеки!
Живновский. Однако ж и в самом деле сиятельный-то князь что-то долго поворачивается! У меня, значит, и в животе уж дрожки проехали — не мешало бы, знаете, выпить и закусить… А вы, чай, с Настоем Ерофеичем тоже знакомы?
Забиякин. У нас в полку его Настасьей Ерофевной прозывали… как же-с, пью.
Живновский. Ха-ха! Настасья Ерофевна! А надо правду сказать, что наш брат военный, как уж скажет что, так именно, можно сказать, помелом причешет!
Налетов (в нетерпении останавливаясь посреди залы). Э… однако это просто терпенья никакого недостает! быка, что ли, они там едят! Даже Разбитной не идет. (Становится против Хоробиткиной и устремляет на нее свое стеклышко. В сторону.) А недурна! есть над чем позаняться. (Вслух ей.) Э… вы, сударыня, верно, тоже с просьбой к князю?
Хоробиткина (потупляя глаза и зарумяниваясь). Точно так-с; только их сиятельство чтой-то уж очень долго держут…
Налетов. Да вы бы сели, сударыня. (Подает стул Хоробиткиной, которая жеманится.)
Живновский (Забиякину). Это значит, пошел наш сокол по клюкву по ягоду!
Хоробиткина. Помилуйте-с, вы слишком учтивы, граф!
Налетов. Это наш долг служить прекрасному полу. (Садится возле нее.) Э… а у вас, верно, какое-нибудь важное дело? Мамаша обидела? (подражая произношению маленьких детей) платьица хорошенького не купила? куколку не подарила? конфетки не дала?
Хоробиткина (рдея). Ах, какие вы насмешники! разве я маленькая, чтобы мне в куклы играть?
Налетов. Еще бы! ну, признайтесь, давно ли вы ходить начали? все, чай, «мамаса», «папаса»! Ну, признайтесь!
Хоробиткина (наивничая). Помилуйте-с, как это возможно! Я уж два года замужем!
Налетов. Э… не может этого быть! вы на себя клевещете! да, впрочем, это известная замашка детей прибавлять себе лета… (Детским произношением.) Ну, пьизнайтесь, больсой оцень хоцется быть?
Живновский (Забиякину). Ишь, шельма, как тает! молодец он, а все, знаете, не то, что в наше время бывало… орлы! Налетишь, бывало, из-за сизых туч, так все эти курочки словно сожмутся, даже взглянуть не смеют: просто, трепет какой-то!
