Владимир Набоков - Подвиг
Второй же взмах моей волшебной палочки значит вот что: ко множеству даров, которыми я осыпал Мартына, я умышленно не присоединил таланта. До чего легко было сделать из него художника, писателя; как нелегко было удержаться от этого и в то же время одарить его изощренной чувствительностью, которая обычно свойственна твари творческой; как жестоко было не позволить ему найти в искусстве – не убежища (это всего лишь чище выметенная камера на менее шумном этаже), но утоления зуда бытия! Возобладало искушение совершить свой собственный маленький подвиг в сияющем, всеобъемлющем ореоле. То, что получилось в итоге, напоминает мне одну шахматную задачу, которую я когда-то сочинил. Ее изюминка заключалась в парадоксальном первом ходе: в распоряжении белого ферзя было четыре подходящих поля, но на каждом из них он становился помехой (такая сильная фигура – и помеха!) одному из белых коней в четырех матовых вариантах; другими словами, будучи совершенно безполезным препятствием, будучи лишним на доске, не играя никакой роли в последующей игре, он должен был сослать сам себя в нейтральный угол, позади бездеятельной пешки, и коснеть там в заточении и праздной безвестности. Задачу эту было неимоверно трудно составить. То же вот и «Подвиг».
Автор надеется, что умный читатель не примется рьяно листать его автобиографию «Другие берега» в поисках вторых экземпляров и похожих пейзажей. Прелесть «Подвига» в другом. Ее нужно искать в перекличке и взаимосвязи мелких событий, в переключениях взад и вперед, что создает иллюзию движущей силы, – в давнишней мечте, которая вдруг превращается в блаженное ощущение мяча, прижатого к груди, или в мимолетном видении Мартыновой матери, горюющей за пределами романного времени в отвлеченном будущем, о котором читатель может только догадываться, даже после того как он уже с разгону пронесся по семи последним главам, где рассчитанное безумие композиционных излучин и маскарад всех персонажей подводят к высшей точке в бурном финале, – хотя в самом-то конце как раз ничего особенного не происходит, просто сидит птица на калитке, в серой мгле дождливого дня.
Владимир Набоков
8 декабря 1970 года,
Монтрё
Примечания
1
«Хрупкое» (фр.).
2
Кокетка (англ.).
3
Поезд высшего класса (фр.).
4
В романе нарушена нумерация глав – глава XI отсутствует.
5
Как это прекрасно! (фр.)
6
Множество поцелуев (англ.).
7
Начало, относящееся собственно к английскому изданию, в переводе выпущено.
8
После «Ады» Набоков написал еще два романа, итого шестнадцать (не считая «Соглядатая»).
9
Они появляются под инициалами N. R. и R. C. в предпоследнем абзаце тринадцатой главы второго английского издания воспоминаний «Speak, Memory» (1966).
