Роман Шебалин - Дневник ангела
Что мне толку с их жалости? Что они, купят мне билет на Мальту, где в тиши древних стен я смог бы предаться размышлениям о тщете всего сущего?
Или скажут: несерьезно все это.
"...Она показала мне револьвер - подарок Брюсова. Это был тот самый браунинг, из которого восемь лет тому назад Нина стреляла в Андрея Белого. В конце ноября... Надя Львова позвонила по телефону к Брюсову, прося тотчас приехать. Он сказал, что не может, занят. Тогда она позвонила к поэту Вадиму Шершеневичу: "Очень тоскливо, пойдемте в кинематограф". Шершеневич не мог пойти - у него были гости... Поздним вечером она застрелилась."
Вл.Ходасевич "Некрополь".
Поэтому никому звонить не надо.
И поpа завеpшаться.
В каждом сюжете необходима точка. Иногда такую точку пpиходится ставить вне текста.
Это ведь в сказках: можно свернуть истоpию, поставив многозначительное многоточие... мол, они ещё встpетятся и полюбят дpуг дpуга. В жизни многоточием не отделаешься.
Жизнь "откpытых финалов" не пpедусматpивает. Мы pасстаемся, хочется умеpеть, обоpвать сюжет... Что может быть пpоще - бpосить пеpсонажа под колеса поезда или дать ему погибнуть в случайной пеpестpелке, или пусть он застpелится сам, как пpосто... Это пpосто придумать. Куда сложнее самому полезть под поезд. Я бы мог написать так: "ангел шел по улице с закpытыми глазами, светофоp настойчиво мигал "желтым", а случайная легковушка, внезапно выскочившая из-за повоpота на, скажем, Россолимо, - нет, затоpмозить не успела..." И - все!
Понимаете?
Все!
После пришлось бы поговорить о возмездии, о воздаянии, о какой-то ещё подобной ерунде. Но зачем? Жизнь - проще. Она не знает случайностей. В наших мыслях будущее плавно перетекает в прошлое. Прошлому придумывается некая целительная сила. Тогда и только тогда - были и возмездия, и воздаяния. Воссоздается причинно-следственная связь деяний, поступков - все оказывается очень закономерно. Именно так, как и должно быть. Прошлое оправдывает будущее, в будущем - оправдываясь.
О, я бы мог убить себя, сославшись на некий свой долг перед собой, сославшись на высокую свою миссию в этом мире, сославшись, наконец, на элементарное чувство совести! Но - зачем? Что бы конкретно мне дало это пресловутое "чувство совести", мне - одному? Кто будет скалить зубы, насмехаясь над моими мучениями, кто ткнет палкой мне в спину с криком: получай, собака! Кто брезгливо отвернется, когда я, истекая кровью, стану униженно молить о пощаде?
Кто?
Пустота. Люди есть, но - разве они мне люди? Разве они хоть чем-то заслужили мою боль, мое унижение, мое раскаянье?
И "преступления", и "наказания" являются таковыми лишь для тех, кто уже совершил их. Совершаемое же преступление, как правило, творится логикой бессознательного и поэтому - в момент совершения - преступлением не является.
Что же до наказания, то если бы меня тогда вдруг сбила машина, я вряд ли смог бы оценить всю справедливость сгубившей меня кары. А наказание должно осознаваться совершившим преступление. Обязательно должен мучиться преступник, иначе всему его наказанию - грош цена. Случайным для преступника наказание быть не может.
Нет. Торопиться мне не надо.
И очень вероятно, - кто-то там, на небесах, порой думает так же (или это я "так же" думаю). Подобный вывод я делаю из того, что никакая машина меня на пустой площади не сбила.
Если бы я даже молил о подобной смерти; понимал, что такого не пpоизойдет, такое - не логично.
"...Надю хоронили на бедном Миусском кладбище, в холодный, метельный день. Народу собралось много. У открытой могилы, рука об руку, стояли родители Нади, приехавшие из Серпухова, старые, маленькие... Никто с ними не был знаком. Когда могилу засыпали, они, как были, под руку, стали обходить собравшихся. ...Благодарили. За что? Частица соучастия в брюсовском преступлении лежала на многих из нас, все видевших и ничего не сделавших, чтобы спасти Надю. Несчастные старики этого не знали."
Вл.Ходасевич. "Некрополь".
*
Сегодня.
И о чем только я думаю?
Не понимаю, ничего не понимаю. Сегодня же, сейчас, я - сам. Я сам могу, нет, уже смог - все изменить!
Ангел шел по улицам с закрытыми глазами.
"Сейчас я сам во что-то врежусь и упаду". Открыл глаза. От стоял на углу Бурденко и Серпова переулка. Внезапно вспомнил о киллере.
"Это словно лимон ем..."
Почему так тихо? Это ведь только так кажется, что тихо, или... Сошел с ума?
Должен дойти. Бог мой, куда?
Что случилось? Нет, все равно: не верю. Неужели так сложно принять простое решение?..
Испугался? Нет, конечно нет. Здесь были "Продукты", теперь строят какой-то офис. Мимо проехала машина. Ведут гулять ребенка. Там сквер, они идут в сквер. Они будут там гулять. Мальчик перемажется в грязи, ему разрешат пускать кораблик в ручье, пальцы его озябнут. Вдpуг со смехом обернется: мама, смотри, какой я камушек нашел! Девушка вышла из булочной. Красивая. Черная короткая стрижка. Посмотрела, помахала кому-то рукой. Почему вдруг рассмеялась? Словно догадывается о чем-то.
Машинально шагнул навстречу. Быстро прошел мимо. Я иду, Вероника, иду. Я сейчас...
Итак, они пошли. Но куда бы они ни шли и
что бы ни случилось с ними по дороге, маленький
мальчик со своим Медведем всегда будут играть в
этом Зачарованном Месте на вершине Леса.
А.А.Милн "Винни-Пух"
Ангел стоял у дерева. Он смотрел.
Там - над кварталами Девичьего поля - едва виднелись купола и кресты Новодевичьего. Кружили птицы. Мотнул головой. Двинулся вверх по улице.
Весна, опять весна. Пусть даже снег, весна все равно. Навсегда.
Внезапно захотелось жить. Он побежал.
Сейчас, я сейчас. Кружилась голова.
"Я - часы, я - часы..." Надо чем-то себя отвлечь, чтобы не слышать.
"Час настал, час настал..."
Тики-таки-так!
"Я ведь не смогу уже ничего изменить!"
Выбежал на Погодинскую.
Вот.
"Почему? Почему все так? Зачем была жизнь? Что я оставлю? Что последнее скажу? Нет-нет, я придумал очень хорошо - я не узнаю, когда... Это правильно." Через сквер опять вернулся на Бурденко. "Я опять опаздываю. Я всегда опаздываю. Однажды я опоздал на похороны бабушки. Я вбежал с огромными букетами цветов через те двери морга, - мне сказали, через которые входить нельзя - через них выносят. Что со мной?.. Когда? Ну, когда?.. Должно хоть раз в жизни повезти?"
Зубовская площадь. Где-то здесь. Ангелу вдруг стало как-то очень весело. Страх разом исчез. Началась настоящая игра.
Может, поесть мороженого?
"Но где он? В машине? Где?.."
- Эй, парень...
Ангел крикнул, весь сжавшись от страха, замер.
- Как пройти...
Не похож или притворяется?
"Он? Нет, не он..."
И бросился бежать. Тики-таки-таки-так!
"Как глупо, сейчас догонит... убьет..."
Вниз, к Новодевичьему. Направо, к черту!
"Как же так!.."
В подъезд. Первый этаж, второй, третий, "нет, это был не он...", четвертый. Перевел дыхание.
Пятый...
"Сколько я бежал? Все, больше не могу."
Она тоже жила на пятом этаже.
Моя любовь на пятом этаже,
Почти, где Луна,
Моя любовь, конечно, спит уже
Спокойного сна,
Моя любовь на пятом этаже...
- А этаж у меня...
- Я знаю, пятый.
- Ты же говорил: плохо запоминаю цифры.
- А я по песне "Секрета" "Моя любовь на пятом этаже"...
Моя любовь... где Луна...
"Что я наделал!.."
За ангелом следил им же нанятый киллеp. Сейчас киллеp его убьет, киллеp стpеляет метко, он пpофессионал, он получил деньги, немалые деньги; чтобы через трех-четырех людей "заказать" себя, ангел продал какому-то скупщику на Арбате свои золотые кольца, браслет, - когда-то папа дарил...
"Где, ну где же?! Почему так долго? Он ведь может подняться сюда, подъезд сквозной, а вдруг я уйду, хотя нет, там же - сад, решетка, я там объяснился в любви, куда я уйду, он все правильно рассчитал... Но почему он ждет меня там, внизу? Что ему надо? что он, садист, маньяк? Почему он не хочет меня убить?.. Что за детские игры!.."
Навернулись слезы.
"Почему меня никто не хочет убить?.."
Нельзя сейчас плакать, сейчас ангела убьют, а он плачет, он же не маленький, ему нельзя плакать. Он сейчас позвонит в первую попавшуюся квартиру, ему откроют и он спасется, он же уже пережил, он уже испугался, он познал, что такое страх, ему пора - домой, но не так жестоко. Очень хочется жить, еще, немножечко: жить.
Позвонил. Вдалеке залязгал замок.
Тики-так, тики-так...
"Надо же, сейфов понаставили..."
Приоткрылась дверь.
- Тебе чего?
Старуха!
- Извините, за мной гонятся, меня...
Захлопнулась дверь.
- ...Хотят убить.
"Попробую в другую, должен быть какой-то выход!.. Я ведь не могу так взять и умереть! Я же испугался, я по-настоящему испугался! Я прошел это, я могу... я могу быть свободен!.."
И это-то он называл страхом? Знал ли он, что такое настоящий страх? Чего он боялся? Темноты? Бездомных собак? Чего еще? Любви? Счастья других людей? Что он называл страхом? Свои сомнения? свое неумение жить среди людей?
