Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.
Я думаю, Алексей Владимирович, вы не откажетесь объяснить вкратце.
Профессор.
Отчего ж, я могу объяснить, если этого желают. (К Доктору.) А вы, пожалуйста, измерьте температуру и пульс. Объяснение мое будет неизбежно поверхностно и кратко.
Леонид Федорович.
Да, вкратце, вкратце…
Доктор.
Сейчас. (Вынимает термометр и подает.) Ну-ка, молодец!.. (Устанавливает.)
Семен.
Слушаю-с.
Профессор (вставая и обращаясь к Толстой барыне, а потом садясь).
Господа! Явление, которое мы исследуем, представляется обыкновенно с одной стороны как нечто новое, с другой стороны как нечто выходящее из ряда естественных условий. Ни то ни другое не справедливо. Явление это не ново, а старо как мир, и не сверхъестественно, а подлежит всё тем же вечным законам, которым подлежит и всё существующее. Явление это определялось обыкновенно как общение с миром духовным. Определение это неточно. По определению этому мир духовный противуполагается миру материальному, но это несправедливо: противуположения этого нет. Оба мира так тесно соприкасаются, что нет никакой возможности провести демаркационную линию, отделяющую один мир от другого. Мы говорим: материя слагается из молекул…
Петрищев.
Скучная материя! (Шопот, хохот.)
Профессор (остановившись и потом продолжая).
Молекулы — из атомов, но атомы, не имея протяжения, суть в сущности не что иное, как точки приложения сил. То есть, строго говоря, не сил, а энергии, — той самой энергии, которая так же едина и неуничтожима, как и материя. Но как материя одна, а виды ее различны, так точно и энергия. До последнего времени нам были известны только четыре превращающиеся один в другой вида энергии. Нам известны энергии: динамическая, термическая, электрическая и химическая. Но четыре вида энергии далеко не исчерпывают всего разнообразия ее проявлений. Виды проявления энергии многообразны, и один из таких новых, мало известных видов энергии и исследуется нами. Я говорю об энергии медиумизма.
(Опять шопот и хохот в углу молодежи.)
Профессор (останавливается и, строго оглянувшись, продолжает).
Медиумическая энергия известна человечеству давным-давно: предсказания, предчувствия, виденья и многие другие — всё это не что иное, как проявления медиумической энергии. Явления, производимые ею, известны давным-давно. Но самая энергия не признавалась таковой до самого последнего времени, до тех пор, пока не было признано той среды, колебания которой и производят медиумические явления. И точно так же, как явления света были не объяснимы до тех пор, пока не было признано существование невесомого вещества, эфира, — точно так же и медиумические явления казались таинственными до тех пор, пока не была признана та несомненная теперь истина, что в промежутках частиц эфира находится другое, еще более тонкое, чем эфир, невесомое вещество, не подлежащее закону трех измерений…
(Опять шопот, хохот и повизгивание.)
Профессор (опять оглядывается строго).
И точно так же, как математические вычисления подтвердили неопровержимо существование невесомого эфира, дающего явления света и электричества, точно так же блестящий ряд самых точных опытов гениального Германа Шмита и Иосифа Шмацофена несомненно подтвердили существование того вещества, которое наполняет вселенную и может быть названо духовным эфиром.
Толстая барыня.
Да, теперь я понимаю. Как я благодарна…
Леонид Федорович.
Да; но нельзя ли, Алексей Владимирович, несколько… сократить?
Профессор (не отвечая).
Итак, ряд строго-научных опытов и исследований, как я имел честь сообщить вам, выяснили нам законы медиумических явлений. Опыты эти выяснили нам то, что погружение некоторых личностей в гипнотическое состояние, отличающееся от обыкновенного сна только тем, что при погружении в этот сон деятельность физиологическая не только не понижается, но всегда повышается, как это мы сейчас видели, — оказалось, что погружение в это состояние какого бы то ни было субъекта неизменно влечет за собой некоторые пертурбации в духовном эфире — пертурбации, совершенно подобные тем, которые производит погружение твердого тела в жидкое. Пертурбации же эти и суть то, что мы называем медиумическими явлениями…
(Хохот, шопот.)
Сахатов.
Это совершенно справедливо и понятно; но позвольте спросить: если, как вы изволите говорить, погружение медиума в сон производит пертурбации духовного эфира, то почему же эти пертурбации выражаются всегда, как это подразумевается обыкновенно в спиритических сеансах, проявлением деятельности душ умерших личностей?
Профессор.
А потому, что частицы этого духовного эфира суть не что иное, как души живых, умерших и неродившихся, так что всякое сотрясение этого духовного эфира неизбежно вызывает известное движение его частиц. Частицы же эти суть не что иное, как души людей, входящие этим движением в общение между собою.
Толстая барыня (к Сахатову).
Что же тут не понимать? Это так просто… Очень, очень благодарю вас!
Леонид Федорович.
Мне кажется, что теперь всё ясно, и мы можем приступить.
Доктор.
Малый в самых нормальных условиях: температура 37 и 2, пульс 74.
Профессор (вынимает книжку и записывает).
Подтверждением того, что я имел честь сообщить, может служить то, что погружение медиума в сон неизбежно, как мы сейчас и увидим, вызовет подъем температуры и пульса, точно так же, как и при гипнозе.
Леонид Федорович.
Да, да, виноват, я только хотел сказать Сергею Иванычу на то, что он спрашивал: почему мы узнаем, что с нами общаются души умерших? — Мы узнаем это потому, что тот дух, который приходит, прямо нам говорит, — просто, как я говорю, — говорит нам, кто он и зачем пришел, и где он, и хорошо ли ему? Последний сеанс был испанец Дон Кастильос, и он всё сказал нам. Он сказал нам, кто он, и когда умер, и то, что ему тяжело за то, что он участвовал в инквизиции. Мало того, он сообщил нам то, что с ним случилось в то самое время, как он говорил с нами, а именно то, что в то самое время, как он говорил с нами, он должен был вновь рождаться на землю и потому не мог докончить начатого с нами разговора. Да вот вы сами увидите…
Толстая барыня (перебивая).
Ах, как интересно! Может быть, испанец у нас в доме родился и маленький теперь.
Леонид Федорович.
Очень может быть.
Профессор.
Я думаю, пора бы начинать.
Леонид Федорович.
Я только хотел сказать…
Профессор.
Поздно уж.
Леонид Федорович.
Ну, хорошо. Так можем приступить. Пожалуйста, Антон Борисович, усыпите медиума…
Гросман.
Как вы желаете, чтоб я усыпил субъекта? Есть много употребительных приемов. Есть способ Бреда, есть египетский символ, есть способ Шаркò.
Леонид Федорович (к Профессору).
Это всё равно, я думаю.
Профессор.
Безразлично.
Гросман.
Так я употреблю свой способ, который я демонстрировал в Одессе.
Леонид Федорович.
Пожалуйста!
(Гросман машет руками над Семеном. — Семен закрывает глаза и потягивается.)
Гросман (приглядывается).
Засыпает, заснул. Замечательно быстрое наступление гипноза. Очевидно, субъект уже вступил в анэстетическое состояние. Замечательно, необыкновенно восприимчивый субъект и мог бы быть подвергнут интересным опытам!.. (Садится, встает, опять садится.) Теперь можно бы проколоть ему руки. Если желаете…
Профессор (к Леониду Федоровичу).
Замечаете, как сон медиума действует на Гросмана? Он начинает вибрировать.
Леонид Федорович.
Да, да… Теперь можно тушить?
Сахатов.
Но почему же нужна темнота?
Профессор.
Темнота? — А потому, что темнота есть одно из условий, при которых проявляется медиумическая энергия, так же как известная температура есть условие известных проявлений химической или динамической энергии.
Леонид Федорович.
И не всегда. Многим, и мне, являлись и при свечах и при солнце.
Профессор (перебивая).
Можно тушить?
Леонид Федорович.
Да, да. (Тушит свечи.) Господа! теперь прошу вниманья.
(Таня вылезает из-под дивана и берет в руки нитку, привязанную к бра.)
Петрищев.
