Александр Покровский - Расстрелять
- Тяните! - сказал командир. - Хоть порвите эту старую суку, но чтоб пролез!
До Толика, несмотря на всю трудность соображения в данном положении, дошло, что его, может, сейчас порвут на неравные половины и за это, может, никто отвечать не будет. От сознания всего этого он потерял сознание. Так тянуть его было гораздо удобнее, так как без сознания он не кричал и не вырывался, но иногда он все же приходил в себя, орал и бил копытом, как техасский мул.
За борт спустили беседку. Несколько человек забрались в нее и принялись тянуть Толика за руки, в то время когда все остальные пихали его в зад. Через пару часиков стало ясно, что Толик никогда в этой жизни не пройдет через иллюминатор. Еще полтора часа тянули по инерции, вяло и без присущего нам энтузиазма. Самое обидное, что Толик висел с того борта, который был обращен к стенке и был хорошо виден подходящему начальству, а виси он с другого борта - там хоть неделю виси: никому это не интересно.
Подъем флага - святое дело на корабле. На это время перервались, оставили Толика висеть и пошли на построение.
- На фла-аг и гю-юйс... смир-рна! Нужно замереть. Все замерли. Ритуал подъема флага символизирует собой нашу ежесекундную готовность умер-реть за наши идеалы и вообще отдать концы, то есть все накопленное до последней капли, сдохнуть, короче...
- ф-ла-аг... и гю-юйс... под-нять!.. Воль-на!..
- Та-ак! - сказал командир, мысль о Толике не оставляла его ни на секунду. - Сейчас будет коррида!
Коррида началась с прибытия комбрига. Увидев в иллюминаторе отвисшее, как на дыбе, бесчувственное тело командира боевой части пять и с ходу поняв, в чем дело, комбриг, стоя на стенке, воздет руки к телу, шлепнул ладошками, поместил их себе на грудь, затрясся дряблыми щеками и плаксиво затянул:
- Гни-да вы-ы казематная-я... слон вы-ы сиамски-ий... я вам хобот-то накручу-у... верблюд вы-ы гималайский... корова вы-ы иорданская-я... хрен вы-ы египетский!..
Помолившись столь оригинальным образом, он тут же вызвал командира.
- Сейчас начнется кислятина, - скривился командир, запричитает, как баба, что наутро обнаружила, что постель пуста! Ну, теперь моя очередь...
- Святая-я святых... святая-я святых, - заканючил комбриг, страдальчески ломая руки перед командиром, - подъем флага, святая святых, а у вас до чего дошло, у вас механик, пьяный в жопу, жопой в иллюминаторе застрял! Валерий Яковлевич! Вы же боретесь за звание "отличный корабль"! Сейчас же командующий здесь будет вместе с главкомом.
Произнеся "главком", комбриг, до которого только теперь дошла вся глубина разверзнутой сырой бездны, как бы почувствовал удар по затылку и замер с открытым ртом. Вся его фигура превратилась в один сплошной ужас, а в глазах затаился прыжок.
- Да! - заорал вдруг командир, чем заставил комбрига вздрогнуть и судорожно, до упора втянуть прямую кишку. - Да! Пьяная падла! Вы совершенно правы! Да, висит! Да, жопой! Да, "отличный корабль"! Да, слетится сейчас воронье, выгрызут темечко! Тяните! - крикнул он кому-то куда-то. - Не вылезет, я ему яйца откушу!
- И-и - раз! И-и - раз! - тянули механика. - И-и - раз! А командир в это время, испытывая болезненное желание откусить у механика не будем повторять что, ерзал стоя.
- И-и - раз!
- И на матрац! - сказал командир, заметив, что на пирс прибыл командующий флотом. Комбриг повис на своем скелете, как старое пальто на вешалке, потеряв интерес к продвижению по службе.
Командующий флотом, сразу поняв, что время упущено и нужно действовать быстро, а спрашивать будем потом, возглавил извлечение, сам отдавал приказания и даже полез в беседку. Комбриг полез за ним, при этом он все старался то ли поддержать комфлота за локоток, то ли погладить или чего-нибудь там отряхнуть.
- Что вы об меня третесь!... тут!.. - сказал ему командующий и выслал его из беседки.
- Разденьте его! - кричал командующий, и Толика раздели.
- И смажьте его салом! - И смазали, а он не пролез.
- Пихайте его! - кричал командующий. Толика пихали так, что зад отбили.
- Дергайте! - Дергали. Никакого впечатления. И тут командующего флотом осенило (на удивление быстро):
- А что если ему в жопу скипидар залить?! А?! Надо его взбодрить. Зальем, понимаешь, скипидар, он, понимаешь, взбодрится и вылетит!
( - И будет, каркая, летать по заливу, - прошептал командир.)
- А у вас скипидар на корабле есть? Нет? У медика, по-моему, есть! Давайте сюда медика! А кстати, где он? Почему не участвует? Дали ему медика, и начал он "участвовать":
- Да что вы, товарищ адмирал? - сказал медик, и далее пошла историческая фраза, из-за которой он навсегда остался майором. - Это ж человек все-таки!
- Все-таки человек, говоришь? - сказал командующий флотом. - Человек в звании "капитан второго ранга" не полезет в окошко и не застрянет там задницей! Ну и как нам его теперь доставать прикажешь, этого человека? Доктор развел руками:
- Только распилить.
- А ты его потом сошьешь? А? Ме-ди-ци-на хе-рова?! - Медик раздражал и был услан с глаз долой.
Командующий стоял и кусал локти и думал о том, что если нельзя вытащить этого дурня старого, то, может, корабль развернуть так, чтоб его видно не было, а? Главкома проводим и разберемся. Ничего страшного, повисит. Да-а... время упущено. С минуты на минуту может появиться главком.
И главком появился. Толю подергали при нем, наверное для того, чтобы продемонстрировать возможности человеческого организма.
Главком приказал вырезать мерзавца вместе с "куском", автогеном. Раскроили борт и вырезали Толю целым куском. Потом краном поставили на причальную стенку, и пятеро матросов до ночи вырезали его этими лобзиками - ножовками по металлу. Когда выпилили - всех наказали.
Катера (микророман)
Глава первая, драматическая
На катерах у нас служат ради удовольствия. Удовольствие начинается прямо от пирса. Со скоростью двенадцать узлов. Вот это мотает! Но двенадцать узлов - обычная скорость, а в атаку мы ходим на бешеных тридцати двух. Вот это жизнь! Особенно хорошо, когда на волну падаешь. Катер падает на воду, как ящик на асфальт.
Взамен вытряхнутого мозга выдают бортпаек: шоколадку пятнадцать грамм, баночку мясных консервов размером со спичечный коробок, сгущенку, махонькую как пятачок, и пачку печенья "Салют Октябрю".
В остальное время - блюем через перила, если конечно, с непривычки.
И вот приезжают к нам корреспонденты. Вокруг гласность, демократия, социальная справедливость, вот они и прикатили. Час, наверное, беседовали с командиром дивизиона. Говорили, говорили - ну, никак он не может понять, чего им надо. Все вокруг да около. Три мужика и две бабы. Одна стара как смертный грех, а вторая - ничего, хороша, зараза.
Наконец эти писатели говорят комдиву в лоб, мол, вот как вы считаете, вот вам бортпаек выдают, это как, справедливо?
- То есть?!
- Ну, то есть вся страна переживает определенный момент, испытывает трудности с продовольственной программой, а у вас тут пайки, шоколад, сгущенка...
- Па-ек... - не понимает комдив.
- Ах, бортпаек! - дошло до него наконец. Социальная, значит, справедливость в распределении, значит, материальных благ? Значит, много флот у нас жрет, а, ребята? Значит, вы по этому поводу прикатили? Комдив подмигнул.
- Ну ладно, - говорит он, - мы тут с вами заболтались совсем, а мне в море выходить через двадцать минут.
- А вы надолго выходите? - интересуются эти деятели.
- Да как получится, часа на три-на четыре. А то хотите с нами? Покатаемся. Увидите флот в динамике. Моряков, море, понимаешь. Интервью возьмете, так сказать, на боевой вахте по защите святых рубежей. Поехали? Как там у вас: "А вот сейчас я стою на палубе рядом с торпедным аппаратом..."
Комдив подмигнул, корреспонденты заулыбались. Ну кто откажется, бесплатно же. Эти писатели окончательно загорелись: глаза горят, оживлены, бабы воркуют, как голубки над яйцекладкой.
Давно замечено, что самые мужественные люди - это те, кто ни черта не знает.
Комдив посадил их на катер и врубил тридцать два узла и катал часов восемь. И все под волну норовил, мерзавец, попасть, чтоб ощутили. Качало так, что через пять минут после старта на катере все кормили ихтиандров,
а комдив в это время стоял на мостике и орал в ветер:
- Па-е-д-е-м.к-ра-со-от-ка-а, ка-та-ааа-ца... Да-авно я те-бя-а па-д-жи-да-ал дал-дал-дал!
Писатели обделали всю кают-компанию. Из них вышло все. Даже желание разобраться с распределением благ. Их перед отходом накормили флотским борщом и перловкой, а это такая отрава - к маме не ходи.
Бабы, как качнуло, сразу же легли и забылись, а мужики выползали поочередно и слюнявили борт. По трапу невозможно было спуститься, чтоб не "посклизнуться"
на поручнях. Всюду пахло флотским борщом; свекла, нарезанная кубиками, выходила через нос в нетронутом состоянии; всюду эта зараза-перловка.
Сначала у них вовсю отслаивалась слизистая желудка и кишечника, потом - прямой кишки, а затем уже и клоаки.
