Михаил Арцыбашев - Санин
- Султан, тубо!
Открылся огромный запустелый двор. В конце его чернела слепая громада паровой мельницы с тонкой черной трубой, печально и одиноко устремившейся к далеким тучам, а вокруг шли черные амбары и нигде не было деревьев, кроме палисадника под окнами флигеля. Там было открыто окно, и полоса яркого света среди тусклой тьмы пронизывала прозрачно-зеленые листья.
- Унылое место! - сказал Санин.
- А мельница давно не работает? - спросил Юрий.
- О да... давно стала, - ответил фон Дейц и, мимоходом заглянув в освещенное окно, сказал необычайно довольным голосом: - Ого!.. Народу набралось порядочно...
Юрий и Санин тоже заглянули через палисадник. В светлом веселом четырехугольнике двигались черные головы и плавал синий табачный дым. Кто-то высунулся из окна в темноту, и темный, широкоплечий, с курчавой головой, окруженной сиянием волос, заслонил все.
- Кто там? - громко спросил он.
- Свои, - ответил Юрий.
Они поднялись на крыльцо и наткнулись на человека, сейчас же начавшего дружелюбно и поспешно пожимать им руки.
- А я уже думал, что вы не придете! - радостно заговорил он с сильным еврейским акцентом.
Соловейчик, Санин... - сказал фон Дейц, знакомя их и дружелюбно пожимая холодную и чересчур трепетную ладонь невидимого Соловейчика.
Соловейчик смущенно и робко хихикал.
- Очень рад... Я так много о вас слышал, и, знаете, это очень... бестолково говорил, пятясь задом и не переставая пожимать руку Санина.
Спиной он толкнул Юрия и наступил на ногу фон Дейцу.
- Простите меня, Яков Адольфович! - вскрикнул он, покидая Санина и цепляясь за фон Дейца.
И оттого они все запутались в темных сенях так, что долго никто не мог найти ни дверей, ни друг друга.
В передней, на гвоздях, вбитых нарочно для этого вечера аккуратным Соловейчиком, висели шляпы и фуражки, а все окно было уставлено плотной массой темно-зеленых пивных бутылок. И передняя уже была полна табачного дыму.
На свету Соловейчик оказался молоденьким евреем, черноглазым, курчавым, с красивым худым лицом и порчеными зубками, ежеминутно осклабляющимися в угодливо-робкой улыбке.
Вошедших встретили хором оживленных и ярких голосов.
Юрий прежде всего увидел Карсавину, сидевшую на подоконнике, и все сразу приняло для него особый радостный вид, точно не сходка в душной накуренной комнате, а весенняя пирушка на поляне в лесу.
Карсавина улыбалась ему радостно и смущенно.
- Ну, господа... теперь, кажется, все в сборе? - стараясь говорить громко и весело, но болезненно и неверно напрягая слабый голос, закричал Соловейчик, странно жестикулируя руками. - Извините, Юрий Николаевич, я вас, кажется, все толкаю... - весь изогнувшись и осклабляя зубы, перебил он сам себя.
- Ничего, - добродушно придержал его за руку Юрий.
- Не все, да черт с ними! - отозвался полный и красивый студент, и по его пухлому, но сильному купеческому голосу сразу стало слышно уверенного и привычного человека.
Соловейчик прыгнул к столу и вдруг зазвонил в маленький колокольчик, радостно и хитро улыбаясь своей выдумке, которую он готовил еще с утра.
- Э, оставьте! - рассердился пухлый студент. - Вечно вы со всякими глупостями!.. Совершенно излишняя торжественность!
- Я ничего, я так... - смущенно захихикал Соловейчик и сунул колокольчик в карман.
- Я думаю, стол можно поставить на середину комнаты, - сказал полный студент.
- Сейчас, я... - опять заторопился Соловейчик и с бессильным напряжением ухватился за край стола.
- Лампу... лампу не уроните! - крикнула Дубова.
- Ах, да не суйтесь же вы куда не просят! - с досадой стукнул кулаком по колену полный студент.
- Давайте я вам помогу, - предложил Санин.
- Пожалуйста, - так торопливо выговорил Соловейчик, что у него вышло "поджалушта!".
Санин выдвинул стол на середину комнаты, и пока он это делал, все почему-то внимательно смотрели на его спину и плечи, легко ходившие под тонкой рубахой.
- Ну-с, Гожиенко, вам как инициатору следует сказать вступительную речь, - сказала бледная бесцветная Дубова, и по ее умным некрасивым глазам трудно было понять, серьезно она говорит или подсмеивается над полным студентом.
- Господа, - возвышая голос, заговорил Гожиенко сдобным, но приятным баритоном, - уже все, конечно, знают, для чего собрались, и потому можно обойтись без вступлений...
- Я-то, собственно, не знаю, зачем собрался, но пусть так, улыбаясь, отозвался Санин. - Говорили, тут пиво будет.
Гожиенко небрежно взглянул на него через лампу и продолжал:
- Цель нашего кружка путем взаимного чтения, обсуждения прочитанного и самостоятельного реферирования...
- Как это "взаимного" чтения? - спросила Дубова и опять нельзя было понять, серьезно или насмехаясь она спрашивает.
Полный Гожиенко чуть-чуть покраснел.
- Я хотел сказать "совместного" чтения... Так вот, цель нашего кружка, таким образом, попутно способствуя развитию своих членов, выяснить индивидуальные взгляды и способствовать возникновению в нашем городе партийного кружка с эсдековской программой...
- Ага-а! - протянул Иванов и комически почесал затылок.
- Но это впоследствии... сначала мы не будем ставить себе таких широких...
- Или узких, - подсказала своим странным тоном Дубова.
- ...задач, - притворяясь, что не слышит, продолжал полный Гожиенко, а начнем с выработки программы чтений, чему я и предлагаю посвятить сегодняшнее собрание.
- Соловейчик, а ваши рабочие придут? - спросила Дубова.
- А как же! подскочил к ней Соловейчик, сорвавшись с места, точно его укусили. - За ними же пошли!
- Соловейчик, не визжите! - перебил Гожиенко.
- Да они уже идут, - отозвался Шафров, серьезно и внимательно, даже со священнодействующим выражением слушавший, что говорит Гожиенко.
За окном послышался скрип калитки и опять хриплый лай собаки.
- Идут, - выкрикнул Соловейчик с необъяснимым восторгом и порывисто выскочил из комнаты.
- Сул-тан... ту-бо-о! - пронзительно закричал он на крыльце.
Послышались тяжелые шаги, голоса и кашель. Вошел низенький, очень похожий на Гожиенко, но чернявый и некрасивый студент-технолог, а за ним смущенно и неловко прошли два человека с черными руками в пиджаках поверх грязных красных рубах. Один был очень высокий и очень худой, с безусым бескровным лицом, на котором многолетнее родовое недоедание, вечная забота и вечная злоба, затаенная в глубине сдавленной души, положили мрачную и бледную печать. Другой выглядел силачом, был широкоплеч, кудряв и красив и смотрел так, точно мужицкий парень, впервые попавший в городскую, чужую и еще смешную ему обстановку. За ними боком проскользнул Соловейчик.
- Господа, вот... - начал он торжественно.
- Да ну вас, - по обыкновению, оборвал его Гожиенко. - Здравствуйте, товарищи.
- Писцов и Кудрявый, - представил их студент-технолог.
И всем показалось странным, что Писцовым оказался бородатый и красивый силач, а Кудрявым - худой и бледный рабочий.
Они, тяжело и осторожно ступая, обошли всю комнату и, не сгибая пальцев, встряхивали руки, которые большинство протягивало им как-то особенно предупредительно. Писцов смущенно улыбался, а Кудрявый делал длинной и тонкой шеей такие движения, точно его душил ворот рубахи. Потом они уселись рядом у окна, возле Карсавиной, сидевшей на подоконнике.
- А отчего Николаев не пришел? - недовольно спросил Гожиенко.
- Николаев не может-с, - предупредительно ответил Писцов.
- Пьян Николаев вдрызг, - сумрачно и отрывисто, быстро двигая шеей, перебил Кудрявый.
- А... - неловко кивнул головой Гожиенко.
Его неловкость почему-то показалась противной Юрию Сварожичу, и сразу он почувствовал в полном студенте своего личного врага.
- Благую часть избрал, - заметил Иванов. Собака залаяла на дворе.
- Еще кто-то, - сказала Дубова.
- Уж не полиция ли? - притворно-небрежно заметил Гожиенко.
- А вам ужасно хочется, чтобы это была полиция, - сейчас же отозвалась Дубова.
Санин посмотрел в ее умные глаза на лице некрасивом, но все-таки мило окаймленном светлой косой, спущенной через плечо, и подумал: "А славная девушка!"
Соловейчик хотел метнуться, но вовремя испугался и притворился, будто он хотел взять папиросу со стола.
Гожиенко заметил его движение и, не отвечая Дубовой, сказал:
- Экой вы надоедливый, Соловейчик!
Соловейчик густо покраснел и заморгал глазами, на мгновение ставшими грустными и задумчивыми, точно в его робкой и затуманенной голове наконец мелькнула мысль о том, что его желание всем услужить и помочь вовсе не заслуживает таких резких обрываний.
- Да оставьте вы его в покое! - с досадой сказала Дубова.
В комнату быстро и шумно вошел Новиков.
- Ну, вот и я! - сказал он, радостно улыбаясь.
- Вижу, - ответил ему Санин. Новиков конфузливо улыбнулся и, пожимая руку, торопливо и точно оправдываясь, шепнул ему:
- У Лидии Петровны гости.
