Владимир Мегре - Новая цивилизация. Часть 2
А из окошка дома, слегка занавеску приоткрыв, на них старушка до предрассветного утра смотрела.
Утром на столике пред домом кувшин стоял с молоком, лепёшками, тканью белою прикрытый. Там же лежала записка, написанная старческой рукой. Ее читала Любомила:
— Ушла я по делам. Меня два дня не будет. Дом сторожите, чтоб сторожить, в комнате большой живите. Есть в холодильнике еда…
Уехали Любомила и Радомир вместе, а куда? Века покажут, где их род воспрянет.
Венчание Анастасии
Прощаясь с дедушкой Анастасии, я сказал ему:
— Вы уж меня простите за непонимание, когда мы там, в тайге, о целях и задачах партии говорили. Теперь я понял: чем сильнее семьи в государстве, тем больше любящих в нём станет жить семьей, тем в государстве больше и порядка будет.
Осмысленные надо обычаи вернуть, обряды наших предков. Их надо только как-то к современности приспособить. Вообще, я начинаю понимать, что это даже не обряды в обычном понимании этого слова. Это — великая наука о жизни. А волхвы — величайшие мудрецы и учёные.
И ещё знаете, о чём сейчас жалею? О том, что не знал раньше, ещё до встречи первой с Анастасией, не знал ничего об обрядах. О том, что с их помощью планеты можно с пользой для семьи использовать. Я не знал, и пришлось Анастасии рожать сына, потом дочь необвенчанной.
Дедушка как-то хитро на меня посмотрел, улыбнулся в седые усы и сказал:
— А теперь вот узнал и задумался, от тебя ли сына родила Анастасия и доченьку?
— Ну не то, чтобы сильно задумался. Но всё же, нелишним будет и нам с Анастасией совершить нужный.
— Это — хорошо, Владимир, что ты сожалеешь. Понимать, значит, начинаешь суть бытия и где сейчас находится сообщество людское. Но сожаления твои напрасны относительно Анастасии. Она обвенчана была, пред тем, как ночь первую с тобою провести.
Я некоторое время даже говорить не мог, потом выдавил из себя:
— С кем? Я ж не венчался. Точно помню.
— Ты не венчался, нам её одной хватило. Три дня отец не мог в себя прийти от её выходки. Такой выходки, что миллионы лет не мог придумать ни один мудрец. Ну, в общем, повенчана она.
— С кем?
— Может, с тобой.
— Но, я ведь не венчался. И почему «может?» Вы что, в точности не знаете?
— То, что она сделала, Владимир, пока оценить некому. Возможно, она создала сама величайший обряд и предоставила возможность всем женщинам своих незаконнорождённых детей законнорождёнными сделать. Возможно, ещё что-то в небе сотворила.
Ею сотворенное, быть может, волхв один лишь оценить сумел бы. Я лучше по порядку всё расскажу.
Когда ты первый раз пришёл с Анастасией на её полянку и спать укладывался в её землянке, нам пришлось прийти на полянку внучки.
— Зачем?
— Она позвала. Мы почувствовали это и пришли к озеру вместе с моим отцом.
Анастасия стояла на берегу, в руках она держала сплетённый из цветов венок и была вся какая-то торжественная, ухоженная, как невеста. Когда мы подошли к ней, отец строго спросил:
— Анастасия, события какие тебе позволили мысли наши вечерние прервать?
— Дедулечки, мне ж, кроме вас и некого позвать, лишь вы одни понять меня способны.
— Говори, — отец позволил мой.
— Я повенчаться собралась, в свидетели венчанья моего вас позвала.
— Венчаться? — переспросил Анастасию я, — венчаться, а где же твой жених?
Не должен был я говорить, когда отец вёл диалог. Он строго на меня взглянул. Она не мне, ему, как старшему, сказала:
— Когда обряд венчания творится, сначала спрашивают молодых, как будет жизнь устроена вокруг. Какое сотворено пространство.
Отец об этом знал, не нарушая правил, согласился. Вот тут-то, похоже, нас внучка и отключила, как говорится на вашем языке, или очаровала, как в прекрасном сне.
Анастасия стала о будущих соседях говорить своих. Она умеет своей мыслью голограммы строить, об этом знаешь ты, Владимир.
— Да, знаю.
— Но в тот раз над гладью озера она картины необычайно быстро о будущем земном меняла. Необычайно яркие, влекущие её картины были.
То люди по аллеям шли цветистым, степенно улыбаясь и уверены в себе. То дети к речке по лугу бежали, на ангелов похожи. То вдруг, как будто с высоты, мы в озере прекрасном видим планеты отражение.
И было множество картин и эпизодов чудных и пейзажей необычной красоты.
И вдруг, как будто из тумана, над озером возник один человек. А всё другое вдруг исчезло. Этот человек стоял в центре озера один и смотрел на нас.
Вскоре к нему справа подошёл ещё один мужчина, потом девица необычной красоты, вторая, третья. Потом к ним подошли два мальчика-близняшки, взявшись за руки.
Людей стояло множество, все были стройны, высоки. На нас они смотрели с улыбкой доброй, от того приятное тепло по телу разливалось. В этот момент услышали мы голос внучки:
— Дедулечки, смотрите: это правнуки о вас с тёплой улыбкой на устах задумались. Смотри, дедулечка мой Моисей, стоит с краю малыш, он на тебя похож и взгляд его твоей душою светится.
Когда исчезли голограммы все, а мы под впечатлением необычным продолжали оставаться, Анастасия вдруг произнесла.
— Как думаете, кто повенчать сможет меня?
И мой отец, не чувствуя подвоха, как требует того обряд венчания, спросил:
— Девица, кто повенчать может тебя?
А она в ответ:
— Венчаю я сама себя пред вами, небом и своей судьбой.
И возложила сама себе на голову венец.
— А где избранник венценосный твой? — вопрошал отец.
— Ко сну готовится он. Но когда бодрствует, то тоже спит. Он ничего не знает об обрядах. Его потом, через года, нужно спросить.
— Нарушила ты правила, Анастасия, — строго сказал отец. — Науку древнюю волхвов. В обряде двое принимать участие должны, венчаться только друг с другом могут люди. Обряд венчания не состоялся.
— Дедулечка, поверь, он состоялся, я теперь — венчана пред небом. В обряде двое принимать участие должны. Но ведь, всегда сначала спрашивают одного, потом другого о желанье обвенчаться.
Меня спросили — я дала ответ. Избранник думает пусть сколь угодно лет. Между вопросами сколько продлиться должно время, никто не указал. Минута или десять лет. Но, даже если будет отрицателен ответ, останусь я повенчанной перед собой. И не нарушу вековой завет.
Сказать ещё что-то хотел отец, он даже начал говорить, но в небе грянул гром, слова его все заглушая. И повернулся, и пошёл отец, пути не выбирая. Так делал он, когда в волненье находился. Я еле поспевал за ним и слышал, как быстро говорил он, будто сам себе:
— Настырная она, хитра, умна, ей возразить не сразу удаётся. Ей будто небо вечно потакает. Она планет взаимодействие меняет. Что ж, у женщин есть теперь возможность самим венчаться и на законном основании рожать детей?
Надо осмыслить совершённое Анастасией, но сначала надо вернуть всё в прежние законы бытия. Не зря ж они веками были. Чтобы вернуть, надо весомо возразить. Но я не смог: она хитра, умна, но я… Вот я нашёл, как возразить и отменить обряд.
Отец вдруг резко развернулся и к озеру направился. Когда мы к озеру приблизились, но ещё не вышли из кустов, увидели над озером едва заметный необычный свет. И звёзды отражались на воде. И падали, как будто звездопад случился.
А наша внучка одна сидела на поваленной сосне в своём венце цветочном, смотрела в сторону землянки, где ты спал, и тихо пела.
Мой отец не стал выходить из кустов, послушал её пение, потом сказал:
— Она — повенчана. — И стукнул посохом о землю.
— Никто не властен отменить её венчание. По силе равных нет ему, и, — добавил тихо отец мой: — небом внучка наша венчана иль сама собой — одно и то же.
— А что пела Анастасия? Какую песню?
— Такую вот:
Я сама собой повенчана
И теперь твоя я женщина.
Мой единственный мужчина ты.
Претворятся в жизнь наши мечты.
На Земле, планете голубой,
Будет счастлив сын у нас с тобой,
Будет дочь красива и умна,
Людям много принесут добра.
Небом я с тобой повенчана.
На века твоя я женщина.
На звезде, далёкой и большой,
Будут внуки жить наши с тобой.
Продолжение следует…
Примечания
1
С тобой, прекрасная богиня, я мог бы сотворить Любви пространство на века. — Пер. с нем.
