Викентий Вересаев - Пушкин в жизни
19 июля пришел я проститься с графом Паскевичем. Он предлагал мне быть свидетелем дальнейших предприятий; но я спешил в Россию... Граф подарил мне на память турецкую саблю. В тот же день я оставил Арзрум.
ПУШКИН. Путешествие в Арзрум, гл. V.
(М. И. Пущин из Тифлиса в Пятигорск поехал с Дороховым, поставив ему условием ни с кем не драться по дороге. В Душете Дорохов избил по щекам своего и пущинского денщиков, после чего Пушкин уехал один). Во Владикавказе неожиданно прибегает ко мне Пушкин, объявляя, что он меня догонял, чтобы вместе ехать на воды. Он приехал вместе с Дороховым (который боялся ко мне идти), просил меня простить его и ручался за него, что он не будет более нарушать условие, а между тем в нем так много цинической грации, что сообщество его очень будет для нас приятно. Я согласился на просьбу Пушкина, он привел ко мне Дорохова с повинною, вытянутою фигурою, до того комическою, что мы с Пушкиным расхохотались, и я сделал с обоими новый договор -- во все время нашего следования в товариществе до вод в карты между собой не играть. Оба на это согласились. Пушкин приказал притащить ко мне свои и Дорохова вещи и, между прочим, ящик отличного рейнвейна, который ему Раевский дал на дорогу. Мы тут же распили несколько бутылок. -- Ехали мы втроем в коляске; иногда Пушкин садился на казачью лошадь и ускакивал от отряда, отыскивая приключений или встречи с горцами, встретив которых намеревался, ускакивая от них, навести их на наш конвой и орудие; но ни приключений, ни горцев он во всю дорогу не нашел. Тяжело было обоим во время привалов и ночлегов; один не смел бить своего денщика, а другой не смел заикнуться о картах, пытаясь, однако, у меня несколько раз о сложении тягостного для него уговора. Один рейнвейн услаждал общую нашу скуку.
Приехали в Пятигорск. Я пошел осматривать источники. По возвращении домой я застал Пушкина с Дороховым и еще Павловского полка офицером Астафьевым, играющих в банк. На замечание мое, что они не исполняют условия, Пушкин отвечал, что условие ими свято выполнено, потому что оно дано было на время переезда к водам. Он был прав, и мне оставалось только присоединиться к их игре. Астафьев порядочно всех нас на первый же раз облупил. Пушкин в этот вечер выиграл несколько червонцев; Дорохов проиграл, кажется, более, чем желал проиграть; Астафьев и Пушкин кончили игру в веселом расположении духа, а Дорохов отошел угрюмый от стола. Когда Астафьев ушел, я спросил Пушкина, как случилось, что, не будучи никогда знаком с Астафьевым, я нашел его у себя с ним играющего. "Очень просто, -- отвечал Пушкин, -- мы, как ты ушел, послали за картами и начали играть с Дороховым; Астафьев, проходя мимо, зашел познакомиться; мы ему предложили поставить карточку, и оказалось, что он -- добрый малый и любит в карты играть". -- "Как бы я желал, Пушкин, чтобы ты скорее приехал в Кисловодск и дал мне обещание с Астафьевым в карты не играть". -- "Нет, брат, дудки! Обещания не даю, Астафьева не боюсь и в Кисловодск приеду скорей, чем ты думаешь". Но на поверку вышло не так: более недели Пушкин и Дорохов не являлись в Кисловодск, наконец, приехали вместе, оба продувшиеся до копейки. Пушкин проиграл тысячу червонцев, взятых им на дорогу у Раевского. Приехал ко мне с твердым намерением вести жизнь правильную и много заниматься; приказал моему денщику приводить ему по утрам одну из лошадей моих и ездил кататься верхом. Мне странна показалась эта новая прихоть; но скоро узнал я, что в Солдатской слободке около Кисловодска поселился Астафьев, и Пушкин каждое утро к нему заезжал. Однажды, возвратившись с прогулки, он высыпал при мне несколько червонцев на стол. "Откуда, Пушкин, такое богатство?" -- "Должен тебе признаться, что я всякое утро заезжаю к Астафьеву и довольствуюсь каждый раз выигрышем у него нескольких червонцев. Я его мелким огнем бью, и вот сколько уже вытащил у него моих денег". Всего было им наиграно червонцев двадцать, Я ему предсказывал, что весь свой выигрыш он разом оставит в один прекрасный день. Узнал я это тогда, когда он попросил у меня 50 червонцев, ехавши на игру... Несмотря на намерение свое много заниматься, Пушкин, живя со мною, мало чем занимался. Вообще мы вели жизнь разгульную, часто обедали у Шереметева, Петра Васильевича, жившего с нами в доме Реброва. Шереметев кормил нас отлично и к обеду своему собирал всегда довольно большое общество. Разумеется, после обеда "в ненастные дни занимались они делом: и приписывали и отписывали мелом". Тут явилась замечательная личность, которая очень была привлекательна для Пушкина, сарапульский городничий Дуров (брат "девицы-кавалериста" Дуровой). Цинизм Дурова восхищал и удивлял Пушкина, забота его была постоянная -- заставлять Дурова что-нибудь рассказывать из своих приключений, которые заставляли Пушкина хохотать от души; с утра он отыскивал Дурова и поздно вечером расставался с ним. М. И. ПУЩИН. Встреча с Пушкиным на Кавказе. Л. Майков, 391 -- 393. -- ОН ЖЕ.
Записки. Рус. Арх., 1908, III, 546 -- 548. (Тексты "Встречи" и "Записок" значительно разнятся друг от друга: нами выбрано из обоих наиболее характерное.)
Лицейский твой товарищ Пушкин, который с пикою в руках следил турок перед Арзерумом, по взятии оного возвратился оттуда и приехал ко мне на воды, -- мы вместе пьем по нескольку стаканов кислой воды и по две ванны принимаем в день.
М. И. ПУЩИН -- И. И. ПУЩИНУ, 25 авг. 1829 г., из Кисловодска.
Щукинский Сборник, вып. III, стр. 324.
Здание старой казенной гостиницы в Кисловодске выстроено в самом парке в 20-х годах из корабельных сосен, срубленных под Эльбрусом. Пушкин приехал в Кисловодск вместе с Дороховым и М. Пущиным, жил в этой, тогда только что отстроенной гостинице, а потом в доме доктора Реброва, в компании с П. В. Шереметевым... Дом, описанный Лермонтовым в рассказе "Княжна Мэри", цел до сих пор; это тот самый дом, бывший д-ра Реброва, в котором жил Пушкин, о чем, конечно, хорошо знал Лермонтов, а потому, может быть, и увековечил описание этого дома. Дом -- деревянный, старой постройки и архитектуры, с мезонином и деревянными же толстыми колоннами. Из этого-то мезонина, в рассказе Лермонтова, и спускался по привязанной наверху шали Печорин. И. Н. ЗАХАРЬИН. Кавказские минеральные воды. Истор. Вестн., 1903, № 9, стр. 1019.
Приближалось время отъезда; Пушкин условился ехать с Дуровым до Москвы; но ни у того, ни у другого не было денег на дорогу. Я снабдил ими Пушкина на путевые издержки; Дуров приютился к нему. Из Новочеркасска Пушкин мне писал, что Дуров оказался chevalier d'industrie, //мошенник (фр.)// выиграл у него пять тысяч рублей, которые Пушкин достал у наказного атамана Иловайского, и, заплативши Дурову, в Новочеркасске с ним разъехался и поскакал один в Москву.
М. И. ПУЩИН. Л. Майков, 394.
Я познакомился с Дуровым на Кавказе в 1829 г., возвращаясь. из Арзрума. Он лечился от какой-то удивительной болезни, вроде каталепсии, и играл с утра до ночи в карты. Наконец, он проигрался, и я довез его до Москвы в моей коляске.
ПУШКИН. Заметка о Дурове ("Дуров -- брат той Дуровой...").
----------------------------------------------------------------------
Перед женитьбой
(Сентябрь 1829 -- февраль 1831)
Два важнейших события отмечают рубеж 30-х годов в творчестве Пушкина: полный переход, давно обдуманный, к тому, что позднее стали называть реализмом и что тогда еще не имело имени (Пушкин называл это "истинным романтизмом"), и решительное изменение жанровой системы -- поэт обращается к прозе, к народным песням, к сказкам, записанным еще в Михайловском. Отсюда начинается новый этап в развитии русской литературы. Мысль и слово Пушкина владели умами не одного поколения русских писателей; творчество Достоевского, Толстого, Некрасова, Тургенева, Гончарова, Бунина и других вырастало из семян, посеянных Пушкиным именно в эти годы. В 30-м году в Болдине написаны "Повести Белкина", с их сжатой и легкой, как рисунок пером, манерой, "Маленькие трагедии", исполненные исключительного сценического и философского напряжения и необычной мощи выражения. Поразительная виртуозность "Домика в Коломне" сочетается с разнообразием тем, настроений и форм лирики. В Болдине завершен в основном "Евгений Онегин". Русская культура приобрела сокровище, которому не знала и по сей день не знает равных. Талант Пушкина достиг высшей зрелости.
В 1830 году под редакцией Дельвига в Петербурге начинает выходить "Литературная газета" -- орган писателей пушкинского круга. Разражается одна из самых яростных войн в истории русской журналистики; обвинения приобрели скоро очень конкретный, личный характер. Поэта обвиняли в раболепии и заискивании перед сильными мира сего (Н. Полевой), чудовищной безнравственности, соединенной с противоестественными наклонностями к либерализму (Ф. Булгарин), в исключительно пародийном значении его творчества, вершиной которого следует считать "Графа Нулина" (Н. Надеждин). Еще больше доставалось его друзьям, менее знаменитым и любимым публикой, особенно Дельвигу как редактору. При этом печатные доносы Булгарин, сотрудничавший в III отделении, подкреплял рукописными. Литературная битва кончилась резким вмешательством правительства, газета была временно закрыта, Дельвиг отстранен от ее руководства. Суровые объяснения с Бенкендорфом, оскорбительные и пугающие, привели к тому, что Дельвиг заболел, и вскоре случайная простуда унесла его из жизни.
