Даниил Салва - Стена моего путешествия
- Ты прав, Ранинг, прав, сучье вымя. Безоговорочно... А что вообще? Что происходит? Я что-то понять ничего не могу.
- А тебе не наплевать? - улыбнулся Джек.
- Если честно, Джек, наплевать, - Ростик захихикал, - но пра- вила приличия...
Общий знакомый - кажется, это был Копылов - летел с ним одним рейсом. Ростик умудрился залезть в служебную комнату стюардесс между салонами и, проговорив: "Наша авиакомпания желает Вам здоровья, радости, а главное добротного секса", быстро вернулся в кресло. Чистый, весёлый хрон. Понять он ничего не может. Хорошо, ещё весёлый.
- Соберу обязательно, Ростик.
- Ты ещё с Викой?
- Да.
- Стоик, - ухмыльнулся Ростик. - Ты, вроде, самый... э-э, (не
214
нашёл подходящего слова)...
- А что у тебя?
- А у меня, - как будто спохватился Ростик, - а у меня... э-э... она начала стирать мне носки.
- И...
- Что и, тормозила?! - Он почему-то свистнул в трубку и про- должил. Тогда я понял: либо жениться, - и она мне станет чем-то вроде матери, хмыкнул, - либо, - он вновь процитировал:
До свиданья, дорогая,
Расстаёмся мы с тобой:
Ты налево, я направо,
Так назначено судьбой.
Опять раздался его смех.
- Ну и? - почему-то спросил Джек.
Болезни, как правило, заразительны.
- Что ну, моногамный кролик! Понять тебя никак не могу.
Джек улыбнулся.
- Слушай! - неожиданно сменил тему Ростик, - я вчера пришёл на собеседование в одну фирму. Ну, по специальности, инжене- ром-электронщиком. Сидим шаримся; я понял - не мой профиль, и дай, думаю, пошучу, - делать всё равно нечего. Какая, говорит она мне, Вас устроит зарплата? А я ей: могу работать бесплатно. Представляешь?! Её рожа капиталистическая вытягивается, сидит - понять ничего не может. А я усугубил: желаю, говорю, помочь Вам. От чистого сердца.
Джек представил, как при этих словах Ростик выпучил и без то- го навыкате глаза.
- Ну, ладно, - Ростик сам устал от своей трепотни.
- Я соберу народ у тебя, - сказал Джек.
Раздались короткие гудки.
215
17
С гастролями из Англии приехал сын Шостаковича - Максим. Слава оставил четыре контрамарки в кассе; Макс обещал взять с собой двух знакомых нимфоманок. "Если они пропустят день, - описал он их Джеку, - у них начинается насморк. Чертовски лю- бят это дело". "Подходит,- сказал Джек,- можно будет ещё Слав- ку угостить"; Лариса не играла сегодня, сразу после концерта собирались отправиться к Джеку.
Макс положил в оба внутренних кармана по плоской фляжке с коньяком. "Его закусывать не надо", - объяснил он Джеку; сели в самом конце последнего ряда и на протяжении всего концерта поддерживали тонус.
Исполняли Шостаковича-старшего.
"За то, чтобы Максимка домой вернулся, на Родину", - прошеп- тал тост Макс и отпил из фляжки. "Но мы тоже как бы...", - на- чал было Джек, приятно грело внутри. "Мы не за нас сейчас пьём", - пояснил ему Макс. "Понял", - кивнул Джек и сделал ещё один глоток.
" Так вот, - начал я свой рассказ о великолепном вечере и ночи, - подходим мы к кассе, и я говорю: "Славик оставил мне четыре билета. Моё имя - Джек Ранинг". Кассирша достаёт билеты, протягивает их мне.
- А дальше? - спрашивает меня Гера.
- Дальше?.. - В моих глазах заиграли огоньки. - Дальше я вы- таскиваю свой болт и, встав на цыпочки, кладу его в окошечко кассы. (Гера нахмурился). Она его обрабатывает, и мы уходим. С билетами. (Гера вопросительно смотрит на Макса. Тот кивает: всё правда)".
Заиграли Прокофьева. У Славы - он, кстати, кларнетист - боль- шая партия. Пьём за Славу. Чтобы ноты не спутал.
"Жеманно упакованная мерзость жизни. Красивое притворство. Как говорит Боб, в лучшем случае.
После концерта вместо того, чтобы поехать с нами на оргию,
216
Славик - ведь редко стали видеться! - отправился к своему ремонтнику. У него, видите ли, сломалась машина. Завтра на работу. Коробка передач, какая-то гайка, подшипник, какой-то железный винт, весь покрытый дерьмом.
Женитьба, дети, азбука, первый класс, второй класс, третий класс, четвёртый... взгляды, мнения, семья, традиционный до- машний коитус раз в три дня; механизмсовокупленияпритёрся, его даже смазывать не надо, всё само изнутри. Шестерёнки входят друг в друга практически беззвучно. Лишь еле слышимый "хлюп" на выходе. Изящно упакованная мерзость бытия - меры Прокруста."
Объявили антракт.
У буфета собралась огромная очередь: искусство, как и секс, лучше воспринимать на сытый желудок. Чуть в стороне стояли два автомата: один выдавал кофе "эспрессо", второй - маленькие чашечки с бульоном. Друзья, разумеется, взяли бульон.
В самом углу холла располагалась выставка. Около тридцати картин. Одна и та же маленькая девочка с грустным лицом. На фоне холмов, дождя, тьмы, нескончаемых озёр, на фоне слёз. "У девочки проблемы", - резюмировал Макс. Какие именно, вник- нуть не успели, - надо было ещё повидаться со Славой.
Назвали имя Славки у входа в артистическую, их пропустили. "У меня, ребята, машина забарахлила. Здорово, что пришли. В четверг мы выходные. Созвонимся. Ларисе привет, понял. Побе- жал разыгрываться, у меня соло во второй части, Вам понра- вится. Кстати, та, что рядом с тобой, Макс, вообще фонтан". "Не дуди много, - сказал Макс, - дуди мало".
На десерт играли Штрауса.
"Знаешь, Макс, - прошептал Джек, - если Маркес - высокое одиночество, то это, - он сделал глоток из фляжки, - высокая поддача. Так пили только короли".
217
18
Над входом в Ростика квартиру висел плакат:
Женитьба - пиррова победа женщины.
Виктор, расставляя рюмки, тихо приговаривал: "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, сколько ты пьёшь".
- Может, по малой?! - спросил Джек, - пока суд да дело. Для аппетита.
Виктор быстро наполнил рюмки, и они мастерски их опроки- нули.
На стене красовался ещё один агитаторский раритет:
Если на небе загораются звёзды,
Значит, кому-нибудь хочется выпить?!
"ОНИ могут спросить меня: а если все будут такие, как Вы, кто же будет служить на почтамте и в армии? Кто будет охранять границы? И я ИМ скажу: если все будут такие, как мы, - а я полагаю, мы для ВАС индефицируемся одним большим лицом, - то не будет войн. Вот, что я скажу, если ОНИ меня об этом спросят".
- Скоро все подтянутся, - потирая ладони, проговорил Ростик, - скоро все подтянутся. - Он поправил плакат над входом. Народ валил; Джек хорошо справился с поставленной перед ним орга- низационной проблемой. Давно все вместе не собирались. Празд- ник. Изо всех комнат голоса:
- Вы видели когда-нибудь карася, болтающегося на крючке; у меня был такой же вид, когда... (кричат из кухни, не слышно концовки рассказа. Чуть погодя, оттуда раздаётся смех).
- Да не учи ты меня, Вадик, не учи.
- И не учим будешь, - кто-то подхватил, - помогите девочкам принести тарелки.
218
- Да не этот, не этот ящик, - женский голос из кухни. - Почему все мужики бестолковые.
- Однако ж выбирать средь нас придётся.
- Ну! - улыбается, разводит руками.
- И она говорит, говорит, говорит. А я понять её никак не могу. (Ростик.)
- Ребята, Вы только представьте себе, когда мы были в горах: каждый кусочек мяса перед тем, как класть на мангал, опускается в густую гранатовую вытяжку. Ребята, каждый кусочек мяса. И потом этот каждый кусочек мяса превращается в пирог. Превра- щается в легенду.
- Ты бы так и жил, жуя мясо и почёсывая свою волосатую зад- ницу.
- Аперитив забыл. А так что, ты бы нет?!
- А у меня жопа не волосатая.
- Маргиналам, привет! - пришёл Артур.
- Артурочка, быстро полтинничек с нами, чтобы не заболеть! (Никаких симптомов, кстати говоря, не наблюдалось.)
- Будем!
- Славка мне звонит, - басит Виктор, - и приглашает на кон- церт. Разве я его на стройку к себе приглашал?!
Смех.
Из кухни:
- Эй, где вы там? Градус уходит!
- Ребята, вы так до стола не доживёте.
- Ничего, ничего, старая гвардия удар держит.
Давно все вместе не собирались. Праздник души.
- Ну как, деду лучше?
- Не знаю, он умер три года назад. Сейчас, может, и лучше.
- Мы редко встречаемся.
- Ну что, челюскинцы, будем?! (Виктор.) (Звон рюмок.)
219
"Идти по парку, кладбищу. Нет людей вокруг. Важно, чтобы она шла рядом с тобой. Пусть без слов. Просто рядом с тобой. Её поле. Её присутствие. Не обязательно говорить. Самое главное, наверное, остаётся невысказанным... Молча. Рядом. Тени".
- Как же жить дальше?
- Да будет тебе. Немного, я надеюсь, осталось.
- Ну, давай мировую. (Звон рюмок.)
- Ты представляешь, как-то смотрели карту города. По прямой линии: школа, университет, больница, психиатрическое отделе- ние.
На столе стояли рюмочки, бокалы для шампанского, лафитни- ки. Но на всех всё равно не хватало; Ростик вытащил маленькие кофейные чашечки.
- Джек?! - говорила Лена Вике; кроме них, на кухне никого не было, - он же эгоцентрист чистой воды. По меньшей мере. Он хочет поливать людей своей мочой, да так, чтобы они верили, что это райский дождь.
- Ты ошибаешься, - сказала Вика.
