Александр Ржешевский - Тайна расстрелянного генерала
Командарм выглядел спокойным. Болдин вспомнил, что Голубев побывал уже в двух войнах, и решил: его спокойствие - не безмятежность новичка или глупца, а выдержка грамотного солдата, знающего, где противник, что он делает в данный момент, - а это в сложившейся обстановке самое важное.
Спокойствие командующего армией передалось Болдину.
- Ну, докладывайте, - произнес он таким тоном, каким сказал бы по другому случаю: "А плоховато встречаете гостя. Могли бы и постараться".
Голубев, казалось, остался доволен таким обращением.
- Сегодня вторая дивизия отразила танковую атаку немцев. Потери большие. Для провокации это великовато. Там, наверху, поверили, что идет война?
Так как Болдин не отозвался на выпад, считая себя причастным к этим "верхам", Голубев продолжил сдержаннее:
- Если за ночь не успеем перегруппироваться, он прорвет оборону. А снимать войска с других участков рискованно. Резервов не дадите?
Болдин напрягся, повел головой, прижимая подбородок к груди, точно хотел удостовериться, на месте ли генеральские звезды. Воспоминание о них всегда прибавляло ему значимости и меняло душевный настрой. Он расправил плечи и спросил отчужденно-жестко:
- Почему из 10-й армии не поступало сведений?
Начальник тыла от такого вопроса мгновенно вспотел, потому что дело могло потянуть на трибунал. Голубев же только сощурил прокуренные ресницы, и Болдин опять поразился уверенности этого человека, сквозившей в каждом слове, даже в движениях. Будто не он должен был оправдываться перед начальством и ждать наказания, а сам Болдин вместе со штабом округа оказались виноваты.
- Проводная связь нарушена, - прозвучал короткий ответ.
- Хорошо, - наставительно произнес Болдин. - Армейские рации?
- Работают очень плохо. Сейчас убедитесь. Вражеские станции их забивают.
Они вошли в штабную палатку. Во всю ее длину вытянулся деревянный стол с телефоном. Несколько табуреток. Во время недавних учений такая обстановка воодушевляла ощущением несокрушимости и прочности вооруженных сил. Теперь же внутренний вид палатки выглядел жалким, ущербным, порождал неуверенность и тоску. Но Болдин не был бы генералом и вторым лицом в округе, если бы показал свою слабость.
- Насколько противник вклинился в оборону? - жестко спросил он.
И Голубев, как на недавних учениях, подчинился немедленно, начал объяснения. В разрушившемся мире даже это стало удивлять Болдина. Он заставил себя встряхнуться.
35
В уцелевших телеграфных проводах неистовствовала буря. Радиоэфир стонал, кричал, корчился.
"К вылету готовы. Связи не имеем. Повреждена линия Лида - Гродно. Ждем указаний о действиях".
"Генерал-майор Семенов. В случае налета противника подниматься в воздух и уничтожить его. Докладывайте регулярно через час. В случае налетов - немедленно".
"У меня нет связи. Голубев".
"У аппарата генерал-майор Кокарев. Немедленно информируйте, что у вас происходит на границе? Выполняют ли войска приказ? Через сколько времени будет донесение? Поторопитесь. Введен ли план прикрытия? Жду ответа".
"У аппарата майор Петров. Танки противника прорвались в Бельск. Что делает Хацкилевич? А Никитин? Как дела у Пешкова?"
Связь прервана.
"Командующему войсками Западного особого военного округа. Приказываю: дальше Заблудов, Городок не выходить".
"Противник сбрасывает парашютистов в форме НКВД и красноармейцев. Прошу поставить в известность. Василевский".
"Продолжайте выполнять поставленную задачу".
"Был налет авиации на Лиду. Связь с армиями нарушена. Принимаем меры к выяснению. Все".
Открытым текстом:
"Выйдите из-под удара".
"Генерал-лейтенант Ватутин приказал доложить, во сколько приступлено к выполнению задачи в полученной вами шифровке? Жду ответа".
"Голубеву передайте занять рубеж Осовец - Бобр - Визна - Сколки Бельск и далее на Клеуели. Все это осуществить сегодня за ночь. Особо обратить внимание, чтобы хозяйство Клич не осталось в Червонном бору. У меня все".
"Болдин. Из Червонного леса вся артиллерия была выведена и участвовала в боях".
"Павлов. Приступайте к выполнению данного мною задания".
"Крайне необходима истребительная авиация".
"А как противник?"
"Его авиация обнаглела. Бомбит район Невеля. Уже вторые сутки. Еще раз прошу дать истребителей".
"Попытка с утра найти штаб какой-нибудь части успеха не имела. Чертовщина какая-то! Найти танковый полк и приказать им энергично действовать".
* * *
Полк майора Щепинова отходил целый день без единого выстрела. Солдат бомбили, обстреливали, и, когда они, обалдевшие от грохота и охватившей безнадежности, закапывались в землю, готовились стоять насмерть, откуда-то поступал приказ, и батальоны, не увидев немцев, снимались с позиции. Кто-то, видно, думал и руководил.
Во время переходов синевский гармонист Семен Ущеков держался возле Ивана, хотя в деревне завидовал ему и враждовал. Не прощал Маньку Алтухову. Теперь пришлось.
В той жути, среди которой Ущеков очутился, только медлительность и невозмутимость Ивана успокаивали. Он и дома, в Синево, делал все без суеты. Зато получалось лучше, чем у других. Лошадь запрягал или косил на лугу все как будто с удовольствием, как будто интереснее дела нет на белом свете. Работал неторопливо, а не угнаться. На охоту зимой ходил, следы звериные читал, как по книжке. Для Ущекова лес был пустой. А Иван видел в сто раз больше. Рядом с ним и Ущеков начинал прозревать: и белку, и зайца, и волка, и лисицу угадывал.
Память все время тянула к дому. И даже молчание Ивана напоминало про синевские дали. Теперь стало главным Ивановым делом - быть солдатом. И он принял это как должное. Вроде ничто его не свербило - ни усталость, ни воспоминания. Такой бесчувственный, думал Ущеков. Чего к нему девки липли?
Курева не хватало. Тут Семен не одалживался. Сам не успел как следует пристраститься. А Иван этим баловался с малолетства. Научился у рыбаков. Один раз Семена взял на речку. Шли они по росистой траве в четыре следа. Далеко видать. Иван как ухватился за удочку, так и не сходил с места. А Семен резал свистульки, ходил по берегу. Иван выкурил самокрутку из махры, поймал за пару часов окунька. Шел обратно довольный. Семен так и не привык ни рыбачить, ни курить. Потом и с девками начал Ивану завидовать. Сам-то уже срочную службу отломал, а сойтись не умел. Всякий раз девка чудилась единственной и главной. Разные высокие материи голову заморочивали. И покуда он ходил вокруг да около, подружки норовили ускользнуть. Сказки им без надобностей, он давно уразумел для себя: бабам нужно, чтобы все просто. Как Иван это умел. И все равно от Семена Ущекова девки упархивали. Бывало, из-за гармошки прислоняются, а потом бегут. Одно время по Маньке Алтуховой сох. Так она в ответ и бровью не повела.
А вот Сонька Лавыгина его нашла и женила на себе. Перед самой войной. Нагулялась вволю, решила образумиться. Одной ночи хватило, чтобы Семка Ущеков пошел за ней против отца с матерью. Через нее видел и свой дом, и всю деревню. И затаенное соперничество с Иваном. Но уже безо всякой враждебности и злости.
Теперь они уравнялись. Все деревенские затеи отошли в незапамятные времена. А подумать - всего-то минуло два дня.
И прежде, завидуя Ивану, Семен Ущеков почему-то всегда подчинялся. Так и в минувшее воскресенье вышло. Повезли колхозное молоко на базар в райцентр. И попали под бомбовый налет. Иван первый сообразил насчет военкомата. Ущеков сопротивлялся и звал обратно в деревню. Но получилось так, как решил Иван. Доярка с фермы, пожилая баба Анисимовна, помчалась обратно, нахлестывая коней. А ребят забрали в тот же час. И уже никого из военкомата не выпустили. Везли полдня в товарных вагонах. Потом выгрузили посреди поля и вместо того, чтобы бросить в наступление, заставили пятиться назад.
- Говорили тебе! - бурчал Семен, когда пробирались через болотные гати. - Нет, уперся!
Из осторожности он не договаривал, что лишний день могли бы побыть дома. А это, если из болота глядеть, ни с чем не сравнимое удовольствие.
- Если бы нас из деревни призвали - другое дело! - зудел Семен. - Где бы мы были? Уж точно не тут. Может, в самом Берлине. Меня надо было слушать.
Иван внимал вполуха, оглядывался зло:
- Да где же они?
- Кто?
- Немцы!
- Нас выводят на них. Ты что, командирского приказа не слыхал? Небось выбросилась на парашютах какая-то часть. Вот и заставляют нас искать.
- А стреляет кто?
- Шпионы.
Едва они после болот ступили на твердую землю, стали рваться снаряды. В черном дыму разлетались красные молнии.
- Больно много шпионов, - сказал Иван.
Подняв голову, различил самолет. Тонкая, едва видимая рама неслышно парила в бездонной синей выси. Бомбы из нее не сыпались, но она следила за землей. Следующим взрывом раскидистую вербу подняло в воздух и расколотую, с дрожащими дымными сережками бросило под ноги Ивану. Пришлось всем лечь по команде, хотя до спасительного леска оставалось недалеко.
