Юрий Домбровский - Державин
Он поглядел на Серебрякова пустым, остановившимся взглядом и, ковыляя, подошел к столу.
- Приди вечером за ответом, - сказал он. - Выедешь сегодня в ночь, а теперь пошел вон, - добавил он ровным голосом.
Он проводил его и тщательно закрыл за ним дверь.
Надо было отвечать. Он взял перо и, не думая, не отрываясь, стал писать ответ.
"Милостивый государь мой, Гаврила Романович! - выводил он крупным стариковским почерком. - Письмо ваше от 30 числа, по порученной вам комиссии казаков тридцать человек, я сего числа имел получить".
Он писал собственноручно набело, вздрагивая от глубочайшего негодования, однако иного писать он не осмелился. Кроме того, он хорошо знал, что это и бесполезно. Не даст он казаков добровольно сейчас - так через пять дней получит ответ из Казани с чрезвычайнейшей инструкцией, выговором и наказом о немедленном выделении помянутых казаков. И как тогда будет смеяться этот ненавистный ему подпоручик! Он сейчас же поделится письмом Бибикова со всеми подручными ему шпионами. Как они будут хохотать, как они будут издеваться, как они будут ругать его, губернатора Кречетникова.
"И приняв в рассуждение требование его превосходительства и орденов кавалера об учинении вам всевозможной помощи, и об отправке вам..." - он остановился и отер пот с лица.
Боже мой, как, однако, трудно переносить унижения в его лета!
"И отправке вам потребного количества команд... - Он задумчиво держал перо над бумагой. - ...при сем посылаю согласно требованию Вашему 30 человек". Но тогда нужно будет отослать своих солдат с Серебряковым и вроде как под его началом. Опять эта улыбающаяся морда, наглые ухватки, разговор слишком почтительный и быстрый, взгляд в сторону, наклон головы, нет, нет, этого он не сделает... "Кои следуют к Вам особо под командой сержанта"... На, бери да подавись! Разве дописать еще - "Премного благодарен вашему благородию за то, что вы в неусыпных трудах о благе государства и всемилостивейшей государыни нашей, поручаете меня под команду подлецу, коий под следствием". Нет, только рассмеется подпоручик Державин и будет потом показывать своим друзьям письмо. Вот как раскипятился старик, довел я его до белого каления. Надо кончать... "Итак, остаюсь вашего благородия покорный слуга - Петр Кречетников". Протянул руку, чтобы позвонить, но, опережая его движения, в комнату влетел секретарь. Он был красен и возбужден.
- Ваше превосходительство, - сказал он быстро. - Известие от его превосходительства.
Кречетников поднялся с места и стоя надорвал конверт. Секретарь, понявший по возбужденному лицу губернатора и по той торопливости, с которой он схватил конверт, что дело идет о событии давно ожидаемом и желанном, стоял, прислушиваясь к невнятному бормоту губернатора. Тот прочел письмо до конца, провел рукой по волосам и, не отрываясь от листа бумаги, протянул руку, нащупал стакан и стал пить быстрыми звонкими глотками.
- Так, так, - сказал он загадочно, - так, очень хорошо. - Он вдруг с быстротой необыкновенной схватил со стола только что написанную бумагу и яростно разорвал ее в мелкие клочья. Потом посмотрел на секретаря и сунул ему конверт главнокомандующего под нос.
Пропуская начало, секретарь читал:
"...злодей с лучшей своей толпою, в 9000-х состоящею, осмелился встретить ген. - майора кн. Голицына в Татищевой крепости, но тут же и разбит, потеряв с лишком 3000 захваченных в плен, да убитыми до 300 злодеев и 36 больших пушек; прочие все разбежались, куда только страх и отчаяние завести их могли; сам же злодей, спасшись с 5-ю только человеками, пришел в Берду и, забрав до 1000 человек и 10 малых пушек, побежал степью на Переволоцкую крепость, где стоит уже подполковник Бедряга для пресечения его пути. Но какой успех он имеет, не получил я еще известия.
Посему предписывается вам, - писал генерал далее, - учинить над ними поиски и для того всех оставшихся у вас казаков и пехотинцев командировать к городу Яику в узени для присмотра и поимки преступников, со всей ихней командой. Кроме того, надлежит вам произвести поиски во всех остальных местах, кои вам лучше моего ведомы".
Секретарь прочел бумагу до конца и посмотрел на губернатора.
- Значит, всей воровской шайке конец, - сказал он радостно, - теперь мы их как мышей передавим.
Кречетников, усталый, опустившийся, дряхлый, смотрел на него без улыбки.
- Пугачеву-то не конец, - сказал он, - у него в Бердах целые эскадроны стоят, а то скроется он на несколько недель в мурыгах, наберет там шайку и снова грянет. Сему пожару еще долго пылать. Скоро ты его не затушишь. Ну, однако, кое-кому сие уж наверное конец предсказывает. Не Пугачеву, а другому.
- Кому, ваше превосходительство? - спросил секретарь, смотря на начальника.
- Ну, господину Державину, например. Ему скоро здесь нечего делать будет. Он чувствует это, собака, и пыжится. Захотел отличиться, собрал всяких висельников и требует подмоги от меня. Я, мол-де, к Яику хочу пойти. Я-де его от злодеев освобожу. Нет, голубчик, не пойдешь, не освободишь! Разговор с тобой простой - нет людей и все. Мне его высокопревосходительство особый указ послал - вот, пожалуйста, - он ткнул пальцем в валяющийся листок отношения. - Посмотрим, чья возьмет. Теперь что хочешь пиши - не боюсь. Бери перо и пиши:
"Государь мой, Гаврила Романович! Письмо ваше о полученной вам комиссии казаков 30 человек я сего числа имел честь получить, почему в рассуждении требования его превосходительства господина генерала-аншефа и кавалера А. И. Бибикова о учинении вам вспоможения снабдить бы вас не оставил и сам до остальным за расходом числом. Но как вчерашнего числа получил я от его высокопревосходительства радостное уведомление, что известный злодей с воровской его толпой разбит и все его единомышленники разбежались, то я и не преминул учинить над ним поиска и для того оставшихся у меня казаков всех при одном есауле командировал в степь к городу Яику на узени для присмотру и поимки кроющихся злодеев".
Он подумал немного и вдруг лукаво прищурил левый глаз.
"А как на сих днях проследовали к его высокопревосходительству пять гусарских эскадронов с премьер-майором Шевичем, коим по случаю разбития их, злодеев, приказано взять на реке Иргизу разъезд к городу Яику и при том съехався с вами, поступить и по вашим наставлениям, а потому можете в нужном употреблении пользоваться уже не малейшим числом казаков, но целым эскадроном их".
Секретарь кончил писать и подал бумагу Кречетникову. Тот посмотрел ее и подписал одним росчерком пера: на-кась, выкуси!
- А этого Серебрякова я опять в тюрьму засажу. Рано он распелся. Ишь ты, посланником вздумал к губернатору ездить. Ну, погоди у меня!
В этот день Кречетников спал спокойно.
III
Державин переживал мучительные дни. Он лишился сна, потерял аппетит и даже немного похудел. Зеркало отражало зеленое длинное лицо, уже давно не бритое, усталые глаза и рот, около которого вдруг появилась целая паутина почти незаметных морщинок. Известий ни от старца Иова, ни от Дюпина он не получил. Старец Иов по уговорам должен был послать рапорт с Дюпиным через неделю после своего прибытия в лагерь злодеев. По уговорам же Герасимов и Серебряков, посланные на Иргиз, должны были прислать известие через три дня. Известия не приходили. Он не особенно беспокоился о Герасимове и Серебрякове, так как они поехали в места, занятые правительственными войсками. Бежать они не могли. Совсем иное дело был старец Иов - хитрый, молчаливый, замкнутый, он сразу же произвел на Державина впечатление двойственности. Однако и тут Державин все-таки не допускал мысли, что старик мог прямо предаться Пугачеву. Вся игра его была построена на чем-то ином: может быть, на жажде наживы, может быть, на желании выслужиться и получить какие-то особенные льготы, - что там ни говори, а пустосвятам и раскольникам жилось далеко не весело и после всемилостивейшего манифеста. Он даже допускал мысль, что старца могли убить, допускал мысль, что старец мог бежать с дороги, испугавшись поручения, и в обоих этих случаях план надо было считать неудавшимся. С томлением, страхом и болью Державин ждал сообщения от Кречетникова.
Мысль об освобождении города, пришедшая однажды ему в голову, не оставляла его. Теперь он был твердо уверен, что решение это не было затеей безумия, рассчитанной на случайный и непрочный успех. Державин четко, на карте, вычислил количество переходов, время, которое они могут занять. На отдельной бумаге он наметил предполагаемую расстановку вражеских сил, вероятное направление похода злодейских атаманов и даже, разумеется, очень приблизительно и на глаз, определил воинскую силу, облагавшуюся или уже занявшую город. Конечно, злодейский гарнизон, как бы мал он ни был, состоял из нескольких полков. Он же может располагать считанными десятками. Значит, весь расчет следовало возлагать на смелость, быстроту и решительность.
Он думал захватить город набегом, поставить несколько пушек и открыть непрерывный, губительный огонь по крепости. Во время этого огня несколько человек, во главе с ним, должны ударить на город и открыть стрельбу.
