Андрей Курков - Смерть постороннего
- Год назад я взял в зоопарке пингвина, когда зоопарку нечем было кормить животных... И теперь я хотел бы его отправить в Антарктиду, в нормальные для него условия... Вот, собственно, то, что я хочу от вас...
В светлоголубых глазах председателя комитета промелькнула искорка иронии. Но выражение лица оставалось серьезным, таким же как и у Виктора. Они смотрели друг на друга, словно играя в "кто кого пересмотрит", но через пару минут председатель опустил задумчивый взгляд на стол перед собой.
- Ну и сколько вы можете дать за этого пассажира? - не отрывая взгляда от стола, спросил Валентин Иванович.
- Пару тысяч долларов, - стараясь звучать как можно тверже, проговорил Виктор.
Ему не хотелось, чтобы вдруг возник торг. Пока же все шло хорошо и даже промелькнувшая в глазах председателя комитета искорка то ли иронии, то ли недоверия никак не повлияла на деловой ход разговора.
Валентин Иванович помолчал с минуту, размышляя.
- То есть две тысячи наличными? - переспросил он, глядя Виктору в глаза.
Виктор кивнул.
- Хорошо, - сказал председатель комитета. - Возьмем вашего пассажира... Я могу вас попросить привезти деньги на днях? А пингвина подвезете в день вылета утром, к девяти. Вылет будет около двенадцати.
Возвращаясь домой по освещенной солнцем улице, Виктор чувствовал себя, как ни странно, немного тревожно. Легкость, с которой определилась судьба Миши, заставила Виктора снова задуматься о своей судьбе. Девятого мая он останется один. И хотя рядом с ним будут Нина и Соня, но их присутствие, автономное и от него, кажется, независимое, не заставит его забыть о Мише.
Он не ждал от Нины и Сони привязанности, как и сам не был к ним привязан. Была ли это просто затянувшаяся игра в семью? Может быть. Но, похоже, она устраивала и Нину. Девочка, конечно, ничего не понимала. Присутствие взрослых в ее жизни было чем-то естественным. О своих родителях она словно и не помнила вовсе. Может, надо попробовать полюбить и Нину, и Соню? Чтобы они ответили взаимностью и их странный союз стал настоящей семьей?
70
Апрель приближался к концу. Позеленевший от тепла город готовился к цветению каштанов. Но жизнь Виктора как бы замедлила ход. Последний раз приехавший курьер забрал папку с готовыми "крестиками", ничего не оставив взамен. Виктор позвонил главному и Игорь Львович сказал, что временно работы не будет. Внезапно наступившая пауза застала Виктора врасплох. Жизнь словно сбилась с шага. Все до этого шло по плану: и две тысячи долларов он давно отвез Валентину Ивановичу, и Илья Семенович ежедневно звонил, сообщая о состоянии поправляющегося Миши. И вдруг эта пауза.
Нина снова заговорила о покупке дачи и стала приносить газеты с объявлениями. Виктор терпеливо прочитывал все отмеченные ею объявления. Ему казалось, что надо собраться и как можно быстрее купить какой-нибудь домик с садиком, чтобы летом всем им было хорошо. Но одновременно с этими мыслями его одолевала какая-то пассивность.
- После девятого мая все пройдет, - думал он, связывая свое странное состояние с отсутствием работы и ожиданием отлета Миши.
Соня все реже спрашивала про пингвина и это тоже радовало Виктора. Теперь он был почти уверен, что исчезновение пингвина из ее жизни обойдется без драмы. На самом деле он больше боялся за себя. Именно себя ему было жалко. Он легко представлял себе, какие моменты скоро покажутся ему поводом для ностальгии.
Но принятое решение, как нечто уже не зависящее от него самого, удерживало Виктора от преждевременной жалости к себе.
Как-то позвонил Леша.
- Все отлично! - сказал он. - Через пару недель выпьем на чьих-нибудь поминках за здоровье пингвина!
"Да, - подумал тогда Виктор и первый раз за долгое время улыбнулся. Выпьем, обязательно выпьем!"
Вернувшись в очередной раз от Сережиной мамы, Нина принесла почтовую квитанцию на посылку.
Они сидели за ужином. Был ранний вечер, что-то около шести.
- Странно, - говорила Нина. - Вроде от Сережи, но почерк не его... И видишь, двадцать долларов по курсу - пошлина! Как из-за границы.
- Это и есть заграница, - грустно проговорил Виктор, отрезая туповатым ножом кусок отбивной.
- Жесткое! - пожаловалась на мясо Соня.
- Давай, я тебе на мелкие кусочки порежу! - Виктор наклонился над тарелкой девочки и принялся "распиливать" ее отбивную.
- Надо ножи наточить, - сказала Нина.
- Наточу, - пообещал Виктор.
Потом они пили чай.
- Сходишь завтра со мной на почту? - спросила Нина. - Вдруг посылка тяжелая?
- Хорошо.
В этот вечер Соня опять заснула перед телевизором. Они ее уложили на диван, накрыли одеялом и приглушили громкость. А сами досмотрели очередной боевик с Мелом Гибсоном до кровавого конца и только потом пошли спать.
Утром, заплатив двадцать долларов по курсу, получили на почте посылку - довольно тяжелый картонный ящик с наклеенной по диагонали надписью "Осторожно! Хрупкое вложение!"
- Это не его почерк! - уже совершенно уверенно сказала Нина, глядя на написанный на картонной коробке адрес.
Взяв посылку в руки, Виктор услышал, как внутри что-то звякнуло.
Еще разок посмотрев на предупреждающую надпись, Виктор покачал головой.
- Кажется, там что-то разбилось... - сказал он.
- Значит, мы зря заплатили двадцать баксов! - недовольно произнесла Нина. - Ладно, сначала дома посмотрим. Какой смысл нести сразу? Если там что-то разбилось - она только огорчится...
Вернувшись домой и похвалив новые рисунки Сони, Виктор и Нина распаковали на кухонном столе ящик и вытащили оттуда странную темнозеленую четырехгранную вазу с крышечкой, обмотанную клейкой лентой.
- Медная? - сам себя спросил Виктор, рассматривая вазу.
- Там что-то внутри, - сказала Нина. - О! Смотри, письмо!
Она взяла сложенный вдвое лист бумаги, развернула.
В наступившей паузе Виктор следил за Ниной, читавшей письмо. Ее губы шевелились. Лицо словно окаменело. Руки задрожали. Она молча передала письмо Виктору.
"Уважаемая мама Сергея!
Краснопресненский отдел милиции поручил мне написать вам это письмо. Наверно потому, что я тоже приехал сюда с Украины, из Донецка. А также потому, что мы с Сергеем дружили. Он был отличным парнем. Я не знаю, что еще вам написать. К сожалению, Сергей погиб при исполнении служебных обязанностей. Это случилось не в Москве. Он не хотел туда ехать, но приказы не обсуждают.
Финансовая часть горотдела МВД поставила нас перед сложным выбором они могли оплатить или только похороны, но довольно далеко, за Орехово-Зуево, или кремацию. Мы, ребята, приехавшие с Украины, решили, что кремация лучше - все-таки можно будет похоронить его на родине.
Примите наши соболезнования.
Николай Прохоренко и Краснопресненский отдел милиции."
Дочитав, Виктор снова посмотрел на четырехгранную вазу.
Нина вышла в коридор. Было слышно, что она плачет.
Виктор осторожно взял тяжелую вазу в руки и легонько встряхнул ее изнутри послышался странный глухой и "рассыпчатый" звук. Он опустил вазу на стол.
- Грустная погремушка, - подумал он мрачно. - Все, что осталось от Сереги...
Из ванны донеслось журчание воды. А через минуту в кухню вернулась Нина. Ее лицо было мокрым, глаза - красными.
- Светлане Федоровне я ничего не скажу... Это ее убьет... произнесла она твердо. - Сами похороним.
Виктор кивнул.
71
Прошло несколько дней. Вяло-текущее время продолжало угнетать Виктора и не смотря на солнечную теплую погоду он сидел дома. Пару раз, вытащив из-под стола пишмашинку, он пытался что-то писать, но вид белого листа бумаги словно вызывал у Виктора паралич и мысли, и воображения.
- Может, надо газеты почитать? - Думал он, вспоминая популярный газетный жанр криминального репортажа. - Там и сюжеты можно найти, и героев...
Он вспомнил, как "выуживал" из газет героев своих первых "крестиков". Интересно, где они теперь, эти герои?
Четырехгранная темнозеленая ваза стояла на подоконнике - на том же месте, куда он переставил ее, чтобы пообедать за столом в день получения посылки. Время от времени он останавливал на ней свой взгляд, вспоминал Сергея, вспоминал Новый год на его даче и зимние ледовые пикники с пингвином. Странное ощущение навсегда потерянного счастья возникало у Виктора. Он смотрел на эту темную зелень искусственной патины, на эту странную вазу и просто не верил, что перед ним была новая оболочка остатков земной жизни Сергея. Нет, этот предмет оставался для Виктора просто странным предметом, словно молчаливым пришельцем из другого мира. И его присутствие в кухне одновременно и озадачивало Виктора, и не вызывало у него протеста. Бархатистая зелень патины казалась живой, и сама ваза была словно одушевленным предметом, не смотря на свое содержимое. И не верилось Виктору, просто не верилось, что эта ваза имеет какое-то отношение к Сергею, к его жизни или смерти. Нет, думал Виктор, если Сергея больше нет, значит его нет больше ВООБЩЕ. И тем более - в этой вазе.
