М. Забелло - Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу
Начало весны. Въ классѣ свѣтло, и лучи солнца робко проходятъ чрезъ оконныя стекла, шалятъ зайчиками на потолкѣ и стѣнахъ. Сидоровъ, стоя около передней парты, разсказываетъ о кактусахъ, о ихъ причудливыхъ формахъ, о ихъ листьяхъ-иглахъ, о ихъ громадной величинѣ, о кактусовыхъ лѣсахъ въ жаркихъ странахъ, о роскошномъ цвѣткѣ кактуса, о вкусномъ сокѣ внутри громаднаго кактусоваго плода, о томъ, какъ оригинально и искусно животныя жаркихъ странъ умѣютъ и любятъ пользоваться сокомъ этихъ плодовъ, — и вдругъ, когда въ головахъ учениковъ рисовались пышные, поразительно красивые лѣса и картины Африки, до ихъ слуха доходитъ слезливый, родящій, жалобный голосъ ребенка, ведомаго на сѣкуцію.
— Простите! Ей-Богу, это не я! Ей-Богу, не я!
Сидоровъ вздрогнулъ, глаза его сверкнули гнѣвомъ и онъ, не докончивъ фразы, скоро вышелъ изъ класса.
Потомъ гимназисты, узнали, что Сидоровъ отнялъ у надзирателя ученика и, со словами: пороть стыдно и грѣшно, отослалъ гимназиста въ классъ; что по поводу этого случая собранъ былъ педагогическій совѣтъ, что на совѣтѣ Сидорову пришлось просить извиненія у надзирателя и учителя, пославшаго ученика на порку; что на этомъ же совѣтѣ, благодаря горячимъ рѣчамъ и доказательствамъ Сидорова и Краснова, благодаря согласію съ ихъ рѣчами Іоанова, принято рѣшеніе, прибѣгать къ розгѣ только въ самыхъ крайнихъ случаяхъ.
Въ гимназіи перестали пороть. Не знаю, отмѣнена-ли теперь порка въ гимназіяхъ de jure, но de facto порка теперь не существуетъ [2]; но во времена, описываемыя здѣсь, въ началѣ шестидесятыхъ годовъ, она царила въ гимназіяхъ, по крайней мѣрѣ, на югѣ Россіи, и въ русской литературѣ еще только-что раздался голосъ Добролюбова о всероссійской гимназіи, разрушаемой розгою. Понятно поэтому, что протестъ Сидорова противъ розги былъ великъ въ глазахъ учениковъ, какъ наглядный примѣръ чего-то въ родѣ героизма.
* * *Не скоро дошло до юга Россіи вѣяніе новой жизни, жажда реформъ, обхватившія русское общество послѣ крымской войны; но за то скоро дошло до него реакціонное направленіе, обуявшее сейчасъ послѣ начала польскаго возстанія, казалось, еще болѣе горячо русское общество, чѣмъ прежняя жажда перемѣнъ и реформъ. Могутовъ былъ въ седьмомъ классѣ, ему оставалось только полгода до окончанія курса, когда отразилось реакціонное направленіе и на С-ской гимназіи. Прежде всего., бывшій инспекторъ, Терзаевъ, какъ его называли гимназисты, назначенный директоромъ въ К-скую гимназію, того же учебнаго округа, какъ и С-ская, по пути, заѣхалъ въ городъ С-ль и прожилъ въ немъ три дня. Уѣхавъ три года назадъ сильно сконфуженнымъ, Терзаевъ теперь, въ эти три дня, какъ-бы желая изгладить изъ памяти гражданъ города воспоминаніе о некрасивомъ своемъ отъѣздѣ, бывалъ вездѣ съ высоко поднятой головой, съ гордымъ взглядомъ, съ выраженіемъ лица и всей фигуры, ясно говорящими, что онъ теперь большая, очень большая птица. Ему захотѣлось побывать и въ гимназіи: вѣдь гимназисты видѣли его паденіе, такъ пусть же они увидятъ и его торжество. Онъ выбралъ для посѣщенія воскресный день и, прежде всего, пожаловалъ въ гимназическую церковь. Изъ церкви онъ пожелалъ пройтись по гимназическимъ заламъ, и свободные отъ занятій гимназисты, привыкшіе уже не бѣгать страха ради отъ глазъ директора, слѣдили, какъ Іоановъ, вмѣстѣ съ нимъ, ходилъ по заламъ, дортуарамъ и классамъ гимназіи. Іоановъ, какъ всегда, былъ ровенъ и спокоенъ, а голосъ Терзаева, сильно отзывающійся востокомъ, еще громче, чѣмъ въ оны дни, раздавался по заламъ.
— Все осталось по старому, а я думалъ не узнать С-ской гимназіи! Только одно существенное измѣнилось, вижу: вынесены изъ рекреаціонной залы изображенія почившихъ монарховъ. Я вижу только благополучно царствующаго императора; но нѣтъ уже представительницы великаго и пышнаго времени — Екатерины, нѣтъ ея наслѣдника — Павла, нѣтъ Александра-Благословеннаго, нѣтъ, даже, суроваго блюстителя правды и порядка — Николая I. Вы замѣнили ихъ географическими картами и прекрасными картинами библейской исторіи?… Отличныя картины! но мнѣ лучше нравится въ свободное время имѣть предъ глазами изображенія великихъ монарховъ и, глядя на нихъ, вспоминать дѣла недавняго прошлаго…. Знаете, очень поучительно прошлое! Какой постепенный прогрессъ видѣнъ въ жизни! Какъ недолговѣчны скачки впередъ, какъ они грозны въ началѣ и какъ смѣшны въ концѣ концовъ!
— Портреты покойныхъ императоровъ и императрицы Екатерины помѣщены въ залѣ совѣта. Эти картины недавно пожертвованы гимназіи, и, мнѣ кажется, полезно дѣтямъ смотрѣть на нихъ и припоминать по нимъ священное писаніе, тѣмъ болѣе, что я засталъ портреты покойныхъ императоровъ сильно попорченными сыростью залы.
— Безспорно, безспорно! Особенно когда портреты перешли въ залу совѣта. Намъ даже необходимѣе почаще смотрѣть на нихъ и при этомъ вспоминать факты недавняго прошлаго! Я въ К-ской гимназіи непремѣнно заведу такой-же порядокъ. Вѣкъ живи, — вѣкъ учись!.. Ха, ха, ха!
Они вошли въ классный залъ пансіонеровъ и поровнялись съ небольшой кучкою гимназистовъ старшихъ классовъ, стоявшихъ около надзирательскаго стола, за которымъ, разговаривая съ учениками, стоялъ Сидоровъ и старшій надзиратель пансіонеровъ, бывшій въ этой должности и во времена Терзаева. Сидоровъ прервалъ разговоръ и своимъ обыкновеннымъ, свѣтлымъ взглядомъ посмотрѣлъ на проходившихъ мимо стола Іоанова и Терзаева, лице котораго теперь покрылось еще болѣе самодовольной улыбкой.
— А, Илларіонъ Сергѣевичъ! Вы кажется меня не узнаете? А я, представьте, чуть было не прошелъ, не поздоровавшись съ вами! Здравствуйте! И рука Терзаева слегка отдалилась отъ туловища, но, вѣроятно, не замѣтивъ подобнаго движенія со стороны руки Сидорова, не двинулась далѣе.
— Здравствуйте. Нѣтъ, я узналъ васъ. Да и время вашего инспекторства глубоко врѣзалось въ мою память.
— О, да? ха, ха, ха! У васъ всегда была хорошая память!.. А вы все по старому: égalité и проч.? Ха, ха, ха!.. и онъ, продолжая громко смѣяться, направился къ выходу изъ залы, вмѣстѣ съ Іоановымъ.
— Какой замѣчательный человѣкъ! И какъ мало измѣнился: по старому, бодръ и свѣжъ! Какой онъ былъ справедливый и строгій начальникъ, говорилъ старшій надзиратель о Терзаевѣ, не обращаясь ни къ кому, но такъ, чтобы слышалъ Сидоровъ и стоявшіе близъ него гимназисты.
— Не знаю, измѣнился-ли онъ къ лучшему? Но если онъ остался тѣмъ, чѣмъ былъ; то я, на его мѣстѣ, посовѣстился-бы заглянуть въ эту гимназію, гдѣ все полно свѣжихъ воспоминаній о его, кажется, не совсѣмъ блестящей дѣятельности, сказалъ Сидоровъ, тоже не обращаясь ни къ кому, но громко.
Этотъ разговоръ въ тотъ-же день сталъ извѣстенъ всѣмъ учителямъ, служившимъ и при Терзаевѣ, и недовольнымъ тѣмъ, что такой молодой учитель, какъ Сидоровъ, всего только пять лѣтъ, какъ окончившій ученіе, исправляетъ должность инспектора, исправляетъ уже второй годъ и, притомъ, пользуясь любовью учениковъ и довѣріемъ директора. На другой день, въ учительской комнатѣ, во время долгой перемѣны, поднялась чуть не драка этихъ, вновь обратившихся въ поклонниковъ Терзаева, благодаря высокому положенію, въ которое онъ опять попалъ и благодаря извѣстію, что бывшій директоръ гимназіи, другъ Терзаева, извѣстный педагогъ, назначенъ попечителемъ ихъ учебнаго округа, — поднялась чуть не драка этихъ учителей съ Сидоровымъ, изъ-за словъ послѣдняго о прошедшемъ Терзаева, сказанныхъ въ присутствіи учениковъ. По поводу этой чуть не драки собранъ былъ педагогическій совѣтъ. Большинство членовъ совѣта, хотя и почуяли перемѣну направленія въ русскомъ обществѣ; но все еще, какъ-бы не желая вдругъ измѣниться, разсудили дѣло о происшествіи въ учительской комнатѣ изъ-за Терзаева безпристрастно, и учителя, охотники до дракъ, принуждены были извиниться передъ Сидоровымъ…. За то терзаевцы послали доносъ на Сидорова новому попечителю и извѣстному педагогу.
* * *Прошло два мѣсяца послѣ посѣщенія гимназіи Терзаевымъ. Тоскливый мартовскій день. Идетъ мелкій дождь, слышно завываніе вѣтра; по стекламъ оконъ слезами струятся дождевыя капли. Гимназія ждетъ новаго попечителя и желаетъ встрѣтить его безъ особенныхъ приготовленій: безъ побѣлки стѣнъ и тщательнаго мытья и натиранія половъ, безъ приготовленія особенныхъ кушаньевъ, — словомъ, гимназія сохраняетъ свой обыкновенный видъ. Только гимназисты стоятъ по росту въ два ряда въ рекреаціонной залѣ, да учителя и все прочее начальство щеголяетъ мундирами и шпагами; но обойтись безъ этого было нельзя, такъ какъ новый попечитель заранѣе увѣдомилъ о времени своего посѣщенія, а это означало необходимость встрѣчи.
Въ часъ дня въ залу вошелъ попечитель, бывшій директоръ гимназіи и извѣстный педагогъ. Онъ сильно измѣнился, сталъ, какъ будто, еще выше, еще худѣе, на лицѣ не было и слѣда прежняго довольства и мягкой, чуть замѣтной улыбки около губъ, — теперь лице было усталое, задумчивое, серьезное, и только глаза также были прищурены, какъ и прежде.
