Явдат Ильясов - Согдиана
- О! Ты вот как заговорил! - Спантамано нахмурился. - Так знай же: для меня зазорно получить из рук чужого царя власть над Согдианой, по праву принадлежащей роду Сиавахша. Понятно? Не для того Спантамано избавился от Бесса, чтобы посадить на шею нового хозяина.
- Безумец! И ты в-веришь, что тебе э-это удастся?
- А почему бы нет? Где сказано: "Согдиана создана для того, чтобы ею вечно управляли иноземные цари? "Раз боги сотворили ее именно Согдианой, а не другой страной, значит, она заслуживает своего места под солнцем.
- Все это с-слова, - процедил наутакец злобно. - По мне, пусть Согдианой управляют х-хоть одноглазые духи гор, лишь бы они п-пощадили мою жизнь и о-оставили мне половину монго добра.
Спантамано долго молчал, пораженный такой откровенностью. Наконец он сказал хрипло:
- Вот ты, оказывается, какой. Не дума же, что тебе удастся заслужить благоволение юнанов, как ты заслужил своей низостью благосклонность персов. Ты слышал, какое преступление совершил Искендер в Узрушане?
- Слышал. И поделом дикарям. Пусть не плюют в пламя, зажженное богом. Не беспокойся, уж я-то не прогадаю.
Он говорил, не глядя на Спантамано. Глаза его блудливо бегали по сторонам. Таким гнусным показалось отпрыску Сиавахша худое, иссохшее от жадности и пороков лицо Оробы, что Спантамано едва не ударил по нему ногой. Самое страшное - Ороба был так туп и глуп, что непоколебимо верил в свою правоту и считал человека, сидящего перед ним, сыном осла и круглым дураком. И Оробу не переубедил бы сам Охрамазда.
- Да, ты никогда не прогадаешь! - Голос Спантамано сорвался от бешенства. - Прежде ты продавал себя персам. Теперь ты готов продать себя юнангам. Так продайся лучше мне, единокровному согдийцу!
И он бросил Оробе горсть драгоценных камней. Ороба преобразился. Его глаза, миг назад темные от затаившегося в них страха, радостно заблестели. Но ненадолго. Ороба с огромным напряжением, с душевным скрипом и скрежетом отодвинул лалы и просипел:
- Не надо... не надо ничего. Ты думаешь, камни спасут от гнева Искендера, если я примкну к тебе?
- Значит не поможешь мне? - вскричал Спантамано. - Мне, мужу твоей дочери?
- Чтобы я помогал мятежникам? - Ороба всплеснул руками - Бедная Зара! Если б я знал, какие мысли в твоей беспутной голове, разве я отдал бы за тебя мою дочь? Я скажу ей, чтоб она вернулась ко мне. Уходи прочь. Я не хочу знаться с таким опасным человеком.
- Я уйду. - Спантамано поднялся и сцепил руки за спиной, чтоб не прикончить Оробу на месте. - Но знай и ты - нет для меня выше позора, чем быть зятем такой грязной твари. Одно утешает - не все старейшины Согдианы подобны тебе, подлый выродок. И не забывай: когда Спантамано уничтожит юнанов, он припомнит этот разговор. Я и сейчас перегрыз бы тебе горло, да не хочу лишнего шума.
Ороба всполошился. Ах, он слишком круто обошелся с потомком Сиавахша! А если Спантамано и на самом деле победит Искендера? Тогда... Наутакец перепугался. Он изобразил на лице улыбку, но Спантамано резко повернулся и ушел.
"Глупец! - проклинал себя Ороба. - Кто тянул тебя за язык? Наобещал бы три мешка, а там было бы видно. Эх-хе! Ну ладно, дело сделано, успокоил он себя. - Теперь... как вести себя теперь? Этот бродяга, если победит Искендера, доберется-таки до моего горла..."
Самый злой человек среди людей - кто любит себя больше всех на свете. Нельзя верить ласковой улыбке - прикидывается. Он злой по сущности своей, потому особенно опасен. Такие не наносят своих ударов открыто. Они тайно отравляют человека, если не настоящим ядом, то ядом клеветы.
"Если победит... Хорошо же! Сделаем так, дорогой Спантамано, чтоб ты не победил Искендера".
Спантамано вернулся мрачный, как дайв. Увидев его, Зара гордо вскинула голову. Но потомок Сиавахша даже не взглянул на жену и ушел на террасу. Женщина смутилась - она ждала, что супруг начнет уговаривать и ласкать. Тогда бы она стала холодно его отстранять, словно муж ей бог знает как надоел, и вволю потешила свое сердечко.
Но Спантамано, кажется, и думать забыл о ней, и его поведение исторгло из ее глаз слезы. Желая уязвить мужа, Зара позвала рабыню и ушла к Оробе, хотя ей хотелось остаться. Она громко хлопнула резной створкой двери, чтоб он услышал и бросился за нею. Однако Спантамано точно оглох и онемел.
- Не возвращайся к этому бродяге, - сердито сказал отец. - Он доведет тебя до плохого. Пусть забирает свои алмазы и проваливает вон отсюда.
- Пропади он пропадом! - воскликнула она, горько плача.
Оба долго и дружно ругали пройдоху Спантамано, благо, сам "пройдоха" не слышал, и легли спать, твердо решив отделаться от потомка Сиавахша навсегда.
Спантамано с горя выпил чуть не пол вазы вина. И вновь - песня о горшке. Проклятый Ороба! Дружина одного из крупнейших владетелей Согдианы очень пригодилась бы. Вахшунварта и Хориен помогут, конечно, однако войско без людей Оробы - все равно что неполный колчан. Эх! Пусть только подоспеют отряды Вахшунварты и Хориена, и он покажет Оробе, кто из них безумец!
- Гонец от Вахшунварты! - сообщил Варахран. Чеканщик приехал из Киресхаты вчера и теперь не отходил от Спантамано.
- Зови скорей! - Спантамано просиял. Наконец-то! О друг Вахшунварта! Разве он оставит Спантамано в беде?
- Вахшунварта не принял дара. - Гонец, хмурый, усталый, как лошадь после скачек, протянул Спантамано два алмаза. - Он отказался тебе помогать. "Спантамано безумец, - сказал Вахшунварта. - Кто из смертных победит Искендера? Передай своему хозяину: пусть укроется, подобно мне, среди гор и не плюет в пламя, зажженное богом".
- "Так говорил Ороба, - вспомнил Спантамано. Он был потрясен, что не мог произнести вслух и полслова. - Боже! Еще одна стрела выпала из моего колчана. Теперь вся надежда на Хориена".
- Гонец от Хориена! - объявил Варахран. Осыпанный дорожным прахом, точно мельник мукой, гонец достал из-за пазухи два рубина:
- Хориен отказался помогать. Он, прости меня, назвал тебя глупцом и велел передать, чтоб ты спрятался в горах и не плевал в огонь, зажженный рукой бога.
"Так говорил и Ороба", - подумал Спантамано и, к изумлению присутствующих, расхохотался.
- Гонец из Абгара!
- Гонец из Нахшеба!
- Гонец из Ярката!
- Гонец из Маймурга!
- Гонец из Бахара!
Из всех рустаков - крупных округов Согдианы - возвращались измученные гонцы, и все приносили одинаковое известие - старейшины оседлых общин, эти благородные састары, ихшиды, пати, афшины, хвабы и бузурганы, как они себя громко именовали, отказывались выступить против македонцев. Они отговаривали Спантамано от его "безумной затеи" и не забывали о пламени, зажженном десницей божества.
Выслушав последнего гонца, он зарычал, будто волк, прижатый собаками к стене ущелья. Лицо его стало белым, как сосуд из китайской глины. Он схватил боевой топор и помчался по залам, размахивая им направо и налево. Он разносил в щепы резные двери и низкие столы из красного дерева. Он сокрушал бронзовые жертвенники, дробил глиняных идолов и разбивал дорогие вазы. От пронзительного крика у рабов, затаившихся по углам, вылезли глаза на лоб. Совершив погром внутри дворца, Спантамано вырвался на террасу и увидел камни, отвергнутые старейшинами. Потомок Сиавахша пинком сбросил их в бассейн, зашвырнул туда же топор, упал на кошму и разрыдался, как женщина.
Он плакал долго, потом заснул. В полночь очнулся от холода, осушил сосуд вина; по залам испуганно притихшего дворца раскатился тоскливый голос:
- О-о-ой! Горшок замучила тоска... така-тун, така-там! Разбился он на три куска... така-тун, така-там!
Так он пел и бродил вокруг бассейна, топча цветы, пока не свалился на густые заросли базилика и не захрапел. Баро поднял его, как ребенка, уложил на террасе и укрыл теплым ковром. Варахран отозвал Баро к бассейну, и они о чем-то шептались до самого рассвета. Утром Варахран разделся, нырнул в бассейн (благо, вода была прозрачной) и достал со дна рубины.
Спантамано проснулся больной и сразу же потянулся за вазой. Но Баро мягко отстранил руку от сосуда.
- Чего тебе, дурак? - свирепо заорал на него потомок Сиавахша.
- Не надо пить, господин, - ласково уговаривал его Баро.
- Не надо, - повторил Варахран.
- Вы в своем уме, а? Чего же тогда "надо", дубины вы несчастные? Все покинули бедного Спантамано. Даже супруга и та убежала. Я остался один во всей Согдиане! Что мне еще делать, если не пить?
- Надо не пить, а бить, - веско сказал Варахран.
- Кого?
- Искендера.
- О! Какой ты храбрый. Как бить? Бузурганы от меня отвернулись. Нас вместе с дахами, пенджикентцами и теми бактрийцами, которые в Наутаке отделились от Вахшунварты, осталась всего тысяча. Другие разъехались. А юнанов - пятьдесят тысяч. Да еще Ороба к нему переметнется. Они нас пинками разгонят!
- Не разгонят, - возразил Варахран.
- Почему?
- Потому что нас не так мало, как тебе кажется.
- Значит, я разучился считать, - едко усмехнулся Спантамано. - Скажи, мудрец, сколько же нас?
