Захар Прилепин - Санькя
- А до кого тебе "что"?
- До тебя.
- Мама, ну они же твари, ты же сама это видишь. Все они.
- Я вижу.
- Их надо наказывать!
- Надо.
- Они делают омерзительные вещи изо дня в день.
- Сынок, одно дело, когда дурные поступки совершают они. А другое дело - когда их будешь совершать ты.
Саша хотел было ответить, что не собирается совершать дурных поступков, но осекся, махнул рукой и быстро вышел.
Пока шел до своей комнаты, повторял бездумно: "Ничего не хочу знать, ничего не хочу знать".
Упал на кровать. Вспомнил Негу, Негатива. Лицо его, всегда суровое, с внимательными глазами. И Позика вспомнил.
"Ненавижу…" - сказал, хотел еще при этом ударить рукой по стене, но не стал. И так было ясно, что - ненавидит и - не передумает.
- Верочка тебе какая-то звонит, - сказала мать, заглядывая в комнату к Саше.
С недавнего времени она ходила с ним, вернее - за ним - тонкая, несимпатичная, но молодая, с острыми лопатками, белыми ножками прямыми… Саша все вспоминал, как она потянулась за ним сквозь кордон, а ее оттолкнули мужики в армяках…
У нее в сарае Саша решил сделать схрон флагов и транспарантов - раньше все это у Неги хранилось, но его взбешенная мать выкинула на улицу партийную атрибутику. Хорошо еще, Позик все подобрал. Таскаючи красные стяги и длинные древки в сарайчик, Саша свыкся с Верой.
- Чего, Вер? - спросил, взяв трубку телефона.
- Можно, я приду?
- Приходи.
* * *
Поначалу этому парню не доверяли, но ему явно было плевать - доверяют или нет. Он и сам никому не верил. Невысокий, но очень крепкий, с почти круглыми плечами, с шеей прокаченной, весь, казалось, сотканный из нечеловеческих, медвежьих или бычьих мышц. Смотрел исподлобья, улыбка была неприятной - зубы обнажались, словно с усилием, и глаза щурились - вот и вся радость человечья. Но даже такая гримаса редко появлялась на лице его - в основном, когда кто-то из местных, Сашкиного отделения "союзников", совершал уж совсем безбашенные поступки. Олегу нравилась эта безбашенность. Его Олег звали.
Он любил драки, был агрессивен, а скорей, даже жесток. Служил в Чечне, дембельнувшись, устроился в ментовский спецназ, снова поехал в Чечню и накатал пять командировок…
Потом его выгнали из спецназа - в своем родном городе Олег при задержании избил "серьезного человека", брата прокурора города. "Серьезный человек" сам был не прав, но в этом никто разбираться не стал.
Олег обиделся, он вообще был дико обидчив, и, признаться, "союзников" недолюбливал - за то, что многие из них в армии не служили, не хотели "качаться" и вообще вели себя не по-мужски - в его, конечно, понимании. Раскрашивали город по ночам, помидорами бросались, устраивали концерты, где собиралась пьяная и шумная, волосатая, псиной припахивающая публика, сами пели под гитары глупые песни… "На хер вас…" - говорил Олег, но на собрания все равно приходил, несколько раз хорошо помогал "союзникам". "На хер вас, на хер, - повторял он, - просто податься некуда. Хоть бы какие-нибудь псы злые собрались в партию… Вывелись, что ли, все?" Олег брал на себя обязанность общаться на митингах с милицией - со своими сослуживцами он иногда договаривался, рядовые к нему до сих нормально относились, хотя и называли ебанутым за дружбу с "союзниками".
Когда же приезжали другие подразделения, его каждый раз забирали за хамство, но он умудрялся такие скандалы устраивать, пока его волочили в машину, что об остальных "союзниках" просто забывали, и они разбредались быстро, сворачивая флаги.
Потом по местным телеканалам показывали злобную морду Олега - как его, вчетвером, а то и впятером, затаскивают в машину с мигалкой. Он был ученый парень - шуму производил много, но по выяснении обстоятельств задержания его штукарство никак не тянуло больше чем на административную статью о "злостном неповиновении". Ну, орал истошно, ну, обзывался. Ну, сгребал в короткие, сильные пальцы землю с газона, куски асфальта и кусты придорожные, пока его, самочинно завалившегося на живот, тащили стражи порядка.
Он умел изобразить истерику, так что казалось, контроля над собой он уже не держит и вообще вряд ли вернется в состояние рассудка. Саша присмотрелся к этим истерикам - и на митингах, и в случайных драках, когда Олег разгонял непереносимое им на дух дворовое быдло, - и понял, что парень этот хитрый. Даже неприятно хитрый, словно зверина последняя. Естественно, мог он быть трезвым и ясным - в любом разговоре, с любым человеком, не подрагивал нервно, в глаза смотрел, отвечал дельно, как в тюрьме, наверное, отвечают при серьезной беседе.
Менял стиль поведения мгновенно, не чувствовал никакой жалости к живому существу - в драке мог пальцы сломать человеку. Ломал как-то - и Саша этот хруст слышал, запомнил.
Ненавидел власть - всю поголовно - и желал премьерам и губернаторам смерти - реальной, физической, желательно оригинальной, не очень быстрой. У него оружие было, у Олега, привез из Чечни, обменял где-то там на бутылку водки. Он сам как-то сказал Саше.
Но Саша имел привычку ничего лишнего не знать, не выпытывать, дабы не носить в голове информацию, которую можно было бы извлечь тем или иным, вполне кустарным способом. Поэтому и не знал, что за оружие, да и осталось ли до сих пор.
Когда впервые речь об оружии зашла - оно еще не было нужно. Теперь пригодилось.
Он созвонился с Олегом и отправился в компании с Верочкой к нему домой - до сей поры только раз у него бывал.
Позвонили в дверь, Олег крикнул, что - открыто. Войдя, Саша увидел Олега возле зеркала - он стоял совершенно голый, боком к вошедшим. Саша встал на месте, опешив немного и сразу скривив улыбку, - искреннюю, но несколько озадаченную.
- Пришел, Сань? И чего встали? - Олег прикрыл ладонью свое тяжелое хозяйство и махнул другой рукой в сторону комнаты. - Заходите вон…
Вера, хихикнув, как милый колокольчик, прошмыгнула.
- Ты чего растелешился? - спросил Саша.
- Мылся, - ответил Олег.
Он и вправду был сырой немного. И холодком от него веяло - холодный душ принимал. Смотрел на рожу свою в зеркало, прыщ, кажется, нашел.
- Вот пакость какая-то вскочила, - пояснил Олег, - не могу от зеркала уйти, пока не изничтожу.
- Ну-ну, - сказал Саша и прошел вслед за Верой. Она сидела тихо, на краешке дивана, улыбаясь, и по улыбке ее Саша понял, что ее впечатлило голое тело мужское, и вообще… ей интересно… и она готова давно, хочет. Только Саша отчего-то не хотел ничего.
Можно было, конечно, хотя бы и с ней, но можно и без этого жить. Он последнее время, с тех пор как грудь немного поджила, по несколько раз в сутки истязал себя, отжимаясь и подтягиваясь, и заметил, как оброс тонкими, жесткими мышцами. Стал худым и твердым. И голова пустой стала, лишенной эха. Никто не откликался внутри ее, ни на одно слово, и воспоминания теплые и детские ушли. Морщился только, если видел целлофановые пакеты - когда мать из них хлеб вытаскивала, вернувшись с работы, и однажды этот пакет мелко порвал гибкими, злыми пальцами на маленькие кусочки.
- Ты зачем это? - спросила мать.
Он не ответил, конечно. Откуда он знал, зачем.
- Ну что там, с Негативом? - спросил Олег, войдя в шортах.
Вера мельком глянула ему на область паха, приметил Саша.
- Ничего, сидит.
- Письма пишет?
- Одно… Одно написал. Я Позику звонил. Написал, что все нормально и чувствует себя хорошо. Позик читал мне по телефону. Хорошо, если в письме есть слов двадцать пять. Но, по-моему, там меньше…
Олег кивнул, и даже на его лице мелькнуло что-то отдаленно напоминавшее сожаление.
К кому Олег относился с явной приязнью из местных "союзников", так это к Негативу и к Позику. Чем-то они радовали его. Может, были похожи на армейских его товарищей - самых бесшабашных и забубённых. Тех товарищей, что убиты уже.
Олег, правда, не видел, как Негатив цветы ласкает - может, ему и не понравилось бы. Хотя черт его знает, Олега.
- Пойдем, покурим? В подъезд? - предложил Саша.
- А я? - спросила Верочка.
- А ты посмотри что-нибудь. Олег, что у тебя можно посмотреть? У тебя есть собственные фотографии в неглиже и с гранатометом?
В подъезде Саша сразу и напрямую спросил про оружие. Ну, верней, на всякий случай изобразил.
- Ты говорил, что у тебя есть такие штуки, - и показал, как человек стреляет.
Олег мотнул головой.
- Надо?
- Надо, - подтвердил Саша.
- Меня не позовете? - спросил Олег.
- Не знаю пока.
- А когда надо?
- Например, сегодня.
- Например, пошли тогда, - незлобно передразнил его Олег.
- Пошли, - согласился Саша. - Верочке сказать чего?
- Я сам скажу. Мы на полчаса.
Олег переоделся в джинсы, старую рубаху и старую куртку. На ноги берцы натянул.
- Твоя девочка? - спросил он, пока спускались в лифте, не скрывая ту мужскую жадность в голосе, что характеризует интерес определенного свойства.
