Алексей Слаповский - Российские оригиналы
Куринкин почти не пьeт. Может, он и рад бы выпить, но кто тогда всe увидит, всe запомнит, кто будет рассказывать? - ибо для него праздник не кончится днeм юбилея.
Долго потом он рассказывает всем с добродушным смехом, как начальник отдела танцевал танец с саблями, используя столовые ножи, семь раз падая и семь раз вставая, как Мисхеева начало тошнить, и он побежал в туалет, но не донeс, тогда взял совок и веник и убрал, но, возвращаясь, опять не выдержал, опять взял совок и веник - и весь вечер так провeл; он рассказывает, как Рыляев просил руки замужней Светочки, обещая в случае отказа прыгнуть в окно, Светочка отказала, но он в окно не прыгнул; он рассказывает, как Василий Васильевич Гаренуха вдруг засел за телефон, стал звонить высоким чинам и анонимно обзывать их последними словами; он рассказывает, как молодой специалист Саша Протоколенко доказывал и показывал, что может спать на шкафу, а Лиза Войчик, кружась в своeм обтягивающем свитерочке, просила на взгляд определить, носит она бюстгальтер или не носит - и т.д.
Все смущeнно посмеиваются, поглядывают друг на друга. Через некоторое время эти рассказы начинают уже чуть надоедать, но тут Куринкин и сам умолкает: приближается очередной юбилей.
И если он так активен на службе, в казeнной обстановке, то легко представить, каких масштабов достигает его юбилярская деятельность в кругу семьи, среди друзей и знакомых. Даже меня, не признающего никаких праздников и юбилеев, включая собственный день рождения, пижонски толкующего о непрерывности времени и скрывающего этим своe неумение получать радость от людей, собравшихся в большом количестве, и дарить им радость, даже меня Куринкин не забывает поздравить. Он звонит с утра пораньше и читает по телефону:
Сказать я должен, Алексей,
Что ты краса планеты всей.
И без тебя бы, Лeха,
Скудна была б эпоха!
Я благодарю его, слегка досадуя, но не на него (мы с ним, собственно, встречались всего один раз в одной компании), а, скорее, на себя - за то, что не умею почувствовать хоть на минуту, хоть на секунду, что я "краса планеты всей", - а ведь это правда, применимая к любому человеку, не так ли?
...Пришли другие времена, пришeл другой начальник, учреждение стали трясти, переформировывать, отделы сокращать. Новый начальник объявил, что одну единицу в этом месяце приказано сократить, но в соответствии с духом перемен он не желает быть диктатором и предоставляет коллективу открыто и прямо избавиться от балласта, доставшегося нам от гнилого застойного времени, и назвать человека, наиболее подходящего под сокращение.
Все долго молчали, глядели на окна, стены и в потолок. И тут бывший молодой специалист, а ныне зрелый демагог и пустопорожник Саша Протоколенко вскочил и закричал, что хватит потакать бесталанным бездельникам, что настала пора оценивать людей не по возрасту или каким-то там ещe внеслужебным заслугам, а по таланту и энергии, давая дорогу молодым!
И все почему-то посмотрели на Куринкина.
- В самом деле! - буркнул Мисхеев, затаивший, оказывается, на Куринкина злобу за рассказ о тошноте и совке с веником.
- Да вы что! - воскликнула Селена Семeновна.
- У вас другое мнение? - спросил начальник.
Селена Семeновна вспомнила, что хоть зять еe и сидит в областном начальстве, но - крепко ли? - а она по возрасту уже пенсионерка.
- Почему другое?.. - сказала она.
- А какое?
- Личное, - прошептала Селена Семeновна.
- И какое оно, личное? - не давал сорваться с крючка начальник.
- Как у всех, - сказала Селена Семeновна и заплакала.
И Куринкина сократили.
Прошeл год. Второй. Третий. Пять лет прошло.
Никто не знал, что с Куринкиным, никто не решился позвонить ему или сходить к нему: совестно было.
Но обязательно, когда отмечается чей-то день рождения (традиция эта, попритихшая на время, опять возобновилась), отмечается причeм бездарно: все за час-полтора напиваются и объедаются под тосты: "Чтоб вам, ну, сами понимаете...", обязательно кто-то скажет: "Какой человек был! Как он нас любил!".
И все понимают, о ком речь. И вдруг вспыхивают, клянутся друг другу завтра же позвонить, сходить, узнать...
Но утром, похмельным и серым утром - никто не вспоминает об этом.
Лишь Саша Протоколенко пытается пошутить, говоря, что он, сидя вчера возле Мисхеева, держал наготове совок и веник. Никто, однако, даже не улыбается, а Мисхеев презрительно цедит:
- Не умеешь - не берись.
- За что? За совок? - не унимается Саша.
- Скотина! - откровенно говорит вдруг Светочка.
- Была бы ты не дама, я бы тебе всю морду разбил! - парирует Саша.
Тут входит начальник, и все умолкают с видом смиренного трудолюбия...
Я. Я. Сказ о бесконечном делении
Кто же я сам таков, к какому типу отношусь? - задумываюсь я, завершая эту энциклопедию.
То есть, если честно, я над этим не задумываюсь - как и большинство обычных людей.
Но предвижу вопрос: кто ты, взявший на себя смелость типизировать и классифицировать, что ты за тип, что ты за фрукт сам-то?
И ради справедливости придeтся попробовать ответить.
Проще всего дойти до истины методом последовательного отрицания.
Я не Адюльтерщик, потому что... ну, в общем, я знаю почему.
Я не Балабол, а если и есть доля балабольства, то на чистый тип никак не тяну.
Я, извините за нескромность, не Вахлак, потому что человек слишком мягкий и деликатный.
Я не Гражданин: гражданственности не хватает.
И уж конечно не Делец.
Отчасти Ерепень, как уже сознавался, но именно лишь отчасти.
Не ирник из-за нехватки едкого юмора, не Жлоб - слаб, не Зайка естественно, не Интеллигент - увы, не Йог - ловкость не та, но и не Крайний - не хочу, не Лох - хоть не без его признаков, не Минималист, не Неформал, не Обличитель - обличая Обличителей, не Правдоискатель - иначе где б я был, не Распутник - потому что, находясь вечно на распутье, всe же выбираю путь, который, правда, приводит к другому распутью, но я и там..., не Счастливец ежели бы!, не Типический Характер в Типических Обстоятельствах, не Универсал - слишком энтузиастичен и мономанен для Универсала, не Философ - нет бороды или впечатляющего уродства на лице, не Харизматическая Личность - без комментариев, не Цельная Натура - из боязни, что таковой назовут, не отношусь также к типам на букву Ч (см. "Чуть-чуть о прочих"), не Шушера - не согласен!, не Щипач - сам общипан, не Ъ, не Ы и не Ь, не Энтузиаст - слишком универсален для Энтузиаста, не Юбиляр, не Я...
Приехали! - совсем заговорился.
В оправдание себе могу сказать лишь одно: в конце работы над энциклопедией типов (буквально вот только что!), я вдруг понял, что никаких типов, конечно, нет - и быть не может.
И если мы ищем их, если пытаемся классифицировать и выстроить по ранжиру - то от беспомощности и растерянности ума, от бесплодного желания привести хоть что-то в порядок в этом беспорядочном мире.
Но лучше я вам вместо рассуждений сказку расскажу, и на этом закончим. Вернее - сказ.
