Владимир Мегре - Сотворение (Звенящие кедры России - 4)
Профессор, наверное, совсем растерялся и остался стоять рядом с дочерью положив руки на детские плечики, и тоже стал смотреть на цветок.
Ничего с цветком не происходило. И мне было как-то жалко и рыжеволосую девочку, и седеющего профессора. Ну надо же ему было так вляпаться со своими высказываниями о вере в неоткрытую энергию!
Вдруг из первого ряда встал мальчик, делавший доклад. Он повернулся вполоборота к молча сидящему залу, шмыгнул носом и пошёл к столу. Степенно и уверенно он подошёл к столу и встал рядом с рыжеволосой девочкой. Как и она, направил свой пристальный взгляд на растение в глиняном горшочке. Но с растением по-прежнему, конечно же, ничего не происходило.
И тут я увидел! Увидел, как из зала начали подниматься со своих мест дети разного возраста. Дети один за другим подходили к столу. Они молча вставали рядом и смотрели внимательно на цветок. Последней девочка лет шести тащила, обхватив двумя ручками, совсем маленького своего братика. Она протиснулась вперёд стоящих, с трудом, с чьей-то помощью поставила братика на находящийся перед столом стул. Малыш, поозиравшись на стоящих вокруг, повернулся к цветку и стал на него дуть.
И вдруг, на растении, в горшке стали медленно раскрываться лепестки одного из цветков. Совсем медленно. Но это заметили притихшие в зале люди. И некоторые из них молча вставали со своих мест. А на столе раскрывал свои лепестки уже второй цветок, одновременно с ним третий, четвёртый...
- Ииии... - закричала восторженным детским голосом пожилая женщина, похожая на учительницу, и захлопала в ладоши. Зал разразился аплодисментами. К отошедшему в сторону от стоящих у цветка, ликующих детей и потирающему висок профессору бежала из зала молодая красивая женщина, его жена. Она с разбегу подпрыгнула, бросилась ему на шею и стала целовать его щёки, губы...
Рыжеволосая девочка сделала шаг в сторону своих целующихся родителей, но её удержал мальчик-докладчик. Она выдернула свою руку, но, сделав несколько шагов, повернулась, подошла к нему вплотную и стала застёгивать расстегнувшуюся на его рубашке пуговичку. Застегнула, улыбнулась и, быстро повернувшись, побежала к своим обнимающимся родителям.
Из зала к столу подходило всё больше людей: кто брал на руки своих детей, кто жал руку маленькому докладчику. Он так и стоял, протянув для рукопожатия руку, а ладонью второй руки прижимал только что застёгнутую рыжеволосой пуговичку.
Вдруг кто-то заиграл на баяне что-то между русской и цыганочкой. И притопнул ногой на сцене какой-то старик, а к нему выходила уже как лебёдушка толстоватая женщина. И зашлись в залихватской присядке двое молодых парней. И смотрел цветок раскрывшимися лепестками на залихватскую, завлекающую удалью всё больше народу, русскую пляску.
Картина необычной школы резко исчезла, словно экран погас. Я сидел на траве. Кругом таёжная растительность, да Анастасия рядом. А внутри какое-то волнение, и слышен смех люден счастливых, и звуки музыки весёлой пляски, и со всем этим не хотелось расставаться. Когда затихло постепенно звучащее внутри, Анастасии я сказал:
- То, что сейчас ты показала, совсем не похоже ни на какой школьный урок. Это какое-то собрание семей, живущих по соседству. И не было ни одного учителя, всё само по себе происходило.
- Учитель был, Владимир, там мудрейший. Ничьё внимание учитель тот собой не отвлекал.
- А родители зачем присутствовали? Из-за их эмоций переживания получились.
- Эмоции и чувства многократно ускоряют мысль. Подобные уроки в этой школе еженедельно происходят. Учителя, родители едины в устремленьях, и дети равными себя считают среди них.
- Но как-то необычным всё равно кажется участие родителей в обучении детей. Родители ведь не учились специальности учителя.
- Печально то, Владимир, что привычным стало для людей своих детей передавать другим на воспитанье. Кому - неважно. Школе иль другим каким-то заведениям. Передавать своих детей, не зная даже зачастую, какое им внушать будут мировоззренье, какую уготовит им судьбу чьё-то ученье. Своих детей отдавший в неизвестность сам лишается своих детей. Вот потому и забывают матерей те дети, которых отдают матери кому-то в обученье.
* * *
- Настала пора возвращаться. Полученная информация так переполняла всего меня, что окружающее не воспринималось и не замечалось. С Анастасией простился как-то наспех. Сказал:
- Не провожай. Когда один буду идти, никто не помешает думать.
- Да, пусть никто не помешает тебе думать, - ответила она. - Когда придёшь к реке, там будет дедушка, он переправиться тебе на лодке к пристани поможет.
Шёл один по тайге к реке и думал сразу обо всём увиденном и услышанном. Настойчивее всех вставал один вопрос: как же так получилось с нами, я имею в виду - с большинством людей? Родина вроде бы есть у каждого, а маленького собственного кусочка родины никто не имеет. И даже закона нет в стране, закона, гарантирующего человеку, его семье, возможность заиметь в пожизненную собственность хотя бы один гектар земли. Партии, правители, сменяя друг друга, обещают разные блага, но этот вопрос с кусочком родины для каждого обходят стороной. Почему? А ведь большая Родина состоит из маленьких кусочков. Родных, родовых маленьких местечек. Садов и домиков на них. Если нет таковых ни у кого, так из чего же тогда состоит Родина? Надо закон такой издать, чтобы был этот кусочек Родины у каждого. У каждой семьи, которая захочет его иметь. Закон депутаты могут принять. Депутатов мы все выбираем. Значит, надо тех выбирать, кто согласится такой закон принять. Закон. Как его сформулировать? Как? Может, так?
"Каждой семейной паре государство обязано предоставить по её просьбе один гектар земли в пожизненное пользование, с правом передачи по наследству. Сельхозпродукция, произведённая на родовых угодьях, никогда и никакими налогами облагаться не будет. Родовые угодья продаже не подлежат".
Так вроде бы нормально. А если землю кто-то возьмёт, а делать ничего на ней не будет? Тогда надо ещё указать в законе:
"Если в течение трёх лет земля не обрабатывается, государство может её изъять". Ну, а если человек хочет в городе жить, работать, а в поместье своё как на дачу приезжать? Ну и пусть. Рожать женщины всё равно в своё родовое поместье поедут. Тех, которые не поедут, их дети потом не простят. А кто закон будет проталкивать? Партия? Какая? Организовать надо такую партию. А кто будет организацией заниматься? Где таких политиков найти?
Надо как-то искать. Быстрее искать! Иначе умрёшь, а на родину так ни разу и не попадёшь. И внуки тебя не вспомнят. Когда же случится так, что появится возможность?... Когда можно будет сказать: "Здравствуй, родина моя!"?
* * *
Дедушка Анастасии сидел на брёвнышке у берега. Рядом чуть колыхалась на волнах привязанная у берега маленькая деревянная лодка. Пройти на вёслах до ближайшей пристани на другом берегу реки несколько километров вниз по течению несложно, но как обратно против течения грести будет? - подумал я, здороваясь со стариком, и спросил его об этом.
- Доберусь потихоньку, - ответил дедушка. Обычно всегда весёлый, он был в этот раз, как мне показалось, серьёзным и не очень разговорчивым.
Я сел с ним на бревно и сказал:
- Не могу понять, каким это образом Анастасия столько информации в себе содержит? О прошлом помнит и то, что сейчас происходит в нашей жизни, всё знает? А живёт в тайге, цветочкам, солнышку да зверюшкам радуется. Вроде бы и не думает ни о чём.
- А чего тут думать? - ответил дедушка. - Она её чувствует, информацию. Когда надо ей, берёт столько, сколько захочет. Ответы на все вопросы в пространстве, рядом с нами, их уметь принять, озвучить только нужно.
- Как это?
- Как... Как... Вот ты по улице идёшь тебе знакомого хорошо городка, о своём деле думаешь, к тебе прохожий неожиданно подходит и спрашивает, как пройти куда-то. Ты же ему сможешь дать ответ?
- Смогу.
- Вот видишь, просто всё. Ты думал о своём. Вопрос возник совсем не связанный с тем, о чём ты думал, но ты ответишь человеку. В тебе ответ хранится.
- Но это просьба объяснить как пройти. А если спросит у меня прохожий, что было в городке, где встретились мы с ним, ну, скажем, тысячу лет до момента встречи, ему никто не сможет дать ответ.
- Не сможет, если поленится. Всё в человеке каждом и вокруг него с мгновенья сотворения хранится. Садись-ка лучше в лодку, отчаливать пора.
Старик на вёсла сел. Когда от берега мы километр примерно отошли, молчавший дедушка заговорил:
- Ты в этой информации и размышлениях старайся не погрязнуть, Владимир. Действительность собой определяй. Собою ощущай материю и то, чего не видно, равномерно.
- К чему вы это говорите, непонятно мне.
- К тому, что в информации ты стал копаться, умом её определять. Но не получится умом. Объём того, что знает внучка, ум не вместит. И перестанешь ты вокруг тебя творящееся замечать.
