Гусейн Гусейнов - Солнечный огонь
- Что они думают - нас не интересует. Главное, чтобы они действовали. Ты говоришь, Максимов отправился во дворец?
- Да, - едва раздвинув запекшиеся губы, подтвердил гонец.
- Вот и хорошо. Скажи женщинам, чтобы накормили тебя, и быстрее отправляйся в посольство, наверное, он уже вернулся. Наши долго не продержатся в банке, у них могут кончиться боеприпасы. Торопи Максимова...
Человек быстро вышел. Юсуфян оглядел товарищей.
- А если мы ничего не добьемся этой акцией? - напряженно спросил один из них.
- Конечно, не добьемся, - неожиданно легко согласился Юсуфян. - Неужели Абдул-Гамид из-за какого-то банка даст независимость армянам? Но капля камень точит... А капля армянской крови - тем более...
Между тем, драгоман посольства России Максимов на аудиенции во дворце просил султана уполномочить его пообещать захватившим банк боевикам свободный выход оттуда и выезд из Турции, если они прекратят бессмысленную стрельбу, отпустят заложников невредимыми и откажутся от своего преступного замысла взорвать банк. Абдул-Гамид дал свое высочайшее согласие на переговоры с дашнаками. Максимов тут же вместе с Обуано отправился на Банкалар Джазеси. После трехчасовых переговоров им удалось убедить террористов добровольно выйти из банка и сесть на яхту его директора сэра Винсента, чтобы затем покинуть Константинополь.
Утром 15 августа в сопровождении Винсента и Максимова боевики покинули захваченное здание, оставив там четверых убитых и пятерых раненых сообщников; их отвезли на пристань к английской яхте, чтобы на следующий день отправить за границу. И вот уже французское судно "Жиронда" с дашнаками на борту берет курс на Марсель...
Плетущий вместе с сообщниками свои паучьи сети Юсуфян мог торжествовать: их акция прогремела по всему миру и вновь обратила взгляды великих держав к опрометчиво забытым ими армянам. А убитые и раненые на улицах Стамбула всегда вызывали только сочувствие у общественности к "армянскому делу". Тем более что уже 20 августа в Галате и Пере другие террористические группы организовали несколько покушений на турок с применением бомб. Отныне можно было рассказывать басни о том, что "от четырех до шести тысяч невинных армян были убиты во время подавления мятежей".
"Жиронда" благополучно плыла к берегам Франции, а армянские соотечественники боевиков остались, чтобы еще раз поплатиться за их преступления.
Однако Юсуфян пребывал в состоянии ярости: Максимов не сдержал своего слова. Он вел двойную игру. Дашнаков, захвативших банк, везли на "Жиронде" в качестве арестантов. Их ожидала марсельская тюрьма. Правда, некоторым из них удалось позже все-таки бежать оттуда, остальных сослали в Аргентину, но многие снова сумели вернуться в Европу и продолжить свои преступные деяния.
Оживлялся, вспухал, как нарыв, кавказский центр Дашнакцутюн. В конце XIX века дашнаки отметились и в Российской Империи чередой громких политических убийств, вершиной которых стало покушение на жизнь императорского наместника на Кавказе Г.С.Голицына в 1903 году. Прекрасно видевший, кто поджигает Кавказ, Голицын однажды в сердцах заметил: "Доведу до того, что единственным армянином в Тифлисе останется чучело армянина в Тифлисском музее".
От рук "федаинов" Дашнакцутюна погибали священники, купцы, учителя, чиновники - православные и мусульмане. Все, кто так или иначе становился на пути дашнаков, были обречены: подкупом ли, кинжалом, бомбой, - но их устраняли. А дашнакская "разъедающая ненависть к мусульманам реализовывалась в целом ряде кровавых столкновений, которые прошли по всему восточному Закавказью", - писал вице-консул России в восточной части Турции В.Ф.Маевский на рубеже XIX и XX веков. Венчает эти события 1905 год, когда волна насилия, спровоцированная дашнаками, захлестнула Бакинскую, Шушинскую и Эриванскую области.
В 1904 году на 3-м съезде Дашнакцутюна в Софии был принят, как руководство к действию, документ под названием "Кавказские проблемы", где недвусмысленно обозначилась линия на борьбу за "армянские интересы". Предлагалось "стратегию самозащиты на Кавказе заменить стратегией революционных действий". И какие это окажутся действия - нетрудно было предугадать.
ГЛАВА 11
Паутина
Через площадь Майдана в Тифлисе солнечным весенним днем 1899 года проходил высокий человек с аккуратной седоватой бородкой в легкой накидке и черном сюртуке. Белоснежные манжеты его рубашки, щегольской воротничок и мягкая велюровая шляпа придавали его облику торжественность, совсем не вяжущуюся с пыльной и шумной площадью, где азартно выкрикивали свой товар торговцы, мычали волы, запряженные в тяжелогруженые арбы, ржали лошади. Над всем этим пестрым торжищем возвышался на скале мрачный Метехский замок.
По тому, как идущего человека приветствовали встречные, было ясно, что он в Тифлисе личность известная. Однако ясно было также и то, что сейчас он менее всего расположен, чтобы кто-то задержал его разговором или вопросами. Красивое лицо его выражало озабоченность.
Он миновал площадь, углубился в ближайшую улочку и вскоре вошел в трехэтажный, свежеоштукатуренный особняк, вдоль фасада которого росли старые чинары. Это была гостиница. Номер, который он занимал, находился как раз на третьем этаже и состоял из трех светлых комнат. В одной из них его уже ожидали.
Молодой человек, находящийся в том замечательном возрасте, когда душа чиста и жаждет великих подвигов, сидел за большим обеденным столом, заваленным газетами и книгами. Газеты и книги в беспорядке валялись также на креслах и на широком кожаном диване. Лишь письменный стол у окна выделялся спартанским порядком.
- Наконец-то, Василий Львович, - юноша порывисто вскочил навстречу вошедшему. - Только что привезли гранки "Кавказа" из типографии. А еще с почтой из Петербурга пришел номер "Русского Вестника" с вашей статьей...
Мужчина повесил шляпу и накидку на вешалку, не выразив никаких чувств по поводу сказанного. Прошел к письменному столу и в задумчивости опустился в кресло.
- Вчера при загадочных обстоятельствах погиб Стрельбицкий, - наконец произнес он как бы про себя.
- Член судебной палаты? - молодой человек всплеснул руками в волнении. - Он ведь третьего дня заезжал к нам в газету! Привез документы по поводу финансовых злоупотреблений в Эчмиадзине.
- Вот, вот Аркадий, - собеседник кивнул. - Это знак для многих: кто сунет нос в армянские дела, тому не поздоровится... Глубоко копнул... Его и убрали... Уверен, расследовать это убийство никто по-настоящему не возьмется.
- Что ж это делается! - расстроено сказал юноша.
- Руки опускаются, Аркадий, - продолжал мужчина, - сколько уже писал в "Кавказе" о бесчинствах здешних армян, в Петербурге о том же статьи печатал. Читают, обсуждают, а воз и ныне там. Неужели все насквозь куплено армянскими ростовщиками?
- Да ведь вы же сами, Василий Львович, верно корень определили. От одного, даже от десяти честных чиновников ничего не зависит. Особая система сложилась в крае. Во всех важных точках армяне сидят. Одного тронь - пойдут угрозы, крик, шантаж. Кого захотят - разорят. В Тифлисе у нас кто городом правит? Матинов, Измайлов, Евангулян...
- Переделавшийся в Евангулова... - усмехнулся мужчина. - О преданности русским твердят, а видел я те карты, по каким их дети в армянских училищах учатся: там не только Карабах, Нахичевань, но и земли до Воронежа называются Арменией... Что до шантажа и угроз... Сколько в последнее время анонимных писем пришло в "Кавказ" на мои публикации?
Молодой человек досадливо поморщился:
- В неделю до двадцати таких писем получаем... Вам осторожнее надо быть, Василий Львович! Они и разбойника нанять не погнушаются... Еще реформа управления армянским церковным имуществом не началась, а вот - уже первая смерть...
- Какой разбойник! - Василий Львович рассмеялся. - Сам же ты в "Новом времени" читал - большинство всех наемных убийств здесь совершается турецкими армянами. Я же вижу, сколько их за последние годы появилось на Кавказе. Они явно вымогают деньги на пресловутые "национальные цели". Над всем Закавказьем сложилась гнетущая атмосфера политического шантажа. Думаешь, Оттоманский банк захватили одиночки? Нет, здесь организация за версту видна. Теперь такая организация и у нас складывается. А осмелели как? Дрянная желтая газетенка, какой-то армянский листок печатает пасквиль на Магомета; побуждает местных мусульман к волнениям. Я был в канцелярии наместника с протестом, а там уже высшее мусульманское духовенство собралось, требует приема по этому поводу.
- Думаете, не случайно все это?.. - начал Аркадий.
- Сам знаешь, что нет! - оборвал его Василий Львович. - Эчмиадзин особая государственная форма, это не церковь, у них политическая задача стоит выше религиозного призвания. Это собрание армян, объединенных общими целями. Эчмиадзин - не храмы, там и биржа, и место политических совещаний... И потом, на какие такие деньги скупаются десятки тысяч десятин земли грузинских князей, азербайджанских агаларов, а то и просто плохо лежащие казенные земли? Затем их заселяют армянами из Турции. Эчмиадзин владеет огромнейшими имениями, управление которыми ведется более чем загадочно. В монастырях тщательно скрываются инвентари, списки имущества, ведомости. Имущество прикупается, берется под залог. Помнишь, как они разорили Шах-Азизова? Что же это за церковь, когда она кредитует в банках? Что из их богатств идет на дела церкви, а что на - оружие?
