Владимир Мегре - Новая цивилизация. Часть 2
Летели стрелы. Кровь землю окропила. И медленно на землю оседали, а может, к звёздам улетали Любомила с Радомиром.
Когда лежали тела их на земле, старший монах, жреца посланник, в их лица вглядываясь про себя шептал:
«Они не думали о смерти перед смертью. Их мысль — о жизни. На лице ни страха, ни печали. Что сделать, чтоб не дать им воплотиться вновь?». Решал он лихорадочно, со страхом.
Вдруг у монаха за спиной раздался ропот возбуждённый. Монах повернулся и увидел: под яблоней лежали шесть мёртвых солдат, в руке у каждого огрызки яблок были.
Монаху стало ясным произошедшее. Жреца верховного посланник знал: ведрусские сады прекрасные плоды приносят, но есть их можно, лишь, когда хозяин сада угощал. Ведруссы обращались с деревьями, цветами, как с живыми существами, и они платили им своей любовью.
Когда увидели деревья и цветы, как поступили пришельцы с людьми, любовь свою дарившими им, то яблонька из недр земли корнями соки погнала к плодам другие, насытила плоды сильнейшим ядам.
— Не трогайте! Здесь ничего не ешьте, — закричал монах. — Я говорил вам: это дьявольское племя, и место здесь нечистое. Всё здесь, всё вырубить — приказываю я именем всевышнего.
— Смотрите, — закричал один солдат, — смотрите вот туда, — рукой на выход из поместья показал.
Все повернулись и увидели, как к выходу по краю сада огромными прыжками медведь стремился. На нём, в шерсть вцепившись, лежал малыш. Медведь из поместья выбежал и к лесу устремился.
— Догнать, догнать, — заверещал монах. — Не возвращаться, пока не порубаете отродье на куски.
Он знал, если спасётся хоть один из рода у ведруссов, весь род вновь возродится на Земле. Об этом он не говорил солдатам. О воле бога им твердил:
— Догнать! Велит бог всё нечистое с земли убрать. Вы видите, как здесь нечисто?
Распорядился командир отряда десятку воинов преследовать медведя, догнать и малыша убить. Солдаты на коней вскочили, галопом понеслись вслед за медведем.
Медведь прыжками мчался к лесу очень быстро. Но долго в таком темпе не мог бежать медведь. И лошади в галопе его догоняли. Расстояние между ним и конниками, хоть и медленно, но всё же сокращалось.
До леса оставалось метров сто, когда настиг один из всадников медведя. Скакал с ним рядом, меч поднял, чтоб зарубить ребёнка. Но вдруг на задние лапы медведь поднялся и принял на себя удар. А лошадь с всадником в сторону шарахнулась и стала на дыбы.
Пораненный медведь вновь к лесу устремился. Всего лишь метров пятьдесят ему до леса оставалось, но отряд всадников теперь его почти настиг. Мечи на изготовку в руках их были.
Но вдруг увидели солдаты: из леса наперерез отряду всадник мчится на стремительном коне. Седой, старик в седле уверенно сидел. На ветру волосы седые развевались и борода. И два меча держа в руках, старик ногами управлял своим конем:
— Эгей, эгей! — кричал старик и ускорял галоп невиданный коня.
— Он с нами бой готов принять, готовьтесь к бою с сумасшедшим старцем, — начальник отряда закричал.
— Но он — один, нас — десять. Он — старик, к чему бояться? — воин возражал. — Погоню надо продолжать.
— Да, он один, но он — ведрусс, готовься к бою, кто не трус.
Вокруг отряда конь старца, напавшего на отряд, скакал. Старик мечами выбил оружие у крайних воинов, подпруги успел срезать у двоих коней, когда стрела поранила его необычайного коня.
Но поскакал старик седой не к лесу на раненом коне, вдоль леса он скакал, всех за собой в погоню увлекая.
У края леса, у сосны, стоящей одиноко, его споткнулся конь. Упал. Старик вскочил с земли и подбежал к сосне. В траве искать он что-то стал. Отряд его догнал.
В грудь свою семь стрел приняла сосна, но восьмой пробило грудь Арга. На траве лежал ведрусс, не стонал. Из груди ручеёк крови стекал. Не умела плакать сосна деревянная, мысль Арга взлетела ввысь, окаянная:
«Не помыслю для себя вновь рождения,
Им отдам свою мысль для творения.
Отдаю для их счастья, для их вдохновения.
Воплощайтесь, встречайтесь, живите в веках,
Радомир, Любомила, я ваш друг, а не враг».
На траве лежал ведрусс, не стонал. Всё же, смог, ослабший и к груди прижал статуэтку милой.
«Быть добру», — прошептал любимой, как в бреду. И заплакала сосна деревянная. По стволу текла смола очень странная.
Вдруг ведрусс глаза открыл, ясен взор. И, с трудом чеканя слог, произнёс:
— Не печалься, сосна, всё здесь вздор. Мысль пробьёт моя лихолетия. Вновь придут века ясноветия. Всем земным богиням поутру мысль моя подскажет: быть добру.
Не смогли догнать медведя с мальчиком солдаты. В лес они войти попытались, но недружелюбен им лес показался. Кони всхрапывали, тропы под ногами исчезали. Вернулись солдаты, монаху сказали, что мальчик убит.
Немного лет прошло, и люди стали говорить, что видели в лесу, когда грибы искали, мальчика лет девяти иль больше. Он из кустов смотрел на них, но подойти боялся. И с ним старый хромой медведь всегда был рядом.
А позже два мальчика в лесу заблудились, и к ним, испуганным, навстречу вышел юноша, он жестами их за собой позвал и вывел на опушку леса, к дороге, что в селение вела, сам снова в лесу скрылся.
После этого случая, перестали лесного юношу бояться люди. И когда, спустя год, к собиравшим на поляне ягоды девушкам он вышел, девушки его не испугались и не убежали.
Юноша был стройным, голубоглазым, одежда сплетена из трав. Он стоял на краю поляны и смотрел почему-то лишь на одну девушку по имени Прасковья. Он смотрел на неё, не отводя взгляда, и все, перестав ягоды собирать, разглядывали юношу.
Потом он очень медленно, чтобы не испугать, несколько шагов сделал к группе девушек, остановился. Увидев, что не разбегаются и не пугаются его девицы, он подошёл к Прасковье юной, напротив встал, пригладил волосы свои, сказал, с трудом произнося слова:
— С тобой, прекрасная девица, я мог бы сотворить Любви пространство на века.
Прасковья ничего из этих слов не поняла, но почему-то вспыхнула румянцем и с юношей заговорила:
— Где ты живёшь? Все говорят, один живёшь в лесу.
— Я на Земле пока один живу, — ответил юноша.
— Один? Но где-то ведь живут родители твои? Не может человек безродным быть.
— Живут. Отец и мать мои, и братья старшие, и сёстры. И дедушка мой Радомир, и Любомила — бабушка моя.
— И где ж они живут? Тоже в лесу?
— Они на звёзды улетели ввысь. На Землю возвратятся все, когда суженую отыщу. Любви пространство сотворю, и в нём родятся наши дети.
— Но, как в лесу ты будешь суженую для себя искать?
— Искать не буду, я её уже нашёл.
— Кто же она?
— Ты — всех прекраснее, девица. Прошу тебя, пойдём со мной в моё пространство, его я уже начал создавать. Я дом построю, мне бы только инструмент добыть. Без инструмента я пока шалаш построил. Я наблюдал издалека, как это люди делают.
Девицы меж собой шептались, над юношей смеялись, совсем уж осмелев.
Прасковья, на предложение не отвечая, от юноши к девицам отошла.
Он постоял один немножко, потом взглянул на небо, развёл руками, будто извиняясь перед кем-то, и медленно пошёл с поляны.
Девицы замолчали. Прасковья вслед ему смотрела и вдруг уверенно и громко сказала юноше: и в хаосе есть смысл — Жди меня завтра здесь. Я у отца, как приданое, инструмент стащу.
Юноша быстро обернулся, к Прасковье подбежал.
Увидели девицы, как он впервые улыбнулся. И зарумянились у девушек всех щёки. Улыбка юноши необычайною была, глаза его сияли.
— Как он прекрасен! Жаль, не позвал меня, — одна из девушек шептала.
— И я готова с ним идти, — другая выпалила вдруг.
А юноша Прасковье говорит, не видя никого вокруг:
— Стащить нельзя. Недоброе деянье.
— Я пошутила, сам мне всё отдаст отец.
С тех пор не видели люди ни разу лесного юношу и с ним ушедшую Прасковью неведомо куда.
Жизнь продолжалась на Земле. Но жизнь иная. Великая цивилизация Ведрусская, её традиции, обряды и культура, существовавшие десятки тысяч лет, были заменены на хаотичное варварское обустройство человеческого сообщества.
Началом его стала в нашем государстве княжеская Русь. Рабовладельческий период начинался, и длится он, вплоть до сегодняшнего дня.
— А в других местах Земли ещё раньше была уничтожена Ведрусская цивилизация? Ты говорила, Анастасия, я помню, ведрусский образ жизни был у людей, которые сейчас живут на территории Германии, Англии, Польши и в Прибалтийских странах.
— Да, говорила. Это всё один народ был, один язык, одна культура. Ты посмотри внимательно, Владимир, ведь, даже внешне, все они похожи друг на друга. И это, несмотря на то, что более двух тысячелетий кровосмешение их с азиатами случилось.
— Но почему, Анастасия, почему так получилось? Ты говорила — великая цивилизация, великая культура, а эту цивилизацию, раз-два, и уничтожили мечом, огнём да стрелами.
