Федор Сологуб - Королева Ортруда
Но как же ей с ним бороться? Бедное сердце женщины, как же ты можешь победить свою тёмную, коварную Очаровательницу, неизбежную свою Подругу и Госпожу?
Иногда королева Ортруда старалась не видеть Карла Реймерса, или хоть реже встречаться с ним. Иногда же, не уклоняясь от этих встреч, она пыталась победить свою и его любовь резкостями, отпугнуть её злыми взглядами и жесткими словами.
Как и во всяком ином, тесно очерченном кругу, при дворе быстро замечают всякие мелочи. И вот скоро там стали догадываться, стали предполагать большее, чем было на самом деле. Осторожная, злая сплетня, обвитая клеветою, уже ползла, шипя, по тёмным переходам cтapoгo королевскою замка.
Когда намеками сказали об этом и принцу Танкреду, он был рад. В измене королевы Ортруды думал он найти оправдание для своих измен и верный щит от людского злословия.
Краем огромного, тихого сада при королевском замке, шли, разговаривая, Афра Монигетти и Карл Реймерс. Широкая, мглисто-золотая даль морская открывалась перед ними. На белой мра-морной скамье над обрывом они сели,- и Афра сказала вдруг, без связи с тем незначительным, что было сейчас содержанием их дружеской беседы:
- Послушайте, Реймерс,- не ходите к королеве Ортруде.
Карл Реймерс посмотрел на Афру недоверчиво, и спросил:
- Вы это говорите мне по поручению её величества?
- Нет,- отвечала Афра.- Я сама вижу, что Ортруда страдает. Не ходите к ней. Не волнуйте её вашею близостью, вашими словами, вашими взглядами. Ваши глаза слишком сини и обманчиво-тихи, ваши речи, такие глубокие и нежные, полны сладкого яда.
Карл Реймерс улыбнулся невесело, и сказал:
- Милая Афра, у вас мужская душа.
Афра улыбнулась. Она не удивилась ничуть неожиданности этого ответа. Сказала спокойно:
- Да, господин Реймерс, вы, кажется, правы. Я бы хотела быть воином. Или, ещё лучше, оратором. Зажигать сердца мужчин, и очаровывать женщин.
Карл Реймерс насмешливо улыбался. Он отвечал досадливо:
- Никто не хочет быть тем, чем создала его природа. И королева Ортруда не довольствуется высокою долею царствовать над этою прекрасною страною. Она ищет утешений, доступных и множеству других людей. Во всём ищет она страстной, телесной любви и красоты. Вот она обладает талантом живописца. Она влечется к милым соблазнам красоты нагих тел, и так очаровательно их изображает. Как же ей жить без любви, без страсти! Жизнь без любви - для неё смерть.
Афра внимательно выслушала Карла Реймерса. Помолчала немного. Вздохнула легко, и сказала:
- Да, всё это верно. Но вы, дорогой господин Реймерс, всё-таки оставьте Ортруду. Вы не можете любить её так, как она вас полюбит. Для вас эта любовь - только краткий эпизод в вашей жизни. Для неё эта игра может окончиться трагическою развязкою. Душа у неё стихийная, как это море, которое она так любит. Она не в мать.
Карл Реймерс спросил недоверчиво:
- Вы думаете?
И, словно сам себе отвечая на этот вопрос, сказал решительно:
- Страстные обе, они - одной породы.
- Нет, Ортруда не в мать,- повторила Афра.- У королевы Клары страстность счастливо сочетается с холодным темпераментом делового человека. Это спасает королеву Клару от трагедий любви. Королева Клара простодушно думает, что её связи то с одним, то с другим,- только грех, лёгкий и приятный. Согрешит она, потом покается перед духовником, перенесёт эпитимию, лёгкую, как и самый грех, получит отпущение,- и опять готова грешить. Ей легко.
Карл Реймерс выслушал эти слова с лёгкою улыбкою, и сказал:
- Да, конечно, ей-то легко. Все грехи королевы Клары перейдут на королеву Ортруду. Ортруда за них ответит перед Богом и перед людьми.
Афра спросила с удивлением:
- Почему Ортруда?
Карл Реймерс с тихою, недоброю улыбкою отвечал:
- По жестокому закону наследования. Кто принимает наследство, тот берет на себя и долги. Да и так мы все часто берем на себя чужие грехи, чужую вину,- вернее, чужую казнь.
Афра тихо сказала:
- Это жестоко, если это так.
Карл Реймерс возразил:
- Но это справедливо. Впрочем, утешьтесь, милая Афра. Мои отношения к королеве Ортруде имеют совершенно платонический характер. Я очень надеюсь, что она всё ещё любит принца Танкреда. Я люблю её больше, чем своё счастие, и за её спокойствие я готов пожертвовать всем.
Однажды утром королева Ортруда пригласила к себе Карла Реймерса. Она занялась с ним своею деловою корреспонденциею и денежными делами. Старалась придать своему голосу деловую сухость. Но лицо королевы Ортруды багряно рдело, и тусклые огни таились в чёрной глубине её глаз.
Внезапно королева Ортруда сказала:
- Господин Реймерс, мне очень не нравится... Остановилась, вздохнула глубоко. Карл Реймерс почтительно ждал.
- Ваша самоуверенность,- докончила королева Ортруда.- Вы не хотите или не можете скрывать то, что должно было бы навсегда остаться только вашею тайною. Язык ваших взоров, слишком красноречивых, делает меня участницею того, в чём не должно быть моей доли. Я не хочу этого, и долг мой запретить вам. Вы не должны лелеять в своей душе мечты, которым не суждено осуществиться.
Карл Реймерс выслушал королеву Ортруду, покорно склонив голову, и тихо сказал:
- Простите, государыня, дерзость моих благоговейных мечтаний. Я ничего не жду, ни на что не надеюсь. Услышать изредка хоть только шелест вашего платья - и то было бы для меня величайшим счастием, о каком я только мог бы мечтать.
Королева Ортруда слушала Карла Реймерса, и странное смущение отражалось на её лице. Она сказала:
- Я с удивлением вижу, как я слаба и нерешительна. Вы говорите мне то, чего вы не долж-ны были говорить,- а я! Я спокойно слушаю то, чего не должна была слышать, и не нахожу в себе сил остановить вас. Как это странно! Надо было бы давно кончить это. Нам с вами давно следовало расстаться.
Карл Реймерс сказал ещё тише:
- Не гоните меня, государыня.
Королева Ортруда, словно прислушиваясь к каким-то голосам, которые звучали в ней, быстро говорила:
- Но я не могу вас oтпустить, Карл Реймерс. Я люблю вас. Люблю.
Тихим стоном вырвались эти слова. Королева Ортруда порывисто встала, и поспешно вышла. В смущении и в востopге смотрел за нею Карл Реймерс.
В сладостный час внезапного смятения сказала королева Ортруда Карлу Реймерсу, что любит его. И сама о себе думала Ортруда, что полюбила Карла Реймерса. Но не отдавалась ему.
Ортруда знала, что не отдаётся ему только теперь, до того времени, когда уж ей будет всё равно. Но, и не отдаваясь Карлу Реймерсу, королева Ортруда вела с ним долгий, странный поединок. Отравленная горьким дымом вулкана, вся распалённая сдержанною чувственностью, Ортруда играла с Карлом Реймерсом опасные игры, и были эти игры подобны зыбким пляскам на краю зияющих бездн.
Иногда вдруг, среди делового доклада, королева Ортруда порывисто вскакивала со своего кресла, подходила к Карлу Реймерсу, обнимала его нежно, и целовала его, шепча:
- Милый, милый, как я люблю тебя! Никого ещё я так не любила.
Карл Реймерс целовал побледневшее лицо с полузакрытыми глазами, её трепетные руки, обнимал её,- и вдруг она освобождалась из его объятий, отходила быстро к своему месту за столом, и уже лицо её опять было холодно, и глаза её были сухи. Муки её страстных поцелуев ещё жгли Карла Реймерса, и как сквозь дымный сон слышал он её равнодушно-звонкий голос:
- Будьте любезны продолжать, господин Реймерс.
Муками вожделения томила его Ортруда, и казалось, что она мстит кому-то за что-то, и не знает, как вернее и лучше отомстить.
Иногда ночью королева Ортруда призывала Карла Реймерса, и вела его в свой сад. Быстро мелькали из-под складок чёрного хитона её смутно белеющие на жёлтом песке дорожек ноги, и смутно белели её плечи, и её стройные руки двигались беспокойно, словно лунный свет сообщал им тоску своего лёгкого очарования,- и тихий голос королевы Ортруды звучал, колыша тишину знойной ночи. Быстро шли они навстречу шумным голосам вечно ропщущего моря.
Там над обрывом, где бездны двух небес, небесной ясной лазури и морской шумной глубины, мерцали при луне, печально ворожащей, Ортруда сбрасывала вдруг на землю свой чёрный хитон, и нагая стояла перед Карлом Реймерсом. Как мраморное изваяние, стояла она перед ним, и говорила ему сладкие, нежные слова,- о любви, о смерти, о бедной судьбе человека, обречённого на скудный удел одинокого бытия. Ортруда рассказывала Карлу Реймерсу свои мечты о счастии далёкой, милой Елисаветы, любящей и любимой.
Истомлённый жестоким и сладким соблазном, Карл Реймерс бросался к Ортруде, восклицая:
- Ортруда, жестокая, милая, царица моя!
Она легко отстраняла его, движением нежным, но сильным, и убегала, скрываясь белою, лёгкою тенью во тьме. Один, усталый и тоскующий, возвращался Карл Реймерс домой.
Муками бессильной ревности томила иногда его жестокая Ортруда. В тихий час предвечерний, когда лёгкий пепел далёкого вулкана набрасывал на яркую резкость жёлтых и зелёных скал нежно-золотистый флер, шла, улыбаясь, Ортруда на берег моря с Карлом Реймерсом и с Астольфом. Остановившись где-нибудь на песчаном берегу уединенной бухты под скалами, она говорила:
