Аркадий Аверченко - Том 6. Отдых на крапиве
— Надеюсь, вы ее получили?
— Получил?., (он горько засмеялся). Так слушайте ж!
* * *Я приехал в Прагу 3 недели тому назад. Конечно, о комнате или о номере в гостинице нечего было и думать!
Ну… устроился я пока у одного знакомого гостеприимного чеха-мануфактурщика под прилавком. Снаружи стенка прилавка была не до полу, и поэтому я, отдыхая после обеда, мог свободно изучать обувь всех покупателей…
Лежу я однажды днем, читаю книжку. Вошел один покупатель, купил что-то, а когда расплачивался — уронил бумажник. Нагнулся, глянул под прилавок — и узнали мы друг друга. Мой старый приятель!
— Что ты тут делаешь? — изумленно спросил он.
— Читаю при свечке Альфонса Доде.
— Под прилавком?!!
— Ну да. На прилавке — это было бы неудобно и для хозяина, и для покупателей. Одним словом: у меня нет комнаты!..
Он вытащил меня из-под прилавка, обнял, расцеловал, очистил от пыли и сказал:
— Я никогда не допущу, чтобы мои друзья валялись, как гнилая бумазея, под прилавками. Иди жить ко мне! У меня всего одна комната, но мы как-нибудь поместимся.
Представьте себе, что эта его комната мне очень понравилась: уютная, светлая… Но в ней был огромный недостаток: мой приятель. Одному мне она приходилась бы как раз по душе, а он был лишний.
Приятель угостил меня, напоил винцом и рассказал о себе. Рассказал, что он влюблен, что его избранница замужем, что они встречаются у нее, когда муж уходит на дежурство, — одним словом, выложил всю подноготную…
И как раз на другой день — только что я утром продираю глаза, натыкаюсь на ваш фельетон в газете — «Совет, как найти себе в Праге комнату».
Прочитал я, обрадовался — прекрасный верный способ, тем более что и комната была у меня на примете: та самая, где я жил.
И вот, когда приятель ушел на свидание к своей милой, я сел и тут же настряпал письмо ее мужу — по вашему же рецепту: «Ну, и фрукт же вы, господин рогоносец! Ха-ха. Пока вы дежурите на службе — у вашей жены дежурит возлюбленный! Бегите скорей домой, захватите револьвер и застрелите его, нечего там стесняться. Она же не виновата, это он ее соблазнил, я знаю! Ваш доброжелатель».
Написав, занес это письмецо мужу на дежурство, вернулся домой и стал ждать.
И вдруг раскрывается дверь…
Я вскочил и, с бешенством тряся его за плечи, вскричал:
— Раскрывается дверь?!! Так? Говори, каналья, — так?.. И вносят бездыханный труп вашего друга?!!
— Будьте вы прокляты с вашими «советами»!! Ничего подобного! Раскрывается дверь, и входит мой приятель — живой и здоровый — под руку с какой-то дамой… «Прости, — говорит, — Володя (это я Володя), — я, — говорит, — знаю, что поступаю не по-товарищески, но, понимаешь, какое вышло дело: кто-то донес мужу, он нас застал и, узнав обо всем, дал ей полную свободу! Теперь она будет жить у меня, а ты… Ты сам понимаешь, втроем жить неудобно… Так что — иди опять под прилавок».
— Ну-с?!
Он замолчал, злобно поглядывая на меня.
— Чего ж вы от меня хотите?
— Я вас спрашиваю: куда вы меня денете, раз вы во всем виноваты?
— Куда я вас дену?
Я дружески взял его сзади за воротник, любовно повернул, приветливо распахнул дверь, заботливо сбросил его с лестницы, и пока он катился, мелодично спускаясь головой по ступенькам, я задумчиво шептал:
— Однако какая страшная могучая сила — печать — в умелых руках!
Самый страшный притон Праги
Я спросил одного приятеля-чеха — большого знатока пражской жизни:
— Скажите, а есть у вас в Праге какие-нибудь притоны?..
— Что вы называете «притоном»? — осторожно осведомился он.
Ну, понимаете… Какой-нибудь страшный зловещий притон, где собираются воры, убийцы, грабители и их дамы — падшие женщины, обольщающие посетителя и подводящие его под нож своего друга… Есть такие места в Праге?
— Да вам зачем, Господи Иисусе?!
— Люблю сильные ощущения… Я шатался в Париже, в Риме, Константинополе по таким трущобам, где рука всегда должна быть в кармане, а палец на курке браунинга.
— Да… Есть такие места и в Праге, — с некоторой даже гордостью промолвил чех. — Я знаю один такой притон, что — когда я туда попал — у меня кровь заледенела в жилах…
— Ради Бога, адрес!..
— Ну, что вам за охота рисковать?!
— Ах, вы не понимаете, какая прелесть в риске! Как туда попасть?
— Гм! Ей-Богу, не советую. А впрочем, как хотите! Вот вам адрес…
* * *С замирающим сердцем брел я по узкой темной улице, еле освещенной редкими фонарями… Грязный двухэтажный дом… В завешенных окнах видны какие-то странные силуэты… До меня донеслись звуки резкой странной музыки и чей-то хриплый смех…
Поколебавшись несколько секунд, я толкнул дверь и вошел.
Душный, дымный, спертый воздух, и в этом тумане кружатся в причудливом «шимми» две зловещие подозрительные пары.
При моем входе обе пары приостановились и сказали:
— Мфутета!
— Поклона!
Я в первый раз в жизни видел таких приветливых убийц, таких простодушных грабительских дам.
«Эге, — подумал я, — усыпляют мою подозрительность! А потом опоят чем-нибудь и зарежут. Ну, что ж — поборемся».
Я уселся за большой стол рядом с сосущим трубку старичком самого зловещего, подозрительного вида — и постучал:
— Дайте мне ликеру!
Зловещий старикашка, видя, что ко мне никто не подходит, — засуетился:
— Пан верхник! Этот господин желает ликеру. Что ж вы его заставляете ждать?!
«Э, — подумал я, — мягко стелешь, да жестко спать будет».
И вызывающе добавил:
— Только у меня с собой тысячекроновая бумажка! Можете потом разменять?
Дьявольская выдержка у этих чешских убийц и грабителей! Парижские или константинопольские при виде такой депозитки сразу бы перерезали горло ее обладателю, а эти — даже глазом не моргнули.
— Не беспокойтесь, пан. Как-нибудь разменяем.
— Вы русский? — хитро спросил меня ужасный старик, хрипя своей огромной кривой трубкой…
— Да-с, русский! Может быть, это вам не нравится?!
— Нет, я люблю русских. Только я удивляюсь, как это русские могут носить при себе такие большие деньги! Ведь потерять можно.
— Да, — ехидно усмехнулся я. — Или какой-нибудь молодец полоснет ножом по горлу и отнимет.
Очевидно я разгадал страшного старика, потому что он испуганно от меня отодвинулся.
Подошла подруга одного из убийц и, сев рядом, спросила старичка:
— Нет ли у вас папиросы?
— Извольте! — засуетился я с самым залихватским видом. — Может быть, и вина хотите? Ликеру?
Тут же решил поддразнить ее апаша и, если можно, — вывести его из себя.
— Можно вас поцеловать в щечку?
— Если это вам доставит удовольствие — пожалуйста, — засмеялась она. («Боже, какое несчастное создание… Ну, что она знает, что она читала? Бедный кусок дикого мяса!..»)
— Вы русский? — спросила она, прихлебывая ликер.
— Да, милашка, русский! И есть деньжата — ха-ха-ха!
— Я читала русских писателей. Вы знаете Чирикова?
— Неужели читали Чирикова?
— Я его много читала. И Куприна читала, и Аверченко…
«А, чтоб ты лопнула», — подумал я. Мне сделалось душно.
— Кельнер! Счет. Я ухожу.
Один из убийц принес счет. Другой — взламыватель касс — стал менять мою тысячу крон.
«Сейчас будут резать».
Дьявольская выдержка — никто даже не пошевелился.
«Крон на двести обсчитает», — явилось у меня слабое утешение.
С легкой досадой в душе я встал, причем молодой подкалыватель вежливо поднял мою упавшую шляпу.
— Мфутета, — сказал ростовщический старик.
— Поклона! Служебник! Доброй ночи, — попрощались со мной из угла двое (наверное, конокрады!).
* * *Я вышел на темную глухую улицу. Прошел квартал. Вдруг — услышал сзади себя топот чьих-то догоняющих меня ног. Оглянулся: так и есть! Молодой убийца, подругу которого я неосторожно поцеловал, догонял меня.
«Гм… Вот оно! Начинается!»
Я прижался к стене и приготовился к защите.
— Извините, милостивый пан, — сказало это отребье человечества, запыхавшись. — Вы, когда получали сдачу, уронили около стула пятидесятикроновую бумажку… Вот — извольте!
Схватившись за голову, я отшвырнул деньги, глухо застонал и побежал прочь от недоумевающего «отребья человечества».
* * *Вот что такое — «самый страшный притон Праги»! Для такого большого благоустроенного города — это даже неприлично.
* * *Родители! Если в кинематографе идет какая-нибудь очень пикантная фильма — можете послать ваших детей-подростков в этот притон.
Там — приличнее.
Русский беженец в Праге
