Василий Брусянин - «Облетели цветы, догорели огни»
— Эту вазу мы и поставим около новобрачных… Белые цветы — чистые цветы!..
Она задумалась, обвела комнату тусклыми серыми глазами, вздохнула и, прикалывая к голове шляпку, добавила:
— Вам здесь никто не будет мешать, а если что-нибудь понадобится поднять тяжёлое — подавите вот тут кнопку, и к вам придут…
Она махнула перчаткой куда-то в угол за портьеру и вышла. Надя отступила от стола на несколько шагов и издали осмотрела тёмную вазу с цветами. Искусно составленный букет, действительно, так красиво сочетался с тёмным матовым цветом вазы и белоснежными лилиями. Ей припомнились слова седой дамы, когда та говорила о каких-то новобрачных и о белых и чистых цветах, — и Надей овладело самодовольное чувство! Она узнала, что ваза с этим красиво составленным букетом будет украшать стол, и именно то место стола, где будут сидеть виновники торжества и весёлые и нарядные гости. И невольно она задалась вопросом — что они, эти новобрачные? Молоды ли? Красивы ли собою?.. Дальше представления девушки сплелись с недавно вычитанными главами из одного переводного романа. Там также была свадьба, гремела музыка, гости танцевали, а обширные залы утопали в зелени и цветах. Только там бал описывался в старинном замке на берегу какого-то тёплого моря, где и звёзды ярче, и небо темнее и ночь покойнее и поэтичней!.. Здесь за окнами широкая улица столицы, по сторонам громадные многоэтажные дома, над ними серое угрюмое небо…
Это небо своим сумраком всегда сердит Надю, больше как будто засматривает в душу девушки и заносит в неё сумрак и скуку, напоминая об её однообразной и скучной жизни в их крошечной квартирке с низким потолком и с этим противным зелёным абажуром, из под которого по вечерам так тускло мигает дешёвая лампочка. И девушке представляется, что какая-то такая же дешёвая лампочка, но не яркие звёзды над тёмным морем, озаряет и её жизнь.
Надя старательнее занялась работой, чтобы отогнать от себя эти мрачные мысли. В её руках были пучки зелени и цветов, и она, вдыхая их тонкий аромат, любовалась ими и с любовью комбинировала из них красивые группы. Она бережно подняла со дна корзины красные розы и, отделив от них одну, самую большую и пышную, — принялась прикалывать цветок к волосам. Она подошла к зеркалу в одном из простенков и осмотрела себя с ног до головы. На губах её сложилась счастливая улыбка, и она пристально посмотрела на розу, застрявшую в складках тёмных прядей волос. Она вспомнила его, молодого офицера, виновника её каких-то неясных, тревожных и приятных ощущений. Тогда, в магазине, он как-то особенно посмотрел на такой же цветок, приколотый к волосам, а потом перевёл свой взгляд на её глаза — и они оба почему-то покраснели.
Думая о нём, она и не заметила, что на дне двух корзин и ящика остались лишь облетевшие лепестки, помятые или поблекшие бутоны и обрывки зелени, а все красивые цветы и шелковистая зелень заполняли вазы, оставалось только расставить вазы вдоль стола и приступить к уборке ваз по углам комнаты…
Надя любовалась своей работой, низко склонив голову к одной из ваз и изредка пощёлкивая ножницами. Вдруг она смутилась, подняла голову и опустила руки. Тихо ступая по паркету и слегка позвякивая шпорами, к ней подходил «он». Девушка ещё больше смутилась, встретившись с его взглядом, покраснела и не сразу отдала себе отчёт, что это не сон, но что это подходит к ней тот самый офицер, который был в магазине. На нём был красиво сшитый сюртук с погонами. Полные щёки его красивого лица были залиты румянцем, и, снимая перчатку с руки, он смотрел в сторону девушки широко раскрытыми, изумлёнными глазами, но Наде казалось, что в этом взгляде есть также и то, что смутило её когда-то, и отчего сердце её так сладко сжимается.
Он не сказал ни слова и также тихо прошёл до конца комнаты и скрылся за массивной дубовой дверью. Девушка посмотрела ему вслед, всё ещё не успев овладеть собою. Что-то тревожное, жгучее и необычайное овладело ею, и она ещё ближе прильнула к вазе с цветами и ещё сильнее забряцали в её руке ножницы, которыми она подравнивала зелёную бахрому из тонких листьев. Скоро он опять вышел в зал и молча прошёлся до столовой. Немного спустя в столовой послышался чей-то грубоватый голос, и Надя видела, как офицер махнул рукою и приказал кому-то уйти. Немного спустя он подошёл к столу, где работала девушка, и тихо произнёс:
— Может быть, вам помочь?..
Надя в смущении посмотрела на него и промолчала.
— Впрочем, у вас почти всё кончено, — добавил он, покосившись на пустые корзины, — и так мило вышло!..
Он осмотрел все вазы, осторожно дотрагиваясь рукою до цветов и остановившись по другую сторону стола, слегка перегнул свою тонкую талию, опёрся рукою в край стола и стал пристально рассматривать лицо, руки, шею и голову девушки. Надя трепетала под влиянием этих бесцеремонных взглядов и боялась поднять глаза, полные какого-то странного смущения. Руки её дрожали, и она звяканьем ножниц старалась заглушить свою внутреннюю тревогу.
— Посмотрите, вы так увлеклись своей работой, что не заметили и срезали такой дивный цветок, — говорил он, поднимая со стола только что упавший тюльпан.
— Его надо было убрать! — тихо решилась вымолвить девушка и ещё больше смутилась, как бы подтвердив своими словами собственную оплошность.
— Не надо давать большой власти таким красивым пальчикам! — проговорил офицер, улыбаясь, и протянул руку к тому месту зеленеющей бахромы, где пальчики Нади, вооружённые ножницами, подрезали какие-то комочки и корешки.
— Не надо давать власти и языку! — вдруг неожиданно для себя вымолвила девушка и смущённо смолкла.
Ей вдруг захотелось быть смелой, прямо и без смущения смотреть в дерзкие и лукавые глаза молодого человека, чтобы под этой развязностью и даже дерзостью скрыть тревогу и смущение. Но этим она только подзадорила молодого человека, развязав ему язык и разбудив в нём смутные желания. Он ещё ниже склонялся к столу, с полузакрытыми глазами протягивал к Наде руки, потом глаза его раскрывались, и он с дерзкой усмешкой на губах рассматривал тонкие руки девушки, её пылающие от смущения щёки и опущенные ресницы.
Он вспомнил о том, как в первый раз встретил её в магазине, и тогда на её волосах была приколота такая же яркая роза, как потом он уехал и долго весь вечер и целый следующий день думал об этом цветке. Рассказал он и о том, как час тому назад, сгорая от нетерпения увидеться с нею, он заехал в их магазин, купил ненужный ему букет цветов и ушёл разочарованным. Понизив голос до тихих вкрадчивых ноток, он говорил ей о том, как изумлён был, встретив её здесь, за этим столом, среди цветов, с красным цветком на пышных локонах…
— Вы знаете, — продолжал он, — за всю свою короткую жизнь цветы только раз расцветают! И в душе есть такие же чувства, тонкие и неуловимые!.. Они также только раз расцветают, а потом будничные, серые чувства сменяют их, и душа увядает… И вы хотите омрачить эти дорогие минуты! Вы так сурово смотрите на меня! — бормотал он.
Девушка слушала его и ничего не понимала, и только последняя фраза молодого человека ещё больше смутила её.
Он смолк и поднял глаза. Он видел, как с лица девушки сбежало суровое выражение, она улыбнулась, взглянула на него, вспыхнула и разом побледнела. Она опустила ресницы. Он нежно взял её за руки и потянул к себе через стол. Она выпрямилась и вскрикнула… Он был уже около неё. Он нежно обнимал её за талию, целовал её, снова вспыхнувшие щёки, горящими губами припадал к её трепетным губам и ловил взгляд её тёмных лучистых глаз… Голова её опустилась, руки похолодели. Он двинулся вправо к двери, и она подалась за ним, слабая, трепещущая и опьянённая ароматом цветов и его горячими поцелуями…
* * *Утром бледный свет едва пробивался сквозь тюлевые занавески, и в обширном зале с золочёными стульями было пустынно и неуютно. На столах стояли вазы с цветами, тут же на белой, но теперь помятой и залитой вином, скатерти стояли тарелки с объедками, запачканные вилки и ножи, и бокалы, и рюмки с недопитым вином. В воздухе носился какой-то смрад, затхлый и удушливый.
Вчера здесь было много гостей, вчера здесь много говорили, смеялись, пили и ели… В соседней комнате гремела музыка, и там долго и много танцевали. По паркету кружились красивые и нарядно одетые кавалеры и дамы, в нестройный хор мешались возгласы, говор и смех, и бряцанье шпор…
Здесь, в этой обширной комнате, собирались усталые, запыхавшиеся и потные танцоры, утоляли жар прохладительными напитками, заедали весёлую речь вкусными фруктами, пили вино, говорили тосты и снова пили, и слышался звон хрусталя!..
В третьем часу сели ужинать. «Он» сидел около тёмной вазы с белыми чистыми цветами. Рядом с ним сидела блондинка, с пышными белокурыми локонами волос, в которые были вплетены цветы, гирлянды цветов украшали и её полуобнажённую грудь и нарядное платье. Они оба были веселы, не успевали отвечать на приветствия гостей, не успевали им улыбаться… Когда их, виновников торжества, оставляли в покое, он отдавался самому себе, вспоминал то, что произошло в этой комнате сегодня днём, — и сердце его билось тревожнее, и в вазах с цветами он искал красный цветок… Он посмотрел на свою соседку и только теперь, казалось, рассмотрел её. Впрочем, он знал и раньше, что она не так интересна как теперь, когда, при ярком освещении в атмосфере праздника, среди нарядных туалетов и урод кажется красивым. Любил ли он её? И на этот вопрос он затруднился бы ответить. Он часто встречался с нею в обществе, видел, что её, богатую и знатную, сопровождает постоянное внимание его товарищей, родных и многочисленных знакомых. Многие почему-то считали, что быть её мужем — особая честь и слава, и он видел, что многие из его сверстников идут навстречу этому счастью. Случилось так, что он вышел победителем, но эта не была победа сердца, — это была победа рассудка, чему больше других радовались его мать и старый дядюшка.
