Георгий Чулков - Об утверждении личности
Эти христіане-соціалисты понимаютъ, конечно, что до послѣдняго времени, да и въ наши дни, православіе являлось и является наилучшей опорой для темной реакціонной политической силы, но они думаютъ почему-то, что это явленіе было случайно. «Создалось историческое недоразумѣніе», пишетъ одинъ изъ сотрудниковъ сборника «Вопросы Религіи». Однако, читая ихъ сборникъ, убѣждаешься, что р?лигіозные искатели, вернувшіеся къ православію, не только не разрѣшили «историческаго недоразумѣнія», но и сами пришли къ роковымъ и безысходнымъ противорѣчіямъ.
Эти противорѣчія раскрываются съ неумолимой логикой тамъ, гдѣ православные-соціалисты пытаются разрѣшить проблему церкви и государства.
Авторъ статьи «Христіанское отношеніе къ власти и насилію» исходитъ въ своихъ разсужденіяхъ изъ буквы апостольскаго посланія. Авторъ этой статьи, повидимому, считаетъ ап. Павла непогрѣшимымъ, не говоря уже о томъ, что онъ почему-то не сомнѣвается въ подлинности и точности текста посланій. Павелъ сказалъ: «Всякая душа да будетъ покорна высшимъ властямъ, ибо нѣтъ власти не отъ Бога», и вотъ православный соціалистъ съ великимъ усердіемъ старается примирить это заявленіе лойяльнаго государственника Павла съ своей психологіей, съ психологіей человѣка, который по опыту знаетъ, что такое судъ и тюрьма, освященные государствомъ.
Вмѣсто того, чтобы разъ навсегда признать всякую механическую власть по самой природѣ своей непріемлемой для религіознаго сознанія и религіознаго чувствованія, авторъ, дабы спасти букву посланія и авторитетъ церкви, жертвуетъ истиной, къ которой неудержимо стремится его религіозная душа.
Повторяя роковую ошибку Вл. Соловьева, онъ приходитъ къ чудовищной формулѣ: «Внутренній смыслъ апостольскаго ученія о власти заключается въ рас-крытіи ея великаго значенія въ богочеловѣческомъ процессѣ».
Отъ этой формулы вѣетъ смертью и тлѣніемъ. Для религіознаго сознанія не можетъ быть относительныхъ критеріевъ. Религія по духу своему всегда непримирима. Она неможетъ говорить мнѣ: сегодня пусть будетъ конституціонная монархія, завтра республика. Религія ставитъ абсолютныя цѣли: памятуя объэтихъ цѣляхъ, личность никогда, ни въ какой моментъ не можетъ примириться ни съ какою механическою властью, въ частности ни съ какой властью государственной. Личность должна быть активна въ исторіи, но ея отношеніе къ государству и соціальному порядку можетъ быть только революціонно.
Позтому не можетъ быть никакой «христіанской реальной политики» и «христіанской партіи». Всякая политика и всякая партія связана съ компромиссами, а религія по самому существу не можетъ сочетаться съ половинчатостью и уступками.
Въ программѣ minimum «Христіанскаго Братства Борьбы» выдвинуто требованіе демократической республики. Неужели не понимаютъ друзья этой программы, что религіозная личность не можетъ требовать демократической республики въ такой же мѣрѣ, какъ и всякаго иного государственнаго порядка? Если когда-нибудь сложится воистину религіозный союзъ, то въ его программѣ, касающейся общественнаго устройства, будетъ начертано только то, чего союзъ «не принимаетъ», и каждый разъ, съ возникновеніемъ новой формы механической общественности, союзъ будетъ отзываться на зто событіе новымъ отказомъ принять зту форму; разрушеніе безусловное всякихъ внѣшнихъ организацій, государственныхъ и соціаль-ныхъ, вотъ единственный лозунгъ по отношенію къ внѣшней общественности.
Религіозная общественность создается на началахъ, ничего общаго неимѣющихъ съ механической властью.
Признавая, разумѣется, принципіально это положеніе, православные соціалисты тѣмъ на менѣе говорять слѣдующее: «Апостолы учили, что не время отрицать государственную власть, что ей принадлежитъ еще великая культурная роль, что власть несетъ божественную миссію, и въ той борьбѣ, которая свершается въ богочеловѣческомъ процессѣ, она, какъ необходимое условіе культуры, на сторонѣ Христа».
Христосъ, т. е. абсолютная свобода, совмѣщенная съ идеей римской имперіи – вотъ воистину странное утвержденіе!
Въ этой же статьѣ мы читаемъ далѣе: «Разрушать власть и государство, значило задерживать ходъ великаго міроваго развитія, это значило служить Антихристу, а не Христу». Здѣсь есть странная игра словами. Дѣло въ томъ, что разрушать государство просто ради разрушенія, конечно не имѣетъ смысла даже и съ религіозной точки зрѣнія, но не принимать государства и разрушать его во имя религіознаго строительства не только имѣетъ религіозный смыслъ, но и представляется единственно возможнымъ отношеніемъ къ нему со стороны религіознаго человѣка. Оправдывая историческое значеніе государства авторъ разбираемой статьи приходитъ, конечно къ выводу, что съ православно-христіанской точки зрѣнія допустимо и вообще насиліе, разъ оно направлено ко благу общему. «Можноли, напр., говоритъ онъ, осудить дѣйствіе матери, которая силой воспрепятствуетъ ребенку схватиться рукой за огонь?» Мы готовы согласиться съ тѣмъ, что актъ насилія самъ по себѣ не имѣетъ никакого религіознаго значенія. Но авторъ статьи, повидимому, не понимаетъ, что насиліе всегда стано-вится непріемлемымъ для религіознаго человѣка, если оно организовано на механическомъ принципѣ. Всякое организованное насиліе, и въ частности государство, не утверждаетъ личности, а порабощаетъ ее механическому началу, Авторъ защищаетъ насиліе, между прочимъ, съ добрыми цѣлями: ему необходимо оправдать экономическія забастовки, которыя онъ считаетъ насильствен-ными пріемами борьбы. Но здѣсь очевидное недоразумѣніе. Если мой сосѣдъ схватитъ меня за горло, а я постараюсь вырваться изъ его рукъ, неужели мой поступокъ христіанинъ-соціалистъ назоветъ актомъ насилія и, чтобы оправдать меня, будетъ плести сѣть схоластической аргументаціи?
Авторъ другой статьи «Церковь и Государство» также не рѣшается обойти изреченіе ап. Павла. Оказывается, что игнорировать его никакъ нельзя: «Общій принципъ права, чувство законности, лояльности, непріурочиваемое къ опредѣленной политической формѣ, но къ государственному порядку вообще, находитъ въ этихъ словахъ свое освященіе».
Если бы мы приняли серьезно такую интерпретацію христіанскаго отношенія къ власти, намъ пришлось бы, очевидно, всецѣло одобрить программу и тактику либерально-буржуазныхъ партій.
Но мы думаемъ, что христіанство учитъ не лояльности по отношенію къ властямъ предержащимъ, а наоборотъ рѣшительному отверженію и отрицаніе этихъ властей. Такъ думало древнее аскетическое христіанство первыхъ вѣковъ по своему, пассивно, но рѣшительно не принимавшее міръ и кесаря, и такъ же думаютъ теперь новые люди, которые не смѣютъ называть себя христіанами, но уже опредѣлили себя какъ, «непріемлющіе міра», и утверждаютъ себя въ активной борьбѣ съ механическою властью.
«Между церковью и государствомъ есть разница въпутяхъ, средствахъ и окончательныхъ цѣляхъ, но не должно быть противорѣчія», – продолжаетъ разсуждать тотъ же авторъ. А мы думаемъ, что смыслъ религіозиой жизни какъ разъ заключается въ остромъ и неизбѣжномъ противорѣчіи съ жизнью государственной.
Вторая группа религіозныхъ мыслителей, отколовшаяея отъ православной церкви, не имѣетъ пока своего органа и намѣрена заявить о себѣ богословскимъ сборникомъ, который долженъ выйти въ Парижѣ. Однако, существенныя черты этого религіозно-философскаго направленія уже ясны: онѣ опредѣлились сборниками статей тѣхъ писателей, которые примыкаютъ къ этой школѣ.
Метафизика этого неохристіанскаго движенія очень близка къ метафизикѣ Вл. Соловьева. Однако, если кружокъ сотрудниковъ «Вопросовъ религіи» ищетъ въ Соловьевѣ главнымъ образомъ апологета православія, то наіііи нео-христіане сближаютъ свои воззрѣнія съ вселенскими пророчествами Вл. Соловьева и съ его мистическими исканіями въ поэзіи.
Въ данномъ случаѣ насъ главнымъ образомъ интересуетъ отношеніе этого новаго религіознаго направленія къ началу государственному.
Въ противоположность православнымъ соціалистамъ представители этого движенія очень остро чувствуютъ необходимость принципіальнаго отрицанія всякой государственной власти. По ихъ мнѣнію, «между царствомъ отъ міра и царствомъ не отъ міра сего, между государствомъ и церковью установился прелюбодѣйный союзъ. Церковь искушалась государствомъ»…
«Такъ было – есть и будетъ, пока историческое христіанство – не сдѣлается апокалипсическимъ, пока оно не перейдетъ отъ метафизики раздвоенія къ метафизикѣ соединенія, отъ религіи Двухъ, которые никогда не будутъ Едино, къ религіи Трехъ, которые суть Едино: „Апокалипсическое христіанство приметъ всѣ преданія, всѣ догматы, всѣ таинства, всѣ откровенія, всю святость историческаго христіанства. Все въ немъ – истина и нѣтъ ничего, кромѣ истины, но не вся истина ъ немъ одномъ“».
