Рустем Сабиров - И зеленый попугай
- Наконец-то вы проснулись, - высоким, насморочным голосом произнесла Гелена и неприязненно оглядела Саранцева с ног до головы, - а то это как-то даже странно, - все веселятся, а вы спите. Это даже как-то неприлично.
- Я это так понимаю, что он нас тут всех не уважает, - мрачно сказал Афанасий. - Вот если б мы тут все были ведущие конструктора, так он бы тогда всех уважал.
- Отвяжись, - сказал Гоша, - Паша наш человек.
- Ой, мальчики! - сказала вдруг Тамара, страдальчески приложив пальцы к вискам, - У меня ведь горе. У меня Федя пропал. - Какой еще такой Федя? насторожился Гоша.
- Да попугай, - махнула рукой Тамара. - Помнишь, Паша, Федю? Вылетел из клетки в форточку. Я прямо вчера весь вечер плакала. Так жалко, прямо.
Попугая Саранцев помнил. Это было презабавное крохотное создание, похожее на перекрашенного цыпленка, несмотря на все старания не желавшее говорить по-человечьи и громко выщелкивающее свои исконные попугайские слова.
- Жаль, - искренне сказа Саранцев. - Вот его действительно жаль.
- А пускай в Африку летит, предложил Гоша. - Помните: А-а! И зеленый попугай!
Том, помянуть бы надо Федьку. Как у нас там энергоресурсы?
- У меня только один талон, Гоша, жалобно ответила Тамара, - я на него хотела кофе растворимого купить. Мне продавщица знакомая обещала.
- Кофе? - Лицо Гоши оскорбленно вытянулось. Да ты что, какое такое кофе! Кофе пусть Паша пьет в своей квартире. Не травмируй меня, Том, выдай талончик. Мы сейчас с Пашкой сгоняем до магазина и продолжим содержательный вечер.
Тамара притворно вздохнула и вышла из комнаты.
- Жалко попугая, - вновь сказал Саранцев. - Хоть не говорящий, а смотреть на него весело было. Попугаи вообще похожи на людей. И взгляд у них другой, не птичий.
- Ну вот заладил - жалко-жалко! - напыжился Гоша. - Если хочешь знать, это я его в форточку выкинул. Это между нами. Пусть летает на свежем воздухе.
- Как это?! - ахнул Саранцев.
- Да так как-то. Я вообще, Паша, не люблю животный мир. Шумит, воняет, жрать просит. Скажешь, нет?
- Нет, - твердо ответил ему Саранцев, поднялся и со злостью прибавил. Тебя ж вон никто в форточку не выбросил. А ты и шумишь, и воняешь, и жрать просишь.
Тут вовремя возникла Тамара с заветным талоном в руке, который окрыленный Гоша тотчас бережно принял из ее рук.
- Вот! Это я понимаю! Обрадовано заорал он. - Айда, Паша, забыли старое!
- Ну айда, - решительно сказал Саранцев. Он понял, что это есть прекрасная возможность выйти наконец с честью из этого дома, выкарабкаться раз и навсегда из этой густой взвеси, чтоб после недолгих поисков найти наконец подобающий ему мир полутемных гостиных, негромкой музыки, сдержанных мужчин и красивых одиноких женщин...
На улице моросил дождь, асфальт был покрыт радужной слизью. Саранцев уже наметил перекресток, где он тихо распрощается со своим попутчиком и уйдет, сославшись на дела. Однако как раз на намеченном перекрестке Гоша облегченно схвати Саранцева за локоть.
- Все, пришли. Однако ты чешешь. Совсем загнал. Значит, давай скорей червонец, талончик у меня. Сейчас мы...
- Видишь ли... - солидно начал было Саранцев.
- Нет, почему, деньги-то есть, но ...
- Та чего мы стоим? - Гоша вновь схватил его за локоть и потащил к освещенному нутру магазина. - Деньги есть. Талон есть. А мы, понимаешь, стоим.
В узком полутемном коридорчике колыхалась бесформенная масса людей. Пахло сырой одеждой и спиртным выхлопом. Очередь походила не некое живое медузоподобное существо, орущее, стонущее, выгибающееся кольцами, с множеством щупалец, присосок, прожилок, клювообразных отверстий, время от времени отторогающее наружу обезумевших, обессиленных человечков, с бледной, бессмысленной улыбкой прижимающих к себе расползающиеся букетики горлышек, наклеек...
- Давай сюда червонец и стой тут! - гаркнул Гоша прямо в ухо.
- Так вон очередь-то какая, растерянно, с надеждой сказал Саранцев, лихорадочно шаря в кармане.
- Какая очередь! - Гоша зло скривился. - Я тебе что, сын бешеной матери в очереди стоять! Иди за мной, чудик!
Он ухватил Саранцева за запястье жесткой костяной клешней и, крякнув, ввинтился в упругое человеческое месиво. Очередь всколыхнулась.
- Куда!! - заметалось сразу несколько бабьих голосов. - Куда лезешь, алкаш поганый!
Гоша на мгновение остановился, закрепляясь на отвоеванном плацдарме, сращу распространив вокруг себя матерый запах пота.
- Сынок у меня! - хрипел он, выкатив белки и вновь с натугой вклиниваясь в сопротивляющуюся массу. - Болеет! Врач компресс прописал. Андрюша, сынок.
Круглый отличник.
Саранцев, задыхаясь от отвращения, покорно втиснулся в образовавшийся тоннель.
Кто-то ударил его локтем в подбородок, шляпа съехала на переносье и не было возможности вернуть ее на место.
- А вот хрен тебе, а не Андрюша! - зарычал какой-то грузный мужчина в брезентовой куртке и схватил огромной красно-синей лапищей Гошу за ворот. - Морда твоя шакалья!
Гоша взвизгнул и затравленно обернулся к Саранцеву - Паша, скажи ему! и, воспользовавшись паузой, рванулся в сторону, увлекая за собою Саранцева, издал душераздирающий стон, выдавил в сторону причитающую старушку и прилип к окошечку. Саранцев же, потеряв опору, почувствовал, как крутая человеческая волна неумолимо относит его в сторону.
- Пашка! - в нескольких метрах от него тускло замаячило напряженно ненавидящее лицо Гоши. - Червонец сюда! Скорей ты, гад, сволочь!
Саранцев с трудом вынул из кармана кошелек, срывая ногти, открыл его, вытащил десятку и, поднатужившись, всунул в скрюченную гошину ладонь. Через мгновение исчезнувшая было ладонь вернулась, в ней зеленовато блеснуло кургузое горлышко бутылки.
- Держи! - сипло выдохнул Гоша, сунув в руки Саранцеву тупорылую емкость. - А ты боялся. Давай на выход... Или нет. Стой пока.
И вот тут случилось нечто уж вовсе неожиданное и невероятное. Продавщицу, маленькую багроволикую женщину, кто-то окликнул и она, оттолкнув от себя чью-то рвущуюся к ней руку, степенно уплыла куда-то вглубь. Гоша напряженно засопел и вдруг проворно просунул руку в окошечко, как-то противоестественно ее выгнул, схватил одиноко стоящую у бездействующей кассовой коробки поллитровку, втянул ее обратно. Стоящие рядом потрясенно охнули. "Спокуха", - забормотал Гоша, бессмысленно гримасничая, сунул похищенную бутылку совершенно оторопевшему Саранцеву и, упершись ладонями ему в спину, стал выталкивать его из очереди.
Саранцеву показалось, что наступила гробовая тишина. Потом сзади кто-то - может, продавщица - пронзительно взвизгнул, и тотчас все вновь пришло в движение, заходило ходуном. Гоша быстро обернулся, вырвал у него из рук обе бутылки, подмигнул, шепнул: "Давай по-быстрому" и исчез, словно не было его...
Толпа вздыбилась, как штормовая волна, и вскоре Саранцев обнаружил себя прижатым к стене в тесном тамбуре между двумя стеклянными дверьми в окружении нескольких разъяренных женщин и долговязого равнодушного милиционера.
- Я все видала! - вещала полная женщина в пестром, словно сшитом из лоскутов плаще. - Двое их было. Один - плюгавый такой, вечно тут трется. Он бутылку-то схватил и этому сунул. А сам сбежал. Двое их было. Я сама видала.
- Где бутылка? Кто с тобой был? - сонно спросил милиционер, пристально глядя ему в глаза. Глаза, однако, были тусклые и мутные, такие глаза бывают у спящего, если ему приподнять пальцем веко. - Я тебя спрашиваю!
- Не знаю, - угрюмо ответил Саранцев. - Я вообще его не знаю.
- Не знаешь. Ладно. А зачем бутылку взял, если не знаешь?
- Я не брал никакой бутылки, - Саранцев отчаянно, словно силясь проснуться, замотал головой.
- А кто взял? Может, тогда это я взял? - милиционер мелко засмеялся и требовательно обвел всех глазами, приглашая присоединиться. Толпа послушно разразилась дружным разоблачительным смехом.
- То есть я взял, - забубнил Саранцев. - Он мне ее сунул в руку, я и понять ничего не успел, и тут же забрал обратно.
- Кто забрал?
- Ну этот, Гоша.
- Гоша? - милиционер снова обвел всех торжествующим взором. - А говоришь, не знаю. Неувязочка выходит. А пойдем-ка со мной, гражданин. Там разберемся.
Сопровождаемый милиционером, отделился Саранцев от ликующей очереди и вышел на улицу. Милиционер шагал чуть позади и бдительно держал его за локоть. Саранцеву казалось, что вся улица смотрит на него с опаской и гадливостью. Он с тоской вглядывался в ближайшее будущее и не находил в нем просвета. Любой подзаборный бродяга был в сей момент на голову выше его, ибо был свободен.
Крестный путь уперся в нетерпеливо урчащий милицейский "уаз". Милиционер свободной рукой отворил дверцу и Саранцев неловко, стремясь опередить унизительный тычок в спину, влез в его полутемное нутро.
- Это еще кто? - недовольно спросил кто-то, едва различимый.
- Да так, шакал один. Бутылку спер с прилавка. Говорит, не брал. Умрешь с ними.
