Петр Оленин-Волгарь - Из Китая
По мере приближения к своему «месту» сердце Алдошина щемило всё более и более, и походка была не твёрдая, не солдатская. Вот показался вдали родной храм, сейчас, за пригорком, выглянет и очутится как на ладони всё село… Алдошин пошёл скорее, что-то захватывало ему дух. Вот и околица… вот и родная изба виднеется, но что это? Словно, она заколочена? У самых прясел навстречу Алдошину попалась девчонка лет восьми, грязная и оборванная, с сумочкой за плечами.
— Подайте Христа ради! — сказала она, протягивая ручонку.
Что-то знакомое почудилось Алдошину в лице девочки:
— Апроська, это ты? — не своим голосом спросил он.
Девочка испуганно взглянула и вдруг заплакала: очевидно, она испугалась.
— Апроська, да ведь это я, брательник твой, Иван солдат, — заговорил Алдошин, — Мать где? Бабушка?..
— Мамка по миру пошла, — залепетала девчонка скороговоркой, не глядя на Ивана, — бабушка Лукерья на зимнего Миколу померла…
— Царство небесное! — сказал Иван, крестясь…
— Все по миру ходим, тем и питаемся… Мы-тка думали вас китаец убил, — продолжала девочка, — живу я у тётки Пелагеи, «улогая» она… вот за кусочками хожу.
Алдошин молча смотрел на ребёнка, и что-то подступало ему к горлу.
— А тётинька Марфа в городу живёт… сказывали: в дорогом обряде ходит, — говорила Апроська, — вишь, по какому-то жёлтому билету теперь проживает… а девочку вашу, Саньку, в люди взяли… дядинька Сидор… а другая, маленькая, та в одночасье померла…
Но Алдошин уже не слушал: прислонившись к пряслам, он закрыл лицо руками и вздрагивал всем телом. Солнце пекло его обнажённую голову, а на груди блестела китайская медаль.
1904
