Елена Нестерина - Ночная проверка, или Панночка помэрла
Девочки в коридоре хихикнули - услышали реплику завуча.
- Хорошему вы их учите. Обману. Подлогу.
"Поджогу" - про себя рифмую я и совсем некстати тоже хихикаю.
- И, кажется, довольны результатами своего труда. - Алла Львовна быстрым шагом врывается в следующую комнату, я не успеваю её предупредить, и - О, ужас! - включает свет и срывает одеяла со спящих на своих кроватях сестёр Ули и Гули.
Стыд, конфуз! Несчастные девочки вполне могли заикаться до конца жизни после такого, а Алла Львовна разозлилась не на шутку.
Пока я укладывала Гулю с Улей, она вышла в коридор, где шеренга нарушительниц разбрелась в разные стороны.
- Немедленно по кроватям. - и как ветром всех из коридора сдуло. А Полинина девица аж тапочки забыла, так босиком по лестнице и зашлёпала.
Вот завуч оборачивается ко мне. Не сильно-то я её и боюсь, хотя обидно, конечно. Но Алла Львовна ничего не сказала. Мой проступок был необратимо безобразен в её глазах, и места мне больше в этой школе не было.
Вновь звонит телефон. С НИМ что-то случилось, вот, автоответчик и забубнил милым ЕГО голосом! Алла Львовна, душка, делайте со мной, что хотите, только пустите к автоответчику!
Этого я, конечно, не сказала, а жаль! Завуч махнула мне рукой, приглашая следовать за ней. С покорным видом на самых лёгких цыпочках я засеменила рядом с ней. Ой, зачем же я позарилась когда-то на престижность этого места?! Что, я могу похвастаться своей личной жизнью, которая теперь протекает у меня в основном по телефону? Ну, заработала я денег, накупила нарядов, в которых некуда ходить, потому что я должна подавать пример скромного изящества воспитанницам, косметики тоже с избытком набрала, так ведь и её на мне мало по тем же причинам. Да что же это такое? Девицы, на что я гублю свою молодость?
Мы удаляемся, телефон снова звонит.
- Да выключите вы свой телефон, Светлана Игоревна, неужели вы за всё время своей работы так и не поняли, что он может мешать спать девочкам, даже сон которых здесь их родителями прилично оплачен. - как полной дурочке говорит мне Алла Львовна.
И спать-то тебе, Львовна, не хочется, и дома, видно, тебя не ждут. А меня ждут! Очень сильно ждут, особенно в виде освобождённой домохозяйки, поэтому-то я, сохраняя свою суверенность и независимость, тут у вас и торчу, наступая на горло песне своего призвания.
Стоп! Что я, забыла, что ли, что я сегодня хитроумный драматург, почти Гоголь, и сейчас в сценарии моего представления намечается следующее:
Закрыв ладонями лицо, я изображаю тряску и истерику, тихо, конечно, чтобы у девочек после моего ухода хорошее мнение о любимой Светлане Игоревне осталось. Я хватаюсь за стены, за сердце, но больше за лоб и глаза, чтобы не было видно, что ни одной настоящей слезинки мне выдавить так и не удалось. Это возымело действие.
- Спокойно, спокойно, Светлана Игоревна, что ж это вы такая несдержанная... - Алла Львовна давно ждала моих слёз, поэтому не удивилась.
- Алла... Ль.. - захожусь я. - Всё нормально. Сбегаю, таблеточку выпью... я в порядке, сейчас...
- Идите к себе, успокойтесь. - явно довольная, разрешила завуч. - И приходите ко мне в кабинет. Я хочу сообщить вам своё решение по поводу того, что я увидела в ходе проверки.
Это она говорила уже мне вслед. Я, такая циничная, (оказывается!) влетела в свою комнату, прослушала все сообщения и, плотно закрыв дверь, набрала номер.
"Ну что же ты? Где же ты?" - услышала я дорогой голос и тут же разрыдалась по-настоящему.
- А ты? Где... где ты? - и я поняла, что ничего из всех тех гадостей, что передумала я за эти два дня, он не совершал, что он вообще хороший, очень-очень хороший!
Я зарыдала ещё громче, ну их, услышат, так пусть подслушивают!
- У меня отличные новости. - неслось мне из трубки. - Я могу приехать к тебе сейчас? Что случилось? Света, что?
- Да, приезжай! Меня будут увольнять! Да-да, сейчас меня будут увольнять немедленно! - рыдаю я, представив, как это будет происходить. Смысл случившегося только сейчас в полном объёме стал доходить до моего сознания. Ах, капиталисты, из-за невинной "панночки" меня вышвыривают на улицу!
- Никого не увольняют ночью! Ты что, Света, успокойся!
- Ах, не увольняют! - хорошо ему на тёплом диване разглагольствовать. - Не увольняют, значит? Да тебе на меня наплевать, тебе просто из дома выходить не хочется!
- Света!
Но я с громким стоном уже бросила трубку. Бросила, да ещё и для верности шнур из розетки выдернула. Отставить нервы, побоку любовь, можно ограничиться независимостью. Решено - я иду объяснюсь с завучихой, затем быстро и чётко собираю вещи, мчу в аэропорт и улетаю жить на какой-нибудь далёкий остров в море Лаптевых. Там должна быть школа, буду географию преподавать, а в крайнем случае танцы и хорошие манеры.
Да ну их, эти вещи. Они сразу все куда-то попрятались и из рук падают. Не хотите, вещи, со мной, ну и не надо! Бросаю в сумку косметичку и плюшевую собаку, которую подарил мне этот чёрствый человек. Всё, больше ничего мне не надо, на острове в море Лаптевых наверняка выдадут мне тулуп и валенки. Я хорошо знаю тамошний климат, вот на практике и ознакомлюсь с этой природной зоной.
Сбегаю по лестнице на первый этаж. Ага, вижу, как шлёпает по ступенькам сонная Полина. Видно, и её вызвала Алла Львовна. Сейчас и она пилюлю получит. Особенно если учесть, что она ни в чём не виновата.
И пока я, сидя на кожаном диване в кабинете завуча, объясняю про свою будущую жизнь в море Лаптевых и обливаю горючими слезами плюшевую собаку, мой герой пытается прорваться в ворота нашей школы. Об этом я узнаю от завуча, с которой разговаривают по телефону охранники. Завуч разрешает его впустить. Слёзы текут у меня в три ручья, и зубы дробно стучат о стакан с водой.
- Света, что случилось? Что с ней? - приехал, ну надо же, он действительно приехал!
- ..."Панночка... помэрла"... И всё, всё, понимаешь? И больше ничего... - я бросаюсь ему на шею, Полина Геннадьевна отворачивается. - Я же не знала! А меня...
- Кто умер? У тебя кто-то умер? Панночка? Какая панночка? В её классе? Умерла, да?
Он волнуется, пытается меня успокоить, но я плачу ещё сильнее, хотя, кажется, сильнее уж и некуда.
Алла Львовна хочет объяснить, что же на самом деле случилось, настроение у неё скверное. Оказывается, что забрать меня прямо сейчас действительно нельзя, не уволив. Потому что я на рабочем посту, я должна охранять сон моих подопечных, и сменить меня некому. Мой герой настаивает, завуч сдаётся, начинает звонить по телефону и разрешает нам выйти в коридор, где я и прихожу в себя.
Меньше, чем через полчаса выясняется, что мне можно по состоянию здоровья покинуть на ночь пределы школы, что меня заменит дежурный воспитатель, которым, оказывается, сегодня завуч Алла Львовна как раз и является, и что увольнять меня никто не собирается.
И вот мы мчимся по ночному городу. Игрушечную собаку и сумку я по-прежнему не выпускаю из рук. Я спокойна, я совершенно спокойна, только что разве носом шмыгну иногда. Стремительно удаляется с горизонта моего воображения холодное море Лаптевых, тулуп и школа. Я слушаю монолог главного героя моей новой пьесы, я даже верю, что всё, что говорит он, полная правда:
- ...И место, в котором я купил для нас дом, замечательное. До города недалеко, дорога хорошая. И лес, и поля, и речка - купаться можно, и посёлок рядом. Слышишь, Свет, а в посёлке школа. Раз уж ты так работать хочешь, нечего тебе в этом институте благородных девиц делать, будешь...
- Да, да! Буду географию в школе преподавать!
- Вот тебе и экскурсии тогда, и ландшафты, и всё, что хочешь.
Как он всё продумал, как всё предусмотрел! Это его, его я так обзывала, а он ради меня мотался, дом покупал, бумаги оформлял, и даже телефон зарядить ему было некогда. А я его, я его... И Львовну, и Полину обидела, и детей, и всех, всех...
Завтра я всё исправлю, завтра будет всё хорошо, а пока я засыпаю прямо на сиденье машины. Кутаюсь в наброшенный пиджак, потому что мне кажется, что это не пиджак, а простынка. Я такая лёгкая, невесомая, я "панночка", я лечу! И только попробует пусть кто засмеяться...
