Игорь Наталик - Парадоксы
Теперь я вот эдак. Отдохни.
А потом - по новой.
Вот вернемся в Москву, буду спинку тереть?
Обязательно. Нежно и долго-предолго. Договорились?
Договорились.
*
М А Й
В одном только завитке
бездна поэзии, эроса, безумия, тайны,
муки, низости, величия и глубины.
К нам в институт приехала на концерты вокально-инструментальная
группа из Чебоксар. Ребята были, как водится, лохматые и уж очень
нестандартные. А вот солистка ничего себе: высокая, ладная, аккурат
куколка. И голос звучный, глубокий. Что это значит для женщины, объяснять
мне не надо, поэтому решил попытать ее поподробнее.
К началу перерыва выдвинулся в сторону кулис и находящегося
поблизости буфета. Немного потусовался там с умным, занятым видом
специалиста и бокалом в руках. Послушав разговоры музыкантов, понял, что у
них интересы - одни, а тяга у певицы - совсем к другому. Кстати, звали ее
Вика, Викуся.
Она сидела немного особнячком и тянула свой коктейль. Видно, искала,
на кого положить глаз в этой гастрольной скучище. Поэтому хорошо
откликнулась на скромное предложение о прогулке, если она, конечно же, не
устала. Например, завтра с утра.
Утром она легко ускользнула от беспечных музыкантов, занятых
местными поклонницами, и я поступил в полное викино распоряжение. Надо
сказать, что Викуся все любила делать обстоятельно и со вкусом. Рассказав,
какой у них график репетиций и концертов, попросила меня больше у сцены не
появляться.
Зато сама она начала бывать в моей келье в общаге с завидной
пунктуальностью. В первое утро мы сделали стратегические запасы отличных
напитков и деликатесов. Обустроив гнездышко и насытившись, не переставая
ни на минуту болтать, Вика принялась за меня.
В существовании на свете такой умелой и утонченной наездницы я даже
не подозревал. Пировала она на мне, словно голодная волчица, завалившая
резвого молодого коня. Тут наши аппетиты схлестнулись.
Викино нежное и сильное молодое тело вбирало, высасывало меня не
хуже, чем свежеоткрытую нефтяную скважину. При этом язычок каждый раз без
устали проходил от колен до самых сосков, вызывая крупную, глубинную
дрожь.
Однажды это светопреставление (переставление источников света)
закончилось тем, что предусмотрительно сдвоенные кровати под нами внезапно
разъехались. Мы же, грохнувшись на пол, и даже не поняв, что произошло, в
темноте на ощупь нашли друг друга. И бешеная скачка длилась и длилась.
А что же концертная программа, спросите вы.
Говорят, вокалистка была в ударе как никогда.
И успеху их группы в этом году могли бы позавидовать даже московские
группы.
*
И Ю Н Ь
Тогда и я был красивым, кудрявым
и гораздо выше ростом.
Федору Ивановичу совсем недавно исполнилось семьдесят, а Кристиночке
- двадцать два. Но он был огурцом. Чистеньким, крепеньким и аккуратным.
Какой у Вас хороший галстук.
У меня все хорошее - отшучивался он.
А у Кристиночки с прошлого лета был рано потухший взор из-за
нелепой, безысходной и логически незавершенной любви. Любви к человечку,
который четыре года водил ее за нос мимо постели, изображал страстные
чувства, но корыстный расчет взял верх, и он присосался к богатой дурище
старше его лет на пятнадцать.
Короче говоря, Кристинка решила от скуки проверить: действительно ли
у Ф.И. все работает хорошо. Или он фантазирует, обещает как всегда больше,
чем может. Сказано - сделано.
Был легкий намек на возможность совместного ужина, благосклонно
приняты цветы и другие знаки внимания. В тот вечер им никто не мешал.
Мысленно она насмешливо называла Ф.И. "папиком".
И вот Кристина удобно расположилась на просторном диване, а папик
начал нежно и бережно целовать ее всю, начиная с обнаженных рук, прямо
через платье. И кто же выдумал эту грязную дикость про слюнявый рот
старика. Прикосновения его губ были осторожными, выверенными, волнующими.
Понемногу ее кожа начала отвечать, к тому же помогал вездесущий
язык. И казалось, что сегодня вечером нашу маленькую-аккуратненькую
процелуют до дыр. Папик с чудовищной галантностью отзывался на малейшие
движения девичьей души. Он был само понимание и такт, но при этом
продолжал свое неустанное дело.
Почему-то быстро становилось душно, и часть одежды была отброшена.
Кристиночка решила в тот вечер во что бы то ни стало остаться в трусиках.
Но оказалось, что оставленная белая подвижная ниточка совсем не мешала
обоюдному кайфу.
Она поворачивалась и так, и эдак, подставляя папику свои потаенные
места. Словно хвастаясь холеною кожей и формами, налитыми, как спелая
сочная груша. В какой-то момент ее ножки разошлись, а водопад поцелуев
просто затопил, превратив задуманную шутку во что-то сверкающее,
пряно-тягучее, ненасытное.
Курчавая бородка сама рвалась наружу, была терпкой и влажной. А
раскаленная кожа и вместилище требовательно пульсировали, как бы вбирая
этого чистенького, ненавязчивого папика, и вообще все (почему-то
искривленное) пространство комнаты.
А папик как будто только присутствовал при этой бешенной работе
бедер, не подбрасывая хвороста. Но так искусно помогая Кристиночке
облегчаться, что в результате у нее окрепло и осталось на годы чувство
глубокой привязанности ко "всему хорошему".
Трусики в тот вечер, как и было обещано папиком, на ней все же
остались в неприкосновенности.
*
И Ю Л Ь
Тик-так, ходики.
Пролетают годики.
Жизнь - не сахар и не мед.
Никто замуж не берет.
Примерно в течение полугода Виктору строила в транспорте глазки
хорошенькая фигуристая дивчина со свежей, упругой грудью. Еще месяца три
он провожал ее до дома. Исступленно тискал и целовал при расставаниях, но
руки сильно в ход не пускал.
А Таня все это время отходила от резкого разрыва с человеком, за
которого страстно хотела замуж. От которого желала родить мальчика и
девочек-двойняшек. Именно поэтому она держала Витюшу на приколе, а сама
втайне ждала, не вернется ли к ней Юлиан. И вдруг она случайно узнает от
подруги, что ее "свет в окошке" благополучно ждет ребенка от доченьки
очень и очень состоятельного и известного проныры. И мир моментально
померк в таниных ясных очах.
Ствол был снят с предохранителя. Капсюль жадно ждал неизбежного
удара бойка. В общем, Виктору был дан нужный и своевременный знак. А то
парень совсем уже извелся и мог соскочить с крючка. Ее родители в пятницу
вечером уехали на дачу, а девушка замешкалась вроде как по делам, пообещав
им наутро подъехать. Витя, в форме "номер один", с огромным букетом белых
цветов и с возвышенным настроем чувств, не спеша подрулил к таниному
подъезду. Его тренированное сердце все же немного попискивало и тревожно
билось в ребра, но пока не выскакивало совсем. "Беседа" должна быть
нежной, долгой, волнующей прелюдией к их счастливой жизни. Ведь он решил
про себя сделать сегодня вечером девушке предложение.
Витенька, подожди минутку...
Входи.
Донесся голос из комнаты, и Витя осторожно толкнул незапертую дверь.
Но за ней никого не оказалось. Он миновал прихожую, вошел в комнату и
остолбенел. Взор, словно магнитом, притянула танина голая попа, стоявшая
складишом на тахте, "лицом" к входной двери. Словно бы Таня минуту назад
стояла на голове и только что опустилась на колени и замерла. Глаза ее
были закрыты, а лоб оставался на ладонях...
В тот день их дороги разошлись навсегда.
*
А В Г У С Т
Аллочка с подругой вырвались на десять дней из столицы в санаторий.
Нужно было обсудить кое-какие свои потолочные проблемы, поразвеяться и
поплескаться вволю в бассейне.
Но еще на дальнем подходе - в очереди к санаторному врачу ее
"срубил" Виталий. Увлек разговором, ласково и неотрывно глядя в глаза. В
них-то он сам в конце концов и утонул.
Подруга - по боку. Завтраки Аллочка отныне хронически просыпала. О
бассейне почему-то тоже забыла. В общем, "десять дней, которые потрясли
мир". Все ее естество было потрясено до основания. Здесь она не только
впервые за долгие годы замужества нашла "женский рай", но и стала обретать
его каждый раз дважды и даже трижды. Но сладкий сон этих дней очень быстро
прошел. Надо было возвращаться в свой директорский кабинет и встречать
Днем знаний своих школьников-оглоедов. Но до первого сентября было еще
целых две недели, и предучебную суматоху она решила совместить с
продолжением медового месяца с очаровашкой Виталей, который стал называть
Аллочку "ненасытный ротик". Странно, к чему бы это. Ну, да ладно. В
