Екатерина Васильева-Островская - Dominus bonus, или Последняя ночь Шехерезады
Действительно, атмосфера, создаваемая эротическими сценами в рассказах Юрия Владимировича, была очень своеобразной: герои совокуплялись большей частью на жестком дощатом полу, подстелив под себя газеты с портретами Брежнева или вообще ничего не подстелив. При этом на слившихся воедино любовников частенько капало что-то с прохудившегося потолка, а один раз на спину вошедшему в сексуальный экстаз протагонисту посыпались откуда-то сверху тараканы. Такая грубоватая эротика, совмещенная с социальной критикой и сюрреалистическими вставками, могла существовать, по мнению Нади, только в мире, созданном Юрием Владимировичем, и в ее собственном рассказе подобным сценам делать было абсолютно нечего. Но и эклер с корзиночкой, как она позже поняла, ни в какие ворота не лезли. Так что пришлось Диме остаться без возбуждающей свеженькой истории a la "Эммануэль"...
- Вот они - ваши рассказы, - торжественно провозгласил Юрий Владимирович, извлекая из глубины секретера несколько скрепленных скрепкой листков в прозрачной папке. - Я тут пару пометок сделал. Ничего? - он бодро вернулся к письменному столу и с размаху опустил на него папку с рассказом, которая издала при этом звук, похожий на удар кнута.
- Наоборот, очень хорошо, - тихо вздохнула Надя. - Большое спасибо.
Юрий Владимирович наконец уселся в свое кожаное кресло и, видимо, чтобы не оставаться уж совсем без движения, начал покручиваться из стороны в сторону на подвижном сидении.
"Ему надо было идти в космонавты, - невольно подумала Надя, - раз он так вертеться любит".
- Хотите сигарету? - спросил Юрий Владимирович.
- Нет, спасибо, я не курю, - отозвалась Надя.
- Бросили? - Юрий Владимирович закурил.
- Да нет, я никогда и не начинала, - проговорила Надя немного испуганно, будто Юрий Владимирович и вправду мог знать про нее вещи, о которых она сама не имела никакого понятия.
"Ну конечно, - подумал Юрий Владимирович, - какое уж там курение? Ей даже и такую малость, пожалуй, не осилить".
Он еще раз окинул внимательным взглядом свою собеседницу. Она и вправду казалась не то что слабой, а какой-то хрупкой, почти бесплотной, как фотомодели с рекламных плакатов Кевина Кляйна, чьи тела обычно имеют специфический беспомощно-вялый изгиб, создающий впечатление, что, дунь на них, и они сами по себе растворяться в воздухе, подобно эльфам, явившимся путнику в обманчивой Фата Моргане.
"Нет, таким людям в литературе не место, - окончательно решил про себя Юрий Владимирович. - Что они могут дать читателю? Да ничего! Читатель их вообще не интересует. Они просто спасаются в своих литературных фантазиях от реальной жизни, с которой им не под силу справиться. Зачем ей только стипендию дали и в Германию учиться отправили? Такая ведь все равно потом нормальной работы не найдет. Даже прокормить себя не сможет. Впрочем, она, по всей вероятности, и не кушает ничего... Ну если только самую малость".
Юрий Владимирович с деловым видом достал из папки Надины рассказы и, не переставая крутиться в кресле, сосредоточенно пробежал глазами сделанные им на полях пометки.
- Так, - сказал он, стряхивая пепел с сигареты. - Вы, вроде, говорили, что эти рассказы должны войти в цикл "Предпоследняя ночь Шехерезады". Можно спросить, почему вы остановились именно на этом названии?
- Я подумала, - Надя почесала рукой нос, - что писателям, ну и мне, конечно, в том числе, часто приходится сочинять вещи, которые от них ожидают, чтобы выжить в глазах аудитории, сколько бы человек она ни насчитывала - миллионы или всего два-три. В этом смысле они очень на Шехерезаду похожи, которая в надежде прожить еще и еще один день, рассказывала Султану именно то, что он желал слушать. И в моем сборнике я, конечно, не могу претендовать на то, что мне удастся совсем забыть о публике и ориентироваться только на себя саму. Да и необходимо ли это? Ведь после такого эксперимента, если его действительно провести в чистом виде, меня больше никто никогда не захочет читать. Даже вы. Но, с другой стороны, слишком уж явное угождение аудитории тоже ни к чему хорошему не ведет, публика сама же меня за это осудит и интерес к моим рассказам потеряет. Так что самое лучшее для писателя - балансировать где-то на грани между услужливой доступностью и безжалостной элитарностью, то есть рассказывать истории, противоречащие в общем-то вкусу всемогущего Султана, но в то же время способные чем-то зацепить его так, чтобы он каждый раз под утро говорил: "Ну хорошо, еще одну ночь я ее потерплю", прибавляя при этом для собственного успокоения: "но тогда-то уж точно конец". И так до бесконечности. Вот и получается в идеале вечная "предпоследняя ночь".
"Надо же - рассуждает", - немного рассеянно подумал Юрий Владимирович.
Он слушал свою гостью, зафиксировав на ней внимательный взгляд, который почему-то, почти против его воли, упрямо сползал куда-то вниз к колготкам со складками на коленках: наверное, оттого что он никак не мог смириться с подобной неаккуратностью. Кроме того, Юрий Владимирович заметил, что подол Надиной юбки приподнялся вверх, создавая иллюзию, будто, если хорошенько присмотреться, под ней можно что-нибудь разглядеть. Но это была всего лишь иллюзия, и как Юрий Владимирович ни всматривался, ничего, кроме черного пятна колготок, разглядеть не мог.
- Ну хорошо, - он снова закрутился на стуле, закинув ногу на ногу. Начнем с первого рассказика - "Спор"*. В принципе, понятно, что вы хотели показать противоречия, возникающие между мужчиной и женщиной без всяких видимых логических причин. Ведь неважно, о чем они спорят, а важно, что спорят. Понятно и то, что эти противоречия носят, прежде всего, игровой характер, вроде предварительных ласк. Только концовка, по-моему, немного размыта: эта ванна с шампанским, в которой герой топит свою подругу - не совсем убедительный образ. Даже банальный, я бы сказал.
- Вы так думаете? - Надя вскинула на него печальные глаза. - Я просто хотела проиллюстрировать оргазм, в который герой кидает героиню в качестве последнего аргумента в свою пользу.
- Ага, оргазм, - понимающе покачал головой Юрий Владимирович.
"Откуда ей вообще знать, что такое оргазм? - подумал он скептически. Впрочем, у женщин с этим вообще очень, очень сложно..."
Юрий Владимирович и не подозревал, что сам уже подарил Наде посредством откровенных сцен в своих рассказах довольно большое количество оргазмов. И что это были за оргазмы! Сладкие судороги почти до боли пронзали ее тело. Кусая подушку, она подавляла готовые сорваться с губ стоны, а опомнившись, находила довольно сильно измятый сборник Юрия Владимировича где-нибудь у себя под коленом или вообще на полу. Еще недели спустя с наслаждением вспоминала она эти секунды блаженства, как гурман вспоминает отведанный им когда-либо редкий деликатес. Но какими бы грубыми ни были сладострастные сцены, доводившие Надю до оргазма, всякий раз, когда волны блаженства ввергали ее в свою пучину, неизменно видела она перед собой чье-то нежное, ангельски прекрасное лицо с целомудренным достоинством предлагающее ей свой рот для благодарного поцелуя.
Обо всем этом Юрий Владимирович, естественно, не догадывался и, вероятно, сильно удивился бы, если б узнал, какой эффект способны производить на девушек его книги. Тем более, что сам он, несмотря на всю эротическую подоплеку Надиных рассказов, никогда бы не додумался использовать вверенные ему произведения подобным образом. Другое дело - саму Надю, но об этом Юрий Владимирович тоже пока еще как следует не думал...
- Наверное, мне надо было принести вам первую версию "Спора", продолжала Надя свои объяснения. - В ней утонувшая в шампанском героиня попадает в непонятную, лишенную всякой логики страну, где ежесекундно меняется климат и вообще ситуация в пространстве, и она то лежит в снегу, то изнемогает в пустыне от жары, то оказывается на сцене театра, то в абсолютно безлюдном месте. Все это должно было продемонстрировать различные стадии оргазма.
Юрий Владимирович зевнул.
- Но потом я все-таки отказалась от такого развития действия, закончила Надя.
- А зря, - заметил Юрий Владимирович, - могло бы получиться еще интереснее... Так, что же мы еще тут имеем? - он вскочил с места, чтобы немного размяться, и зашагал взад и вперед по комнате, разглядывая листочки с Надиными рассказами.
Надя искоса наблюдала за ним.
"А что если б он взял да и решил меня сейчас изнасиловать?.." - пришло ей внезапно в голову.
Конечно, насилующий кого бы то ни было Юрий Владимирович лишь с большим трудом вырисовывался в Надином воображении, но теоретически это все же было возможно. И особенно теперь, когда ситуация для осуществления подобных намерений, если бы они вдруг действительно появились, складывалась как нельзя более благоприятно. Ведь они абсолютно одни на даче. Насколько знала Надя, жена Юрия Владимировича, с которой он развелся год назад, еще в конце лета вернулась с дочкой в город. Так что на помощь звать было некого. Впрочем, Надя, наверное, и не стала бы звать на помощь при условии, что Юрий Владимирович начал бы с того, что согрел ее озябшие пальцы своими, как она была уверена, теплыми ладонями...
