С Бескаравайный - О размене фигур
Наконец, проблемы в рядах сил зла просто жизненно необходимы силам добра. Уже упоминавшаяся тяга к наказаниям главного злодея обычно дополняется всеобщей склочностью и неуживчивостью всех отрицательных персонажей. Они постоянно грызутся между собой, попутно выбалтывая секреты, не замечая побегов пленников и забывая протрубить предупреждение об атаке сил добра. Низшие представители нечистой силы вообще неспособны к какой-либо планомерной деятельности - стоит сойтись троим из них, как начинаются бесконечные разборки, кто кому и сколько должен. Дж. Р. Р. Толкиен в описании гоблинов правда указывает, что они были хорошими ремесленниками, но остается совершенно непонятно, как они могли работать - ругань еще куда ни шло (производственная обстановка, примеры из хаоса любой войны - с этим можно согласиться), но эта ругань была неинформативна, а ссоры по любому поводу сводили на нет результаты длительных усилий. Требуется вмешательство высших уровней зла чтобы внести элементарную дисциплину и, как правило, это дисциплина страха. Этому явлению, как ни странно, есть четкое объяснение необходимо показать, что отрицательная идеология не так уж и сильно пропитала существ тьмы. Пусть они (как тролли) были ею созданы, но не по силам ей донести понимание идей до каждого гоблина или орка. Недостаток приходится возмещать страхом. То есть авторы систематически пытаются доказывать, что идеология противной стороны изначально ущербна. А вот положительная идеология - она тоже доходит не до всех, но к ней приходят не через страх! Нет - это либо лозунг "Враги сожгли/сожгут родную хату", либо альтруистическое желание помочь несчастному Средиземью. Такие низменные мотивы как жажда наживы среди положительных персонажей почти не упоминаются.
В чем причина этого? Редко признается, что отрицательная идея обещает своим сторонникам то же самое, что и положительная! Еще ни один завоеватель (если не брать в расчет совсем уж диких кочевников) не вторгался в страну без обещания свободы и процветания. В любой гражданской войне у сторон есть четкие программы по исправлению недостатков и достижению благополучия. И все дело в тех методах, которыми планируется достичь этого. Одним из немногих примеров обратного есть описание Г. Л. Олди заговора поверженных титанов в романе "Герой должен быть один". Люди-заговорщики были "счастливы своим уродством" и не уступали по уровню сознательности креатурам богов-олимпийцев. Спор идеологий был равен - благодаря этому противостояние группировок божеств приобретает много более правдоподобный оттенок. Еще хороший пример: "Мальчик и тьма" С. Лукьяненко - в противостоянии света и тьмы, в лавировании между ними сумрака, нет простых ответов.
Порой и методы у сторон почти не различаются, и после победы каждая из них будет делать приблизительно одно и то же, выясняется лишь кто возглавит процесс. Когда описывается подобная ситуация, идеология отступают на задний план, она никому не интересна, личности враждующих становятся главными факторами. Но одновременно встает вопрос - почему так произошло? Фэнтезийные саги, как правило, сосредотачиваются на личностях - чересчур коварные принцы, вороватые чиновники и жестокие разбойники. Соответственно им должны противостоять бескорыстные наследники, честные воры, наивные мудрецы. Создается впечатление, что часть населения сказочных королевств просто сбежала из психиатрической клиники - только палаты были разные. Если же авторы начинают бесконечно анализировать причины общественных потрясений, они забывают об образах, и получается не художественное произведение, а социологическая записка.
Как же тогда отличить стандартно-плохое исполнение от хорошего, ведь первое из европейских литературных произведений - Илиада - по сути одна большая мясорубка. Главные герои выстраиваются в очередь по значимости своих образов, Патрокл обязан погибнуть раньше Ахилла, Парис перед самым концом истории, Агамемнона война настигает уже дома. Схематизм борьбы добра и зла многие считают неустранимым, да и как его избежать, как обеспечить полную непредсказуемость, когда читатель будет держать роман в руках второй раз или третий? Переписывать сюжет заново?
Разумеется, упрощение сюжета не есть упрощение маршрута главного героя, уменьшение числа персонажей или количества убийств. В литературе слишком много примеров обратного: "Драконы осеннего заката", "Драконы зимних сумерек" превращены в один большой маршрутный лист - компания героев в очередном магическом лесу обязана остановиться почти у каждого дерева. Если герои прошли по всем местам карты, то самый очевидный вопрос - почему они не вышли за ее пределы? Классические пьесы вообще могут разворачиваться в одном помещении, но от этого не становятся менее глубокими.
В проходном, поверхностном произведении те многоуровневые противостояния, которые должны были бы увидеть читатели, сведены к быстрому размену фигур в простенькой шахматной партии - когда игроки очищают клетчатую доску скорее от лени продумывать комбинации.
Самым явным признаком плоского сюжета есть его предсказуемость при первом прочтении. На третьей, на десятой странице, в конце первой главы, в крайнем случае, в середине книги, уже абсолютно ясно, чем все кончится. Надо найти убийцу? Найдут. Спасти мир? Спасут. Как хороший шахматист предсказывает партию неопытных любителей на пять ходов вперед, так и поднаторевший читатель, при желании, допишет концовку мало отличную от авторской, детально предсказав момент смерти второстепенных персонажей. И будет он опираться при этом не на сведения, сообщенные ему в романе - длину мечей рыцарей, величину процента ростовщиков или хитроумие военачальников. Ему это просто не надо. Основной источник информации в идентификации персонажей - это хороший, это плохой.
Может дело в штампованных героях? Стандартные злодеи с коварными взглядами, предатели с наклеенными улыбками, мускулистые простоватые десантники, скудно одетые красавицы и прочее и прочее - только ли усложнением их характеров можно добиться глубины произведения? Но ведь шахматные фигуры не менее стандартны, а партии гроссмейстеров никак не могут считаться образцом простоты.
Дело в проблемах, которые поднимает писатель в своем произведении. Ведь чтобы провернуть более хитрую комбинацию, надо понять что-то новое в закономерностях поведения фигур на доске. И если розыск убийцы может быть относительно исчерпывающей задачей для нескольких людей в уединенном замке, то конец света, глобальная катастрофа или такими не являются. Вопросов при таких процессах возникает множество: ведь идет взаимодействие между разными уровнями построения произведения. Лично и общественное, мелкое и великое все это переплетается в очень тугой клубок. Тогда мы можем предсказывать действия персонажей не на основании сюжетных штампов, а на основании закономерностей того мира, что бы создан автором внутри своего произведения. И тогда герои обретут глубину, не будут выглядеть картинками из комиксов.
В фантастике классическим воплощением этого есть "Дюна" Ф. Хэрберта: экология и династические интриги экстрасенсорика и техника - все сплетено, уложено в рамках одной большой, цельной мозаики. Смена власти определяла развитие общества, она предопределялась этическим системами, экономическими выкладками - тысячами факторов. И Ф. Хэрберту не было необходимости демонстрировать их всех! Оказалось достаточно сплести все, что попало на страницы книги в единую систему - и детали ожили. Произошло самое важное: читательское доверие переросло в додумывание читателем тех мелких подробностей, которые автору нет места изображать в книге. Одни проблемы тянут за собой другие проблемы. В результате отрицательные персонажи кажутся таковыми не в силу физического уродства и сомнительных моральных устоев, а из-за неприятия читателями их образа мысли. Общая победа добра в романе относительно предсказуема, но так же непредсказуемо-закономерен каждый поступок персонажей: Пол Атридес или Харконнены формируют мотивы своих действий не из того, что они добры или злы. Их толкают к этому те условия, в которых они живут и которые заботливо описаны автором. Но пропорции размена сохранены: смерть герцога Лето чуть не приводит к гибели Харконнена и гибнут начальник его охраны с предсказателем.
Если такой уровень гармонии достигнут в книге, то предсказание размена фигур уже не грозит автору. Читатель прочтет книгу не только, чтобы добраться до развязки, но чтобы пережить те сомнения, что опутывали разум героев, еще раз ответить на те вопросы, что они перед собой ставили.
Апрель 2003
