Михаил Попов - Испытание
- Одевайтесь! - отдал очкастый очередную команду.
Мужики в плащах аккуратно повесили снятую с Трапезникова одежду на спинку железного стула и вынесли из-за ширмы непонятный комбинезон. Гибкая, как бы прорезиненная ткань, "молнии", кармашки, заклепки, липучки. Влезть в него можно было только с посторонней помощью. Помощь не заставила себя ждать. Александр Иванович обессиленно бубнил.
- Что это? Зачем это?
Его бодро и умело впихнули в странное одеяние, со свистом застегнули "молнии" и начали прилаживать огромные, как у горнолыжников, ботинки.
- Это самое лучшее из того, что мы можем вам предложить,- сказал очкастый, и было понятно, что он говорит чистую правду.
- Не надо мне ничего.
Все кнопки были застегнуты, ремни затянуты. "Плащи" вытерли потные лбы.
Человек в синем халате внимательно посмотрел Трапезникову в глаза. Выражение глаз у него было такое, словно он чего-то ожидает от своего подопечного. Александр Иванович понял - сейчас нужно что-то сказать, и с ужасом осознал, что сказать ему решительно нечего.
- Ну что же,- вздохнул очкастый,- тогда пошли.
- Куда?
- Вы все увидите. Мы ничего от вас скрывать не будем.
У входа, рядом с давешней "Волгой", стоял открытый джип. Трапезнико
ва погрузили на заднее сиденье. Он очумело вертел головой. Неотступные друзья держали его за руки. Джип тронулся с места. Обогнул двухэтажное здание. Александр Иванович скользнул взглядом по окнам и вздрогнул - в каждом из них было по нескольку любопытных физиономий. Может быть, крикнуть им: "Помогите!" Но он не крикнул.
Стуча колесами на стыках бетонных плит, джип катил через взлетное поле в сторону зеленого холма, уснащенного решетчатыми антеннами.
Одна покачивалась.
Рядом с холмом стоял небольшой белый новенький самолет. Лопасти двигателей беззаботно вращались.
- Наденьте это.
Александру Ивановичу нацепили на голову большой круглый металлический шлем с выпуклой стеклянной маской на уровне глаз. Трапезников понял - приближается решающий момент. Что решающий? Зачем?! А может, придется просто прокатиться на самолете и ничего не будет страшного?
Из туловища самолета вывалился трап в четыре ступеньки. Получив коленом мягкий повелительный пинок под зад, Трапезников начал подниматься по ступеням. В крохотном салоне было пусто. Сопровождающие не дали Александру Ивановичу занять ни одно из пассажирских мест. Его направили в сторону кабины.
Неопытный человек, попадая в кабину пилота, неизбежно обалдевает от дикого количества тумблеров, циферблатов, стрелок, шкал. Александр Иванович обалдел, и его в таком состоянии усадили в левое кресло и намертво пристегнули двумя ремнями.
В правом кресле уже сидел человек в шлеме.
- Следи за тем, что я буду делать,- послышалось в радиоухе у Трапезникова.
Пальцы летчика пробежали по десятку разных тумблеров и кнопок. Какая странная экскурсия, тускло, расслабленно думал Александр Иванович.
- Запомнил?
- Что? - прошептал "экскурсант", не уверенный, что его слышат.
- Повторяю, следи внимательно. Больше повторять не буду.
Нажимая на каждый тумблер, сосед давал насыщенный комментарий, десять слов в секунду. Александр Иванович и не пытался что-либо запомнить.
- Это штурвал, это...
Чушь какая-то, свирепая чушь.
- Ну что, парень, все понял? Справишься, если что?
- Отлично все понял, можешь считать меня летчиком-испытателем! - вкладывая в слова как можно больше яда, крикнул Александр Иванович.
- А тебя им уже и считают.
- Оч-чень хорошо.
- Все ребята, можете идти.
Конвоиры удалились, шурша плащами.
Пилот повел себя как обычный пилот из виденного Трапезниковым кинофильма. Проверил показания приборов, поговорил с диспетчером (и тот, и другой все время употребляли слово "добро"), что-то выжал, что-то продул, включил форсаж, а может, и не форсаж. Потом подвигал штурвал, и в неловких руках Трапезникова штурвал второго пилота шевельнулся как живой, напомнив некстати велосипедный руль.
Гудение двигателей стало слышнее. Когда дошло до твердого басовитого гудения, пилот произнес последнее "добро", и самолет начал разгоняться.
Навстречу повалило пространство с какой-то земной мелочью по бокам. Трапезникова трясло во всех смыслах. Тряска дошла до такой силы, что оставалось только разрыдаться.
И вдруг все кончилось.
Легкость и тишина.
Неприятный холодный пузырь внутри живота переместился к горлу.
Прямо по курсу рисовалось большое, витиевато клубящееся облако. Настолько могущественного вида, что могло показаться, что взлет произошел по его повелению.
От всего этого, от внезапной легкости, от ноющей ваты в ушах, от этого облака Трапезников громко всхлипнул.
- Отставить!
- Что?
- Принимай управление!
- Почему я?
- Потому что ты летчик-испытатель, а это опытная машина "СН-триста тридцать".
- Я не летчик-испытатель!!!
- Я тебе все показал. Приборная доска стандартная.
- Я не знаю никакого опытного образца и никакой доски. Я не летчик-испытатель!
- Твой сын считает, что летчик, и с этим ничего не поделаешь.
- Какой сын?
- Вася. Вася сын. Все, отпускаю штурвал.
- Нет!
- Самолетом уже управляешь ты.
- Ты не имеешь права!
- Все, я катапультируюсь.
- А я?!
- Можешь покружить немного и садись.
- Я же не умею. Я упаду и разобьюсь. Это убийство!
- Прощай, летчик, прощай, испытатель. Я сделал для тебя все что мог. Ты сам виноват.
