В Климов - Я уже большая
- В гости с хозяйкой ушли. Никак, к Мокею отправились.
В это время отворилась калитка, и во двор вошла попадья - толстая, как суслон, с маленькими маслеными глазками. На ней поверх синего праздничного сарафана был накинут красивый кашемировый платок.
Завидев попадью, Мотра заулыбалась, вскочила с лавки и потрусила навстречу гостье.
- С праздником тебя, голубушка, - певуче поздоровалась попадья. - Как живется-можется?
- Бог милостив, матушка, жива-здорова. Проходи в дом. А ты, - она махнула рукой на Овдю, - иди с богом.
Овдя пошла было к воротам, но Мотра окликнула ее:
- Ты вот что: приходи-ка вечером, погонишь лошадь в ночное. Ерош-то небось пьяный вернется, спать завалится.
- Приду, - пообещала Овдя.
4
Когда Овдя пригнала лошадей в ночное, два ее закадычных друга - Васек и Мишка - были уже на лугу. Они сидели в стороне от других ребят и обсуждали сегодняшние события: избиение Микиты и неожиданное появление ссыльного Серги.
- Ох и сильный же он, этот Серга! - говорил Васек. - Шестеро мужиков насилу связали его.
- Да и то сначала камнем в голову попали, - добавил Мишка. - Не то бы им ни за что с ним не справиться.
- Скрутили и увели во двор к Амону. Говорят, в амбаре заперли.
- Нету его в амбаре, - сказала Овдя. - Где-то в другом месте держат. Только вот где, узнать бы!
- Я знаю где, - сказал Мишка.
- Врешь? - Овдя схватила его за рукав сестриной кофты, в которую он был одет вместо рубахи.
- Чего мне врать? Сам видел! В картофельной яме он сидит на огороде у Амона. Они с Гаврой его туда столкнули и сверху закрыли железной решеткой.
"Надо его освободить!" - чуть было не крикнула Овдя, но прикусила язык, решив сначала взять с приятелей клятву, что они не проболтаются.
- Васек, Мишка, вы умеете держать язык за зубами?
- А что? - спросил Мишка, переглянувшись с другом.
- Нет, вы сначала скажите, сможете ли вы хранить тайну? - Овдя перешла на шепот: - Это большая тайна, самая секретная. Если кто разболтает, то меня в тюрьму посадят, а может, и убьют. Чтобы знали только я, ты и ты, - она ткнула пальцем в грудь каждому. - И больше никто на свете! Ясно?
- Ясно, - разом кивнули мальчишки. - Говори.
- А если проболтаетесь?
- Крапивой меня голого ожгешь или в зубы дашь, - сказал Мишка.
- Пусть в ящерицу превращусь, если скажу кому хоть слово! - горячо воскликнул Васек.
- Ну ладно, слушайте. Надо дядю Сергу из ямы выпустить. Я пойду и лаз открою. А вы постережете моих лошадей?
- Не забоишься? Ведь, если попадешься, Амон тебя убьет, - сказал Мишка.
- Я тихо, не увидит. Посмотрите за лошадьми?
- Лошадей побережем, не сомневайся.
Овдя побежала сначала за реку, чтобы деда Микиту до дому довести. Но старик был очень слаб, не держался на ногах.
- Ладно, полежу под черемухой до утра, - сказал он. - Ночь теплая... К утру, глядишь, опомнюсь.
Овдя рассказала старику о том, что Серга сидит в яме у Амона.
- Выручать парня надо, - сказал дед Микита. - Отправят его в уезд, наговорят на него, чего было и не было, да и засудят. Беги, дочка, к сапожнику Андрею, он придумает, как замок с решетки своротить, самой тебе не справиться.
Овдя побежал в посад.
Подойдя к дому Андрея, она увидела, что калитка заложена палкой, значит, хозяев нету дома. "Наверное, у дочери в Нюричах загостились", подумала Овдя и пошла дальше.
Солнце уже давно закатилось, на небе показались неяркие звезды, подернутые тонкой пеленой облаков. Из-за леса выглянул краешек луны.
На Нагорной, возле родника, девки пели нестройно и тоскливо:
Чудный месяц плывет над рекою...
В центре посада было тихо и темно. Люди, устав от шумного праздника, спали беспробудным сном.
В доме Амона тоже не было видно ни огонька.
"Спят", - решила Овдя и через одной ей известную лазейку в заборе пробралась во двор. Посвистела тихонько, и к ней, виляя хвостом, подбежала Сойка.
Буско - Овдя это знала - сидел на цепи, ночью его никогда не отвязывали.
Крадучись Овдя прошла на огород. Из-под черемухи, гремя цепью, навстречу ей кинулся Буско.
"Ага, его возле ямы привязали, значит, Мишка верно сказал, что Серга тут!"
- Буско, Буско! - негромко позвала Овдя.
Буско приветливо заворчал и улегся под черемухой.
Овдя подошла к яме. Она была закрыта решеткой из полосового железа. При свете поднявшегося месяца был хорошо виден замок с толстой дужкой.
- Дядя Серга! - позвала девочка. - Ты тут?
- Тут! - отозвался из ямы Сергей. - Это ты, Овдя?
- Я, я. Хочу тебя выпустить.
- Ключ принесла? - обрадовался Серга.
- Ключа нету. Замок сломать надо.
- Как его сломаешь? Мне отсюда не достать, у тебя сил не хватит. Сбегай за Андреем.
- Его дома нет. У дочери гостит.
- Может, скоро вернется. Иди посторожи у его ворот.
Так же, крадучись, как шла сюда, Овдя пошла обратно. Проходя мимо хозяйского дома, она невольно оглянулась, не следит ли кто за ней из окон, и вдруг заметила неплотно прикрытое окошко. Ей вспомнилось, что как раз в простенке у этого окна вбит крюк, на котором всегда висят ключи.
"Утащю ключ", - решила Овдя.
Сердце заколотилось от волнения и страха.
Овдя встала на завалинку, заглянула в комнату. Там громко храпел Амон, было темно и душно.
Овдя ухватилась руками за подоконник, подтянулась и уселась на подоконник верхом. Просунула руку в комнату, нащупала крюк.
На крюке висели три ключа. Сверху - короткий, с маленьким колечком; под ним - большой, как молоток, ключ от амбара; последний - небольшой плоский ключик. Значит, верхний.
Неслышно, не звякнув, Овдя сняла ключ с крюка.
В это время под Амоном заскрипела деревянная кровать.
Амон закряхтел, перевернулся на другой бок и снова захрапел.
Через несколько минут Овдя была уже у ямы.
- Дядя Серга, принесла ключ!
- Молодец! Открывай скорее!
Овдя отперла замок, Сергей изнутри поднял тяжелую решетку и вылез наружу.
- Тут они где-то собаку привязали, - вспомнил он.
- Собака меня знает.
Серга опустил решетку и снова запер ее на замок.
Овдя вывела Сергу на улицу.
- Ключ положи на место, чтобы не подумали ни на тебя, ни на работника, - сказал Серга.
Когда перебрались на другой берег реки, он сказал:
- Спасибо тебе, Овдюшка! Ты, я вижу, совсем большая стала.
Микита обрадовался, увидев Сергу.
- Ну, слава богу, а то я уж так боялся за тебя, парень. Ух, кровопийцы, душегубы! - погрозил он костлявым кулаком в сторону Амонова дома.
- Ничего, дедушка, недолго осталось терпеть, скоро мы, большевики, возьмем власть в свои руки. Тогда наступит новая, справедливая жизнь.
- И дедушке Миките вернут его землю? - спросила Овдя.
- Вернут, непременно вернут. Ну, давай прощаться, Овдюшка. Беги домой, да никому, кроме Андрея, ни слова. Поняла?
- Поняла.
Овдя пошла, но не домой, а в луга, где ее ждали Васек и Мишка.
5
Рано утром, когда взошло солнце. Мишка первым увидел, что из посада к ним идет Ерош.
- Овдя, гляди-ка, Ерош! - сказал Мишка. - Чего он вскочил чуть свет?
Испугалась Овдя, подумала: "Может, догадались, что я Сергу выпустила?" - и кинулась в кусты, притаилась.
"Если что, убегу к дедушке на хутор", - решила она.
Ерош подошел поближе, спросил, улыбаясь:
- Не спите, ребятки? Гоните коней по домам.
- Чего в такую рань? - недовольным голосом спросил Мишка. - Пусть еще попасутся.
- Пусть, - миролюбиво ответил Ерош. - Ваши пусть пасутся, я за хозяйскими пришел, надо рестанта в уезд везти.
Овдя облегченно вздохнула, вышла из-за куста, спросила:
- Всех погоним или только Буланка?
- Давай всех, солнышко-то вон уж где, не так и рано...
Вдвоем они погнали коней к посаду.
Неподалеку от половых ворот Ерош остановился и, оглядевшись по сторонам, нет ли кого поблизости, достал из-за пазухи смятую газету, сказал:
- Ну-ка, девка, ты грамотная, сказывай, про что тут написано. Да побыстрей, покуда нас не увидел кто.
Овдя, развернув газетный лист, прочла:
- "Солдатская правда". Газета так называется, - пояснила она и стала читать: - "Если сами крестьяне и батраки не объединятся, если не возьмут собственную судьбу в свои руки, то никто не освободит их от кабалы помещиков и кулаков-мироедов".
- Так и написано? - спросил Ерош.
- Так и написано.
- Ну-ну, читай дальше!
- Дальше вот что: "Солдаты! Вы - крестьяне, одетые в солдатские шинели. Помогите объединению и вооружению своих братьев - рабочих и крестьян..." - Овдя пробежала статью глазами. - Еще тут написано, что скоро народ получит всю землю и что кто был ничем, тот станет всем.
- Выходит, мне землю Амона отдадут, а сам он станет на меня батрачить? - недоверчиво проговорил Ерош.
Вдруг он выхватил газету из рук девочки, сунул за пазуху.
По большой дороге в тучах пыли мчалась упряжка. Под высокой расписной дугой сытый конь вороной масти. Шерсть на коне блестит, словно масленая сковорода. В плетушке, развалясь, сидит урядник в белом мундире.
