Александр Исаев - Теория игр
Да, такое забыть нельзя!
И если когда-нибудь я дойду до того, что стану писать мелодрамы, то в этом, старина "Комсомолец", будешь виноват ты.
... У входа в издательство с лотка торгуют книгами. Я беру свой гороскоп и раскрываю на первой странице.
"Змея-Близнецы. Очень быстрая, подвижная Змея, она юркая, пронырливая, не очень крупная, и потому ее поведение нехарактерно для большинства Змей... Личность Близнецов-Змеи полна загадочного мистического очарования, у нее достаточно уравновешенные и продуманные поступки...
Такой человек никогда не раскрывает своих целей, но достигает их неожиданно быстро и верно..."
Похоже.
Я покупаю гороскоп и вхожу в издательство.
... В кабинете редактора, помимо его хозяйки, сидит писатель Лев Царев. Местный "зубр". Недавно он вернулся из путешествия по Алабаме - что значит Перестройка! - и делится сейчас впечатлениями.
Царев патронирует меня. Десять лет назад, когда я принес в Союз писателей свой первый рассказ, он первым прочитал его и, в качестве члена редколлегии, рекомендовал для публикации журналу "Дальний Восток".
Кстати, и тот мой рассказ, что после долгих мытарств угодил в литературный альманах (собственно говоря, здесь я из-за него), фактом своего обнародования обязан прежде всего ему - Цареву.
- Старик, я слышал, у вас директора выбирают, - говорит Царев. Рискнуть не хочешь?
Вот чего не хочу, того не хочу! Во-первых, я - марксист. В том смысле, что больше всего ценю свободное время. ("Праздность - мать совершенства". О.Уайльд.) Во-вторых, я - гедонист! И в-третьих, у меня, как мне кажется, есть чувство юмора. Возглавлять институт экономики в стране, где нет Экономики как таковой, - это, на мой взгляд, уже патология.
Однако Царева в свои "размышлизмы" я не посвящаю.
- Директор - это завхоз со степенью, - шучу я.
- Ну, как знаешь, - едва ли не с обидой говорит Царев. - Тебе видней!
Царев уходит.
Редактор - ее зовут Инна Акимовна - приносит из производственного отдела гранки моего рассказа.
- Чай будете? - спрашивает она.
- Спасибо, - киваю я.
(Я уже в тексте.)
Инна Акимовна включает электрический чайник. Она не подозревает, что является автором моего любимого афоризма: "Русская литература - девушка серьезная, ее нахрапом не возьмешь".
... Знакомство с гранками окончено. Ну, что? Вполне сносно. Есть несколько ритмических сбоев (исправлять уже поздно), но в целом: потянет!
- По-моему, съедобно, - констатирую я.
- Главное, что автору нравится, - язвит Инна Акимовна.
И то верно!
Виктория приходит уже в сумерках. Я помогаю ей раздеться, цепляю на вешалку кроличий полушубок (у жены директора шубейка могла быть и покруче), достаю из рундука ее тапки...
В комнате Викторию ждет накрытый сервировочнный столик на колесах. Три анемичные гвоздички - дань чувствительной натуре Виктории.
Виктория берет с полки книгу Марины Влади "Владимир, или Прерванный Полет" (я купил ее во время последней командировки в Москву) и садится на диван.
Я открываю шампанское (разумеется, без выстрела); наполняю бокалы...
И как бы спохватившись (что там у нас по программе?), при помощи пульта включаю "видик".
Во весь экран появляется... не буду говорить что.
"Пардон!"
Я нажимаю на "stop" и включаю перемотку кассеты назад - к началу фильма. Если эту видеопродукцию можно назвать фильмом!
Пока кассета перематывается, я предлагаю выпить.
"Сейчас Виктория сделает глоток и спросит: "Полусладкое?"- мысленно говорю себе я. - А я отвечу: "Другого не держим".
Виктория (делает глоток):
- Полусладкое?
- Р а з у м е е т с я, - не без удовольствия щелкаю я по носу своего внутреннего редактора (чтоб не сильно гоношился).
Раздается щелчок. Это кассета, перемотавшись до конца, сейчас пускается в новый путь в режиме "play".
На этом под официальной частью можно подводить черту: более благодарного зрителя "порнухи", чем Виктория, найти трудно.
Я допиваю шампанское и какое-то время смотрю в окно. Там, ей богу, интересней! В освещенных окнах соседней девятиэтажки видны фигурки людей...
К тому же содержание фильма я могу воспроизвести по кадрам, не говоря уже о диалогах, состоящих из двух реплик: "Fuck me!" и "Oh-h-h!"
Так и есть. С экрана доносится:
- Fuck me!
- Oh-h-h!
Я наклоняюсь к Виктории и прикасаюсь губами к ее щеке...
Виктория настолько погружена в происходящее на экране, что даже не замечает этого.
Мне не остается ничего другого как действовать более активно...
Года два назад в институт завезли импортный ширпотреб. (Мне тогда еще достался индийский пуловер.) Дефицит распределяли в лучших традициях военного коммунизма. Причем, в два этапа. Сначала жеребьевку проводили между отделами, а затем - внутри каждого.
Особой популярностью среди женской половины института пользовались японские бикини, в комплекте из семи предметов, на каждом из которых был указан день недели. Так называемая "неделька". Ну а поскольку на всех "неделек" не хватало (на то он и дефицит!), наши женщины приняли единственно верное решение: взять и поделить трусы поштучно. Не взирая на дни и недели!
Виктории, судя по всему, достались "понедельник", "среда" и "суббота". Во всяком случае, мне другие дни не попадались.
"Итак, что тут у нас сегодня? "Saturday" - суббота. Ура! Завтра воскресенье! На работу можно не идти!"
... Виктория сатанеет на глазах. Никогда бы не подумал, что свальный грех - даже: его иллюзия! - способен на такое. Из флегматичной жеманницы, с филологическим образованием, она превращается в пантеру...
- Fuck me!
- Oh-h-h!
Я прикладываю немало усилий, чтобы удержать ее в рамках контролируемой мной амплитуды...
- Fuck me!
- Oh-h-h!
"Свинья Вольдемар! Прохлаждается, понимаешь, черт знает где, а ты тут отдувайся за него..."
- Fuck me!
- Oh-h-h!
Наконец мы выходим на финишную прямую и, описав "петлю Нестерова", валимся без сил.
Кажется, я даже засыпаю.
В чувство меня приводит знакомое:
- Fuck me!
- Oh-h-h!
Я протягиваю руку, чтобы обнять Викторию, но она холодно отстраняется.
- Мне пора.
Виктория поднимается и начинает одеваться...
Свою порцию непристойностей она, надо полагать, на сегодня уже получила и теперь возвращается в свое обычное амплуа - заботливой матери, верной жены, всеми уважаемого сотрудника информационного отдела.
Но я без претензий!
2.
Итак, у нас появился первый - в смысле очередности - кандидат на роль директора. Им стал коллега Виктории, с говорящей фамилией Панюхов. Майор-штабист в отставке. Болван, на мой взгляд, редкий.
Об этом мне сообщает все та же вездесущая Галина Ивановна, едва ли не вибрируя от возмущения.
(По-моему, все наши тетки, особенно те, кому за пятьдесят, помешаны на Вольдемаре. Ну, как же! Он такой импозантный, такой куртуазный и такой благородный-благородный...
Как ИМ кажется!)
- Представляете? - негодует Галина Ивановна.
Конечно, представляю!
... На насесте, распушив хвост, сидит павлин с головой Вольдемара. И вдруг откуда-то сверху на него сваливается какой-то урод. Гибрид вороны и селезня. С утиным рылом Панюхова. Благоухающий всеми соцветиями гарнизонной парикмахерской.
Чего ж тут не представлять?
Но это не все.
... Диалог в курилке. Накануне выборов.
- Вы за кого? За СВИРСКОГО или за ПАНЮХОВА?
(Одна постановка вопроса чего стоит!)
И наконец.
Оглашаются итоги выборов директора. Разумеется, с трибуны.
- ... большинством голосов директором института избран Вольдемар Свирский!
(Аплодисменты.)
- Борьба была нелегкой,- продолжает оратор.- Соперники были достойные (надо полагать, друг друга). Но тем ценней победа...
Класс! Легким росчерком пера Панюхов оказывается рядом со Свирским. На ТОЙ САМОЙ лестнице.
Учитесь, Галина Ивановна!
- Он что не понимает? - все еще негодует наша "сестра-хозяйка". - У него же нет никаких шансов!
С Галиной Ивановной трудно не согласиться, но сегодня у меня игривое настроение.
- Я бы так не сказал, - покачиваю я головой.
- В смысле? - сразу теряется Галина Ивановна.
- Насколько я знаю, Панюхов пользуется большим уважением, - вхожу я в роль, - и у него в институте немало сторонников.
(Одним из которых, судя по всему, являюсь я сам.)
- Но он же... дурак! - почему-то шепотом говорит Галина Ивановна.
- Ну что значит "дурак"? - с недовольным видом спрашиваю я. - Знаете, кем он был в армии?
- Ну, кем? Штабистом, - вяло реагирует Галина Ивановна.
Я покачиваю головой:
- Ана-ли-ти-ком! И потом, с чего вы взяли, что выбирают самых умных? Демократия - это, я вам доложу, не фунт изюма!
(Тут я, кажется, переборщил.)
- Вы шутите! - осеняет Галину Ивановну.
Шучу! Конечно, шучу...
- Ну, Игорь Александрович!..
Едва ли не в припрыжку Галина Ивановна в ы п а р х и в а е т из кабинета.
Да, как мало надо, чтобы сделать человека счастливым. Сначала отнять, а потом вернуть.
