Ольга Морозова - Только теннис
Однажды мама не оставила мне денег на мороженое. Его продавали с тележек на колесиках, и, когда привозили на нашу улицу, визг стоял страшный. А у бабушки денег не оказалось. Перерыли весь дом. Надо было набрать рубль десять копеек старыми деньгами. Шел 1961 год, меняли деньги. Собирали с бабушкой по копейке, а оказалось, что по новому курсу их надо в десять раз меньше. Получалось, что нужно не сто десять копеек, а всего одиннадцать. Когда я это сообразила - счастью не было конца. Вот и помнятся эти минуты по сей день.
Прошло много лет, пока я поняла, как хорошо мне жилось в большой семье, в деревянном доме на улице Мишина. Чего нельзя сказать, как выяснилось, о папе с мамой. Мама, добрый и ответственный человек, семейный воз тащила на себе. Наверное, в какой-то момент она надорвалась. Отец должен был принять мужское решение, пойти на любой шаг, может быть, даже снять комнату, ждать получения собственного жилья, но свою семью из общего дома увести. Но он этого не сделал.
Какое-то облегчение наступило, когда семья разъехалась, но спустя год с нами стала жить бабушка, уже страдавшая склерозом. И опять все легло на мамины плечи, отношения с отцом становились все хуже и хуже. Родители развелись, когда я уже была замужем.
Новая семья у отца так и не сложилась. В конце концов летом он жил с нами на даче. Мы с Витей там почти не бывали, в отличие от мамы и Кати. Одна она жить там боялась. А отец любил копаться в земле, считая, что, выращивая пучок лука или салата, занят очень важным делом. Я еще кое-как терпела, когда он меня поучал, что и куда надо сажать, ругал, что саженцы я не те купила и что дорого заплатила. Маме бы прибраться, занавески повесить, чтобы цветочки стояли. Маму же возмущало поведение отца: "Ты посмотри, как разошелся, можно подумать, что он здесь хозяин!"
В двадцать два года я вышла замуж, и мы с Витей стали жить отдельно. Конечно же я вздохнула с облегчением. Ведь когда я приходила домой, мама, видя во мне спасителя, начинала рассказывать о своих бедах. Эти разговоры меня страшно подавляли. Нормально отдохнуть дома, живя в одной комнате с бабой Грушей, было невозможно. Но как только я в 1969-м перешла в ЦСКА, мне сразу дали однокомнатную квартиру. В том же году я впервые выиграла чемпионат СССР, и в ЦСКА пришла телеграмма из "Динамо" примерно такого содержания: "Поздравляем армейцев с чемпионкой страны динамовкой Морозовой". Но об этой спортивной части моей биографии - позже.
Первая наша с Витей квартира вид имела казенный, в ней в ожидании лучшей доли жили по очереди то футболисты, то хоккеисты. Маленькая, на первом этаже. Окна упирались в завод пиломатериалов. Имелось и преимущество: в двух шагах от ЦСКА. Потом Витя, начав службу в армии, получил собственное жилище, и мы, объединив две квартиры, переехали в двухкомнатную на Бакунинской. И уже позже, когда я стала известной спортсменкой, по распоряжению тогдашнего министра обороны Андрея Антоновича Гречко, страстного теннисиста, нам дали трехкомнатную квартиру на улице Рылеева.
Мы с мужем так хорошо и давно друг друга знали, что никаких особых перемен у нас в жизни после того, как мы поженились, не произошло.
Когда мне было двадцать, и у нас разгорались ссоры с Аликом Метревели, я кричала: "Женщина и мужчина должны быть во всем равны". В сорок я поняла, что это глупость. У женщин должна быть своя, женская доля. Они должны иметь профессию, но все же для того чтобы семья была нормальной, для того чтобы дети воспитывались хорошо, надо делать то, что предназначено природой: мать должна быть с детьми. В годы, о которых я вспоминаю, это мало кому удавалось.
Когда Билли-Джин Кинг, выдающаяся американская спортсменка, заработавшая на теннисе миллионы, призывала меня бороться за равноправие, напирая на то, что вот я, сделав карьеру, должна быть довольна судьбой, я отвечала ей, что главная карьера - быть женщиной, воспитывать детей и просто быть женой.
Каждый вправе выбирать свой путь. Моя бабушка, которая нигде не служила, а растила троих детей, не понимала, переехав в Москву, зачем женщина должна идти на службу. Она делала всю работу по дому - это большой труд.
Что касается меня, моя жизнь с десяти лет заполнена спортом. И поскольку в этой жизни я представляю интерес не как жена или мама Кати, то пора переходить к основной теме этой книги - теннису.
Я приобщилась к этому спорту в детстве во многом благодаря моему соседу Вите, вернее его однокласснице, будущей известной теннисистке Тане Чалко, которая занималась в группе знаменитого в Москве тренера Нины Николаевны Лео. Витя, поддавшись Таниному порыву, тоже записался в секцию, правда быстро остыл, но успел выклянчить у Тани ракетку. Она была доброй и безалаберной, раздавала все, что имела. Двигало Витей только одно желание: гордо пройтись с ракеткой по двору. Как только он с ней появился во дворе, началось сумасшествие. Через четыре дома от нашего стоял гараж. Чей он, никто не знал, но гараж большой, с огромными воротами, и мы с утра до вечера единственным мячом долбили эти ворота. Забыты были все игры, никаких там классиков, прыгалок, салочек, только и знали что били мячом о ворота. И хотя я была одной из младших, но старшим не проигрывала. Вите наконец надоело коллективное владение его ценностями, ракетку он и в глаза не видел, и тогда он, умный парень, внес идею: зачем бить по очереди, когда можно в секцию записаться, а там ракетки дадут всем. Отправились в теннисную секцию. Благо, "Динамо" рядом, за забором! Перелезли. И сейчас в "Динамо" огромные двери, можно представить себе, какими же они мне казались в десять лет?! Мы с трудом открыли их, вошли, и прямо перед нами Доска почета. А на ней фотография Ани Дмитриевой с Ниной Сергеевной Тепляковой. Аня в тот, 1959 год стала чемпионкой СССР. Такая симпатичная, волосы связаны сзади в "хвост", как потом было у моей Катьки. Витя говорит: "Видишь тетку на фотографии, она чемпионов воспитывает, когда придешь первого сентября, иди сразу к ней". Мы попрыгали, нас посмотрели и сказали: начало занятий 1 сентября. Записала нас к себе Нина Николаевна Лео.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
1 сентября 1959 года я явилась, как мне было велено, на динамовские корты, но не к тому тренеру, куда меня записали, а к Нине Сергеевне Тепляковой. Для такой послушной девочки, как я, это было актом мужества. Но тут не разум чутье сработало: идти надо туда, где делают чемпионов, хотя толком я не знала, что это такое. Думаю, что криминала особого не произошло, так как детей набирали много и, конечно, Нина Николаевна Лео просто не помнила, кто к кому записан.
Я знаю, благодаря чему сумела выдержать первый в жизни спортивный экзамен. Нина Сергеевна объясняла, как правильно произвести удар, особенно его завершение: главное - обхватить шейку ракетки левой рукой после замаха и удара. Это то, что называется "проводкой". Я и сейчас, спустя годы, своим друзьям-любителям и даже своим девочкам-профессионалам повторяю: "Окончание, окончание..." Логика в таком движении есть, хотя в современном теннисе оно непопулярно. Никто на отборочном экзамене не доводил ракетку, кроме меня, до конца. Думаю, моя послушность, а главное, худоба помогли мне и дальше остаться у Тепляковой.
В то время никакого ажиотажа вокруг тенниса не было, в секцию записывали свободно, конкуренция существовала только у Нины Сергеевны: она тогда уже была знаменитым тренером, и все те, кто пытался устроить ребенка играть "по знакомству", шли прямиком к ней. Но она брала далеко не всех.
Зимой мы занимались четыре раза в неделю, но в один из дней ползала отдавали футболистам или легкоатлетам. Одно занятие целиком посвящалось физической подготовке. Мои успехи начались с тринадцати лет, когда я перешла в школе во вторую смену. Теперь Нина Сергеевна специально ради нас, нескольких девочек, приходила утром на корт в те часы, которые ей никто не оплачивал. Тренировалась я в трикотажном синеньком костюмчике за три рубля, который, кстати, купить было нелегко. Мама мне достала китайские полукеды, и мне казалось, что в костюмчике, кедах и с ракеткой в руках я настоящая красавица. Честно признаюсь, сумку, возвращаясь с тренировки, я никогда не разбирала сама и, конечно, ничего не стирала, мама меня баловала. Но всегда собиралась на тренировку самостоятельно, доверить такое важное дело я не могла даже маме.
Как и все новички, я начинала изучать теннис у стенки. Для меня важными были любые замечания Нины Сергеевны, даже такие: "Молодец, все исправила!", или: "Ничего не сделала!" Потом у нас появился тренер по легкой атлетике Юрий Анатольевич, отец будущей теннисной звезды Наташи Чмыревой. Больше двух замечаний он, как правило, мне не делал. Не с первого, так со второго раза любое упражнение у меня получалось. Ну а что касается теннисной техники, там, конечно, было сложнее, но я старалась изо всех сил, чтобы Нина Сергеевна оставалась мной довольна.
У стенки я играла два года, на корт меня не пускали, но, в отличие от многих, мне и такая игра нравилась. Но больше всего я любила эстафеты, которые проводили в конце физподготовки. Кто быстрее проскачет на левой ноге? Кто на правой? Кто раньше влезет по канату? Каждый по школе помнит подобные состязания, я же их ждала, как праздника. Позже я поняла, что в таких эстафетах проявляются лучшие спортивные качества.
