Саид Курбан - Али и Нино
Клянусь Аллахом, зря русские хвастают своим умением есть с помощью ножа и вилки. Этому любой дурак научится за месяц. Я и сам прекрасно управляюсь ножом и вилкой, и знаю, как следует держать себя за европейским столом. Но за свои восемнадцать лет мне так и не удалось научиться есть с такой элегантностью, как это делали дядя и отец. С помощью лишь трех пальцев они могли съесть любое из бесчисленных восточных блюд.
Нино нашу манеру есть называет варварской. В доме Кипиани всегда едят по-европейски, за столом. Мы же садились за стол только в том случае, если у нас в гостях были русские. Нино ужасалась, пытаясь представить себе, как я сижу на ковре и ем руками. При этом она забывала, что ее родной папочка в первый раз взял вилку в руки в двадцать лет.
Трапеза окончилась. Мы ополоснули руки, и дядя прочитал короткую молитву. Слуги убрали посуду с остатками еды, подали маленькие чашечки с крепким чаем. И, как полагается после сытного обеда, дядя завел разговор о том о сем. Отец говорил совсем мало, что же касается меня, то я вообще не имел права вступать в их беседу. Этого требовали правила приличий. Говорил только дядя, и преимущественно о временах великого Насреддин шаха, при дворе которого дядя играл, несомненно, большую, но еще не до конца понятную мне роль.
- Тридцать лет пользовался я благосклонностью шахиншаха. Трижды его величество брал меня с собой в зарубежные поездки, в которых я имел возможность изучить мир кяфиров. Мы бывали во дворцах императоров и королей, встречались с самыми знаменитыми христианами нашего времени. Удивительно живут они, и самое удивительное - это их отношение к женщинам. Европейские женщины, даже жены императоров и королей, ходят во дворцах почти голые, и никто не обращает на это никакого внимания. Либо христиане не настоящие мужчины, либо тут что-то другое. В то же время этих кяфиров может взволновать сущий пустяк. Как-то его величество был приглашен на обед к одному из королей. Рядом с ним села королева. На тарелке его величества лежал аппетитный кусок курицы. Шахиншах с присущей ему галантностью изящно взял тремя пальцами этот кусок и положил его на тарелку королевы. Та побледнела, перепугалась, чуть в обморок не упала.
Позже мы узнали, что многие придворные и принцы совершенно испорчены милосердием и добротой своего короля. А посмотрите, как низко ценят европейцы женщин! Мужчины демонстрируют на весь мир голые тела своих жен, а прилично обращаться с ними так и не научились. После обеда французский посол даже обнял королеву и под звуки какой-то ужасной музыки закружился с ней по залу. А король и его генералы спокойно смотрели на это, и никому не пришло в голову защитить честь своего государя... В Берлине мне, вообще, довелось попасть в необычайный театр. Он называется опера. На сцене отвратительно пела какая-то толстая женщина. Называлось это представление "Африканка". Его величеству очень не понравился голос певицы. Император Вильгельм заметил это и приказал тут же на сцене подвергнуть ее наказанию. И вот в последнем действии на сцене появилось много негров, они разожгли большой костер. Певицу связали по рукам и ногам, положили на костер и сожгли на медленном огне. Его величество был доволен. Потом, правда, один человек пытался доказать нам, что костер был не настоящим, но мы не поверили этому, потому что крики певицы очень напоминали крики неверной Хурриет-уль-Айи, которую незадолго перед тем сожгли в Тегеране по приказу его величества.
Дядя умолк, погруженный в воспоминания. Потом глубоко вздохнул.
- Одного я не могу понять в христианах, - продолжал он, - они располагают самым лучшим оружием, у них мощная армия, военные заводы, производящие все, что нужно для победы над врагом. Человек, который придумывает, как можно быстро и спокойно уничтожить побольше врагов, получает большую денежную премию, орден. Это правильно. Потому что война вещь нужная. Но, с другой стороны, европейцы строят больницы, а ученый, который находит средство против смерти, и врач, помогающий во время войны солдатам противника, пользуются всеобщим уважением и тоже награждаются орденами. Это всегда удивляло его величество: почему люди за совершенно противоположные дела получают одни и те же награды? В Вене он говорил на эту тему с императором, но и тот не смог дать этой странности удовлетворительного объяснения. Более того, европейцы презирают нас за то, что для нас враг - это враг, и мы беспощадно убиваем его. Они презирают нас за то, что нам дозволено содержать по четыре жены. Хотя многие из них содержат и больше. И все же они презирают нас за то, что мы живем, соблюдая требования Аллаха.
Дядя снова умолк.
В лучах заходящего солнца его тень напоминала силуэт старой, тощей птицы. Вдруг он поперхнулся и старчески закашлял.
- Мы делаем все что требует от нас Аллах, - сказал он, откашлявшись. А европейцы не выполняют требований своего Бога. Однако несмотря на это, Бог дает им все больше сил и мощи, у нас же он ее отнимает. Кто объяснит мне, почему так происходит?
Мы не в состоянии были объяснить этого. Старый и усталый дядя поднялся и медленной походкой удалился в свою комнату. Отец пошел за ним. Слуги убрали чашки, и я остался на крыше один. Спать мне не хотелось.
На город опускалась ночная мгла, сейчас он напоминал зверя, притаившегося и готового к прыжку. Передо мной лежали, по сути дела, не один, а два города, сросшиеся, как две половины ореховой скорлупы.
Скорлупой был внешний город, лежащий по другую сторону древней крепостной стены. Улицы в том городе были широкие, дома - высокие, а люди алчные и суетливые. Главным в жизни того города была нефть, добываемая в нашей степи. Именно она приносила основной доход. Во внешнем городе были театры, школы, больницы, библиотеки, полицейские, красивые женщины с обнаженными плечами. Если там стреляли, то только из-за денег. Граница между Европой и Азией тоже проходила по внешнему городу. И самое главное там жила Нино.
А по эту сторону крепостных стен улицы были узкими и кривыми, как восточный кинжал. Если там, за крепостной стеной, в небо вонзались вышки нефтяных промыслов Нобеля, то здесь - в пушистые облака возносились минареты мечетей. Здесь, у восточной стены Старого города возвышалась Девичья башня, которую очень давно велел воздвигнуть правитель Баку Мухаммед Юсиф хан в честь своей дочери, на которой он хотел жениться. Но свадьбе не суждено было состояться. Девушка бросилась с башни в тот момент, когда отец поднимался по лестнице в покои дочери. Камень, о который разбилась девушка, называется "камнем девственницы" и невесты перед свадьбой иногда приносят к нему цветы.
Много крови пролилось на улицах нашего города за прошедшие столетия.
Прямо напротив нашего дома стоят ворота князя Цицианишвили.
Это было много лет назад, когда Баку еще принадлежал Ирану и правитель Азербайджана должен был платить шаху дань. В Баку в те годы правил Гасанкули хан, а князь Цицианишвили был генералом царской армии и командовал войсками, осадившими Баку. Гасанкули хан заявил, что он готов сдать город, открыл ворота и впустил князя. Князь вошел в Баку в сопровождении всего нескольких офицеров. На городской площади как раз у этих ворот было устроено большое празднество, горели костры, жарились целые туши буйволов. Успокоенный и утомленный князь склонил голову на грудь Гасанкули хана. И тогда мой предок Ибрагим хан Ширваншир подал правителю большой кривой кинжал, которым Гасанкули хан спокойно перерезал горло князю. Голову генерала положили в мешок, посыпали солью, и мой прадедушка отвез ее в Тегеран шахиншаху.
Чтобы отомстить за это убийство, царь послал в Баку большую армию. Гасанкули хан велел крепко запереть городские ворота, а сам спрятался во дворце, где все дни проводил в молитвах, прося Аллаха о спасении. Когда же царские войска приступили к штурму крепостных стен, Гасанкули хан подземным ходом пробрался к морю и бежал в Иран. Но прежде чем уйти, он написал на дверях подземного хода всего одну фразу: "Кто думает о завтрашнем дне, тому никогда не стать храбрым".
Теперь этот подземный ход завален.
Возвращаясь из гимназии, я часто прохожу мимо полуразрушенного дворца. Его судилище с массивными мавританскими колоннами сейчас пусто и безлюдно. Если кто-то хочет защитить свои права, он должен обратиться к русским судьям, в русские суды, которые находятся за пределами крепостных стен. Но мало кто обращается в русские суды. И не потому, что судьи там плохи или несправедливы. Совсем наоборот, они гораздо мягче и справедливей, чем этого хотелось бы, поэтому их милосердие и справедливость не понятны и не по нраву нашему народу. Русские судьи, например, воров сажают в тюрьму, а там их содержат в чистых камерах, кормят, дают чай и даже сахар. Это никому не приносит пользы, и в первую очередь тому, кого обокрали.
Народ, конечно, недоволен и сам защищает свои права. После обеда жалобщики приходят в мечеть, где сидят в круг старые, мудрые люди, которые решают все вопросы по законам Аллаха и шариата: "Око за око, зуб за зуб".
