Лидия Иванова - Искренне ваша грешница
слишком интимном не принято говорить,
раскрыть свою душу, обнаружить в ней все то,
чем живет она, считается неприличным,
почти скандальным.
Николай Бердяев
- Итак, мой друг, вы спрашиваете, почему изменяет женщина?
Я ценю ваше любопытство и готова его удовлетворить. Наберитесь терпения, и я расскажу вам свою жизнь. Интимную жизнь женщины. Память об этой далекой молодой жизни очень дорога мне. Но я не хочу уносить с собой в могилу те нерассказанные моменты любви и восторга, гнева и отчаяния, радости и горя, что всегда сопровождают любящие или влюбленные сердца. Пусть прочтут это те, кто любит, и те, кто хочет любить. Никакой особой цели я не ставлю, кроме одной: показать, как противоречива и многогранна душа обыкновенной в жизни и необыкновенной в любви женщины. И насколько она "изменяет" в общепринятом смысле этого слова, оставаясь, однако, верной самой себе. Хочу, чтобы собственническая натура любого мужчины усомнилась в себе и приняла как должное свободу женщины.
Мой друг! Вы прекрасно помните, что я прожила в замужестве долгую жизнь двадцать четыре года! Не пытайтесь подсчитывать - двадцать два из них я изменяла мужу, но не себе. Поэтому сразу отбросим банальный вопрос: "А муж?" "Муж объелся груш", - отвечу. Я не собираюсь давать никаких объяснений по этому поводу - я ведь не на Суде!
КАВАЛЕР ДЕ ГРИЭ
Кавалер де Гриэ! - Напрасно
Вы мечтаете о прекрасной,
Самовластной - в себе не властной
Сладострастной своей Маnоn.
Вереницею вольной, томной
Мы выходим из ваших комнат.
Дольше вечера нас не помнят.
Покоритесь, - таков закон.
...
Долг и честь, Кавалер, - условность.
Дай Вам Бог целый полк любовниц!
Изъявляя при сем готовность...
Страстно любящая Вас
- М.
И раньше, и теперь эти великолепные стихи Марины Цветаевой ассоциируются с ним и со мной тоже. Мне нравятся слова "самовластной - в себе не властной" они так подходят к моему характеру, что я вольно или невольно отождествляю себя с Манон, а его - с кавалером де Гриэ.
Не знаю почему, но на протяжении этого романа мне очень нравилось учить стихи Цветаевой наизусть и при каждом свидании поражать своего "кавалера" новым открытием поэта. Это была необременительная задача, скорее приятная, и до сих пор на сцене я читаю стихи, выученные тогда, - конечно, со значением, с намеком. Меня часто выручает Марина Ивановна, потому что лучше, точнее и острее о любви никто не сказал. Я благодарна своему "кавалеру": роман закончился, а стихи остались со мной на всю жизнь. И в этой книге я часто обращаюсь к ее стихам.
Итак, с чего же все началось? Со взгляда! Как всегда! Взгляд, как выстрел, убивает сразу или не задевает вовсе. Мой взгляд и его встретились... и я увидела синие глаза, яркие губы, красивые зубы, и все это складывалось в очаровательную, обескураживающую улыбку. Еще нет слов, но уже есть улыбка, а это как приглашение: заходите, заезжайте в ворота моей души, хочу знать, кто вы... Иногда слова излишни. Игра взглядов так увлекает, они красноречивее слов говорят, что все уже случилось. Это или сразу, или никогда.
- Мой друг, два слова в оправдание: я, конечно, художник - в том смысле, что не могу спокойно пройти мимо красоты. Красота меня останавливает и завораживает, особенно мужская. Красивый мужчина для меня как хорошая живопись - я могу любоваться им часами.
Вот мне и явилась "картина"! Он был необыкновенно хорош! И потянуло! Толкнуло сразу! Почему?
Это всегда загадка, и я ее себе объясняю так. Совпало! Мое внутреннее состояние ожидания и эта незапланированная встреча. Одна искра высекает другую. А дальше - и пошло, и поехало! - покатило! Типичная схема - меняются только города, обстоятельства и герои.
...В то, теперь уже исторически далекое, время слова "пионерский лагерь" произносились нами с надеждой и радостью, с предвкушением чего-то нового, неожиданного. Хотелось приключений, желательно с любовью, желательно с продолжением. Хотя "пионерский" роман так же, как и "курортный", обречен на быстрый конец.
...Зима. Каникулы. Дети. Мероприятия. Я - старшая пионерская вожатая. Он вожатый второго отряда. Впереди Новый год, елка, праздник.
Наша "лав стори" уже началась. Пока я только говорю немного нежнее, чем с другими, смотрю ласковей, чем на других, останавливаю свой взгляд и любуюсь им издали, но сигналы посылаю и посылаю. И вижу, как он принимает их, как вздрагивает, будто от стрелы Амура, вонзившейся в него, как оборачивается, ищет причину, а она - в моем сердце, в мыслях, в глазах.
Мне сразу становится весело и жить, и работать. И усталость не берет, и по лагерю летаю, как птица, и всех уже люблю: и детей, и вожатых, и его.
Это, конечно, любовь!
Кого люблю, с того больше всех и спрашиваю. Поэтому ему дала самое трудное задание - комментировать по ТВ репортаж с новогоднего бала. Экран телевизора установили тут же на сцене. Это была большая рамка с выключателями, а ведущий должен был "войти в экран" прямо на сцене.
Он сел, открыл рот, смутился и.... молчит. Потом взял микрофон - весь зал, "его" дети, персонал напряженно ждут. Но ничего не происходит. Куда только подевались его раскованность, словоохотливость, обаяние, смелость. Оробел! Не смог! Не выдержал - и под аплодисменты "вышел" из телевизора, так и не сказав ни слова. Потом ему было стыдно в глаза мне смотреть, а мне неудобно было за него. Но в потоке пионерских будней это маленькое ЧП скоро забылось. И мы снова "пасли" друг друга. Он, проходя мимо, обязательно касался меня рукой, я же непременно, объясняя что-то, с улыбкой смотрела на него. И этот условный язык отчетливо сулил быстрое и легкое сближение, которого мы оба хотели. Это можно было видеть невооруженным глазом. Дети всегда безошибочно угадывали, кто в кого влюблен, им нравилось, когда взрослые влюблялись: они тогда были добрые и веселые, и дети их не раздражали.
Я работала вместе с подругой, к которой на встречу Нового года не приехал друг. Она очень огорчилась: к кому бы ей примкнуть - и... примкнула к нам, чего я меньше всего хотела. Мы были уже так наэлектризованы, что поднеси спичку - и мы загорелись бы, как сухие дрова. Нам никто не был нужен, тем более несчастная подруга, которой после двух бокалов шампанского любой мужчина нравится. А тут такой! Первый раз дрогнула от ревности - пили, говорили, пели и... ждали, кого он выберет. Господи, как я боялась, что ему понравится она! Глаза горели теперь у всех. Что было делать? Как делить?
Подруга любила выпить и с горя "хватанула" лишнего.
- Ребята, - пролепетала она, - доведите меня до дома.
Мы бережно довели ее до квартиры, в которой нас поселили вдвоем, уложили на кровать в соседней комнате. В нашем распоряжении осталась большая комната, кладовка и кухня. Меня часто спрашивают молодые, как перейти из вертикального положения в горизонтальное, не скажешь же прямо, зачем пришел?! И не надо говорить - надо действовать. Я только подошла к нему поближе, заглянула в красивые глаза:
- Боже мой! Это же цвет морской волны. Это же море. Оно плещется в твоих глазах. Я вижу волны. Отлив, прилив. Кто же тебе подарил такие глаза? спросила я.
Он, смущенный, сел на стул, а я подошла сзади, положила ему руки на плечи, наклонила голову, принюхалась, как собачка, вбирая в себя запах его волос. Уже от этого закружилась голова, и я совсем легонько поцеловала его волосы. Это и стало "спичкой" - вспыхнул пожар. Ох какой пожар! Он, конечно, как всякий нормальный мужчина, только и ждал этого сигнала. Он завел правую руку назад-вверх, обхватил меня за шею, повернул как-то ловко, и я оказалась на его коленях. И поцелуй! Этот поцелуй! Если бы даже вдруг после этого поцелуя больше ничего и не было, все равно он остался бы в моей памяти навсегда. Это всем поцелуям поцелуй! Значение поцелуя невозможно переоценить, он - пролог.
"Поцелуй - это первое звено в цепи телесной близости, рожденное влюбленностью; первый шаг ее жизненного пути", - писала в свое время поэтесса Зинаида Гиппиус.
Поцелуй расскажет о человеке, о его половой сущности гораздо больше, чем он сам!
Мой "кавалер де Гриэ" делал это отменно: когда сомкнулись уста, заговорил язык, руки дополняли его, глаза горели, тело начало дрожать... Ну что тут было делать! И я, как охотник, которому дорого досталась добыча, потащила... в кладовку, в которой всего-то и было, что стол. Под этот стол я его и затолкала и сама как-то еще там уместилась. Он потом спрашивал, почему я его туда упрятала? Не знаю. Сработала подкорка: вдруг подруга проснется, вдруг начальник лагеря придет, вообще вдруг... отнимут.
По темпераменту мы были похожи, и потому наш первый шаг близости напоминал боевое сражение, когда неизвестно, кто победитель, кто побежденный. Инициатива переходила из рук в руки и из ног в ноги. Поцелуи следовали один за другим мы упивались, дорвавшись друг до друга. Это был супермужчина, я не забуду его никогда!
За много лет, пока он оставался моим любовником, ни разу не возникал вопрос "может - не может". Он всегда был в боевой готовности, с запасом прочности и с багажом неистовости, ласковости, милой застенчивости после бурной страсти...
