Василий Шукшин - Классный водитель
Во дворе РТС его окликнули.
- Свои, - сказал Пашка.
- Кто свои?
- Холманский.
- Командировочный, что ль?
- Ну.
В круг света вышел дедун сторож, в тулупе, с берданкой.
- Ехать, что ль?
- Ехать.
- Закурить имеется?
- Есть.
Закурили.
- Дождь, однако, ишо будет, - сказал дед и зевнул. - Спать клонит в дождь.
- А ты спи, - посоветовал Пашка.
- Нельзя. Я тут давеча соснул было, дак заехал этот...
Пашка прервал словоохотливого старика:
- Ладно, батя, я тороплюсь.
- Давай, давай. - Старик опять зевнул.
Пашка завел свою полуторку и выехал со двора РТС.
Он знал, где живет Настя - у самой реки, над обрывом.
Днем разговорились с Прохоровым, и он показал Пашке этот дом. Пашка запомнил, что окна горницы выходят в сад.
Сейчас Пашку волновал один вопрос: есть у Платоновых собака или нет?
На улицах в деревне никого не было. Даже парочки попрятались. Пашка ехал на малой скорости, опасаясь влететь куда-нибудь.
Подъезжая к Настиному дому, он совсем почти сбросил газ, вылез из кабины. Мотор не заглушил.
- Так, - негромко сказал он и потер ладонью грудь: он волновался.
Света не было в доме. Присмотревшись во тьме, Пашка увидел сквозь голые деревья слабо мерцающие темные окна горницы. Сердце Пашки громко заколотилось.
"Только бы собаки не было".
Он кашлянул, осторожно потряс забор - во дворе молчание. Тишина. Каплет с крыши.
"Ну, Пашка... или сейчас в лоб получишь, или..."
Он тихонько перелез через низенький забор и пошел к окнам. Слышал сзади приглушенное ворчание своей верной полуторки, свои шаги и громкую капель. Весна исходила соком. Пахло погребом.
Пашка, пока шел по саду, мысленно пел песню про восемнадцать лет, одну и ту же фразу: "В жизни раз бывает восемнадцать лет". Он весь день сегодня пел эту песню.
Около самых окон под его ногой треснул сучок. Пашка замер. Тишина. Каплет. Пашка сделал последние два шага и стал в простенке. Перевел дух.
"Одна она тут спит или нет?" - возник новый вопрос.
Он вынул фонарик, включил и направил в окно. Желтое пятно света поползло по стенкам, вырывая из тьмы отдельные предметы: печка-голландка, дверь, кровать... Пятна дрогнуло и замерло. На кровати кто-то зашевелился, поднял голову - Настя. Не испугалась. Легко вскочила и пошла к окну в одной ночной рубашке. Пашка выключил фонарик.
Настя откинула крюки и раскрыла окно.
Из горницы пахнуло застойным сонным теплом.
- Ты что? - спросила она негромко. Голос ее насторожил Пашку какой-то отчужденный.
"Неужели узнала?" - испугался он. Он хотел, чтобы его принимали пока за другого. Он молчал.
Настя отошла от окна. Пашка включил фонарик. Настя прошла к двери, закрыла ее плотнее, и вернулась к окну. Пашка выключил фонарь.
"Не узнала. Иначе не разгуливала бы в одной рубахе".
Пашка услышал запах ее волос. В голову ударил горячий туман. Он отстранил ее и полез в окно.
- Додумался? - сказала Настя слегка потеплевшим голосом.
"Додумался, додумался, - думал Пашка. - Сейчас будет цирк".
- Ноги-то вытри, - сказала Настя, когда Пашка влез в горницу и очутился с ней рядом.
Пашка продолжал молчать. Обнял ее, теплую, мягкую. Так сдавил, что у ней лопнула на рубахе какая-то тесемка.
- Ох, - глубоко вздохнула Настя, - что ж ты делаешь? Шальной!..
Пашка начал ее целовать. И тут что-то случилось с Настей: она вдруг вывернулась из его объятий, отскочила, судорожно зашарила рукой по стене, отыскивая выключатель.
"Все. Конец". Пашка приготовился к самому худшему: сейчас она закричит, прибежит ее отец и будет его фотографировать. Он отошел на всякий случай к окну.
Вспыхнул свет. Настя настолько была поражена, что поначалу не сообразила, что стоит перед посторонним человеком почти нагая.
Пашка ласково улыбнулся ей.
- Испугалась?
Настя схватила со стула юбку и стала надевать. Надела, подошла к Пашке. Не успел он подумать о чем-либо, как ощутил на левой щеке сухую горячую пощечину. И тотчас такую же - на правой. У Насти от гнева расцвел на щеках яркий румянец. Она была поразительно красива в эту минуту.
"Везет инженеру", - невольно подумал Пашка.
- Сейчас же убирайся отсюда! - негромко приказала Настя.
Пашка понял, что она не будет кричать - не из таких.
- Побеседуем, как жельтмены, - заговорил Пашка, закуривая. Я могу, конечно, уйти, но это банально. Это серость. - Он бросил спичку в окно и продолжал развивать свою мысль несколько торопливо, ибо опасался, что Настя возьмет в руки какой-нибудь тяжелый предмет и снова предложит убираться. От волнения Пашка стал прохаживаться по горнице - от окна к столу и обратно. - Я влюблен, так. Это факт, а не реклама. И я одного только не понимаю: чем я хуже этого инженера? Если на то пошло, я могу стать Героем Социалистического Труда. Надо только сказать мне об этом. И все. Зачем же тут аплодисменты устраивать? Собирайся и поедем со мной. Будем жить в городе. - Пашка остановился. Смотрел на Настю серьезно, не мигая. Он любил ее, любил, как никого в жизни еще не любил.
Она поняла это.
- Какой же ты дурак, парень, - грустно и просто сказала она. Чего ты мелешь тут? - Она села на стул. - Натворил делов и еще философствует, ходит. Он любит!.. - Настя странно как-то заморгала, отвернулась. Пашка понял: заплакала. - Ты любишь, а я, по-твоему, не люблю? - Настя резко повернулась к нему - в глазах слезы.
Она была на редкость, на удивление красива. И тут Пашка понял: никогда в жизни ему не отвоевать ее. Всегда у него так: как что чуть посерьезнее, поглубже - так не его.
- Чего ты плачешь?
- Да потому, что вы только о себе думаете... эгоисты несчастные! Он любит! - Она вытерла слезы. - Любишь, так уважай хоть немного, а не так...
- Что же я такого сделал? В окно залез - подумаешь! Ко всем лазят...
- Не в окне дело. Дураки вы все, вот что. Тот дурак тоже... весь высох от ревности. Приревновал ведь он к тебе. Уезжать собрался.
- Как уезжать? Куда? - Пашка понял, кто этот дурак.
- Куда... Спроси его!
Пашка нахмурился.
- На полном серьезе?
Настя опять вытерла ладошкой слезы, ничего не сказала.
Пашке стало до того жалко ее, что под сердцем заныло.
- Собирайся! - приказал он.
Настя вскинула на него удивленные глаза.
- Поедем к нему. Я объясню этим московским фраерам, что такое любовь человеческая.
- Сиди уж... не трепись!
- Послушайте, вы!.. Молодая, интересная... - Пашка приосанился. Мне можно съездить по физиономии, так? Но слова вот эти дурацкие я не перевариваю. Что значит - не трепись?
- Куда ты поедешь сейчас? Ночь глубокая...
- Наплевать. Одевайся. На кофту!
Пашка снял со спинки стула кофту, бросил Насте. Настя поймала ее, поднялась в нерешительности. Пашка опять заходил по горнице.
- Из-за чего же это он приревновал? - спросил он не без самодовольства.
- Танцевали... ему сказал кто-то. Потом в кино шептались. Он же дурак набитый.
- Что же ты не могла ему объяснить.
- Нужно мне объяснять! Никуда я не поеду.
Пашка остановился.
- Считаю до трех: раз, два... А то целоваться полезу!
- Я те полезу! Что ты ему скажешь?
- Я знаю что!
- А я к чему там?
- Надо.
- Да зачем?
- Я не знаю, где он живет. Вообще надо ехать. Точка.
Настя надела кофту, туфли.
- Лезь. Я за тобой. Видел бы кто-нибудь сейчас...
Пашка вылез в сад, помог Насте. Вышли на дорогу.
Полуторка ворчала на хозяина.
- Садись, ревушка-коровушка!.. Возись тут с вами по ночам.
Пашке эта новая нежданная роль нравилась. Настя залезла в кабину.
- Меня, что ли, хотел увозить? На машине-то?
- Где уж тут!.. С вами вперед прокиснешь, чем...
- Ну до чего ты, Павел...
- Что? - строго спросил Пашка.
- Ничего.
- То-то. - Пашка со скрежетом всадил скорость и поехал.
...Инженер не спал, когда Пашка постучал ему в окно.
- Кто это?
- Я.
- Кто я.
- Пашка. Павел Егорыч.
Инженер открыл дверь, впустил Пашку. Не скрывая удивления, уставился на него.
Пашка кивнул на стол, заваленный бумагами.
- Грустные стихи сочиняешь?
- Я не понимаю, слушай...
- Поймешь, - Пашка сел к столу, отодвинул локтем бумаги. - Любишь Настю?
- Слушай!.. - Инженер начал краснеть.
- Любишь. Значит, так: иди веди ее сюда - она в машине сидит.
- Где? В какой машине?
- На улице. Ко мне зря приревновал: мне с хорошими бабами не везет.
Инженер быстро вышел на улицу, а Пашка, Павел Егорыч, опустил голову на руки и закрыл глаза. Он как-то сразу устал. Опять некстати вспомнились надоевшие слова: "В жизни раз бывает..." В груди противно заболело.
Вошли инженер с Настей.
Пашка поднялся. Некоторое время смотрел на них, как будто собирался сказать напутственное слово.
- Все? - спросил он.
- Все, - ответил инженер. Настя улыбнулась.
- Вот так, - сердито сказал Пашка. - Будьте здоровы. - Он пошел к выходу.
- Куда ты? Погоди!.. - запротестовал инженер.
Пашка, не оглянувшись, вышел.
