Борис Фальков - Ёлка для Ба
- И довольно точно определяют... Но, прости, это ты ведь сказал: в обаянии, а не кто-то там?
- Не я, Некрасов.
- Но ты и мне говорил: обаятельная...
- Тебе, но о Жанне!
- А... о Жанне. Тогда это всё же твоё, а не Некрасова, словцо ещё скорей нужно отнести к Ба.
- Да тише ты! Ну причём тут Ба?
- А разве она не предпочитает мне Жанну? Как же тогда она может быть не причём? Вы распространяете миф, что Ба не от мира сего и ни в чём не принимает участия. А между тем - всем известно, что даже... даже хорошая репутация Ди сделана ею. Эта репутация была бы невозможна без запрета писать романы на эсперанто. А кто наложил запрет? Ба наложила, запретила ему сидеть и пухнуть в кресле, и велела ему заняться серьёзным делом. Она взяла его за шиворот и сказала: Лазарь, встань из-за стола свoего и ходи. И Ди поехал на Карантинку, а в следующий раз на Жилмассив смотреть больного младенца. И Ба говорила так много раз, пока Ди не привык ходить сам. В этом и секрет её обаяния: все её считают не причём.
- Кроме тебя...
- Кроме меня, я же вижу, что она охотно променяла бы меня на Жанну. То есть, она предпочла бы видеть в роли твоей жены мою сестру.
- Да какая ей-то разница?
- Вот-вот, опять ваше "не причём"... А между тем и Ба женщина, а не дух. И ей нравится, что Жанна на неё похожа. И ей не нравится, что я на неё не похожа. А Жанне... да, Жанне она бы охотно передала роль не только твоей жены, но и свою собственную. Вот, в этом-то и заключается её: причём.
- Какую-такую роль? И в чём там у них сходство? Я понимаю, когда говорят о моём сходстве с Ди. Я понимаю, когда говорят о сходстве Ба с моим братом. Я понимаю, наконец, твоё сходство с Жанной - это ведь так всё естественно! Но откуда бы взяться у Жанны сходству с Ба? Это мистика, нечто, вроде твоих обезьянок.
- Реальней обезьян ничего нет. Разве что их почки. Да ты посмотри на Жанну открытыми глазами, особенно на её профиль, на манеру подрагивать головой... Ни у кого не найдёшь такого сходства с Ба, разве что вон... у мальчишки. Но разве ты можешь так на неё глянуть! Разве я не вижу, как ты на неё глядишь?
- Как? - квакнул Ю незнакомым мне голосом.
- И как твой братец это делает?
- А это как? - почти совсем без голоса.
- Нам тоже нужна отдельная квартира, - заявила Изабелла. - Это решение вопроса. Иначе я буду вынуждена принять предложение моего заведующего кафедрой...
- Это какое же?
- А какое ты думаешь?.. Конечно, поступить в аспирантуру. А именно: на стационар. И там получить комнату.
- Это называется предложением поступить в аспирантуру, - прошипел Ю.
Я понял, что настал мой момент. И протрубил под одеяло:
- А почему почки обезьяны реальней самой обезьяны?
- Слово "реальный" имеет двоякий смысл, - с облегчением объяснил Ю.
- Так он ещё не спит? - спросила Изабелла. - Вот тебе твоё воспитание, педаго-ог.
- Завтра воскресенье, - сказал Ю. - Не страшно.
- Завтра воскресенье, - подхватил я, - давайте...
- В этом доме меня ни во что не ставят, - объявила Изабелла. - Даже то, что я знаю иностранные языки, не переводит меня в разряд...
- Подумаешь! Ди знает древнееврейский, - сказал Ю. - В какой разряд зачислять его?
- Вот именно! Мне хочется плакать.
- Об этом не говорят, - сказал Ю, - а просто плачут.
- Я и плачу, когда в этом доме не могу пройти ночью в туалет! Я должна полностью одеваться!
- Не плачь, Изабелла, - сказал я. - Ты завтра оденешься днём, и мы пойдём гулять, завтра воскресенье.
- Это куда же мы пойдём? На спортплощадку, в волейбол играть?
- Ну, можно пойти посмотреть аттракцион на Большом базаре.
- Всё ясно? - вскричала Изабелла. - И этот туда же. Может, и ты хочешь полюбоваться там на Жанночку?
- Там Ася, - сказал я.
- Действительно, - вставил Ю. - Что там тебе смотреть? В прошлый раз ты уже всё видел.
- Не всё, - возразил я, - я не видел кормления тигров.
- Они жалкие, - сказал Ю. - Животных вообще жестоко держать в клетках.
- И в боксах, ты это хотел сказать! - снова вскричала Изабелла. - Филолог двусмысленности, ты спроси лучше племянника, выучил ли он то английское стихотворение, которое я три дня назад ему задала!
- Ты выучил? - спросил Ю.
- Я выучу, - ответил я, понимая, что и тут моё дело сорвалось. К тому же, тут мне угрожали раны посерьёзней. - Спокойной ночи.
- Спо-ко-ойной, - ехидно протянула Изабелла. - Когда выучишь стихотворение, поди спроси Ба, не захочет ли она пройтись с тобой на базар.
- Кстати, то стихотворение Некрасова про умного Ваню, - заговорил Ю, напомни мне завтра, я тебе его дам. Выучишь и его, пора, действительно, и к школе готовиться. Неудобно как-то, если племянник учителя русской литературы...
- Спокойной ночи, - прервал я его почти хамски. Он стал раздумывать, обращать ли ему на это внимание, или нет. А я не стал дожидаться его решения, закрыл клапан кулибки, на этот раз - однослойной по случаю августа, и постарался уснуть. Воспитание всё же дало свои плоды: утро вечера, я знал, мудреней. Я не знал, правда, как изменяется смысл этого выражения одной лишь буквой Ё: мудрёней. То есть, указанная Изабеллой двусмысленность как всеобщий признак всего существующего открылась мне ещё не вполне.
По утрам Ба выглядела особенно свежей, несмотря на то - или благодаря тому - что задерживалась в постели дольше других. Напасть на неё следовало именно утром, так подсказывала интуиция, не требовавшая объяснений: почему именно так. Я воспользовался своим правом - разведчик-пластун - и подвёл мину под башню, когда Ди пошёл бриться и в их спальне на несколько минут сложилась очень благоприятная, да и просто приятная обстановка. Ба приняла меня в постели. Я нырнул к ней под одеяло. В её кулибке пахло духами и крахмалом. Очень комфортабельная кулибка.
В моём распоряжении было минут десять, не больше, до того, как вражеские подкрепления закончат бритьё и вернутся на свои позиции. Я открыл действия пулемётной очередью:
- Доброе утро, Изабелла говорит, отец ведёт следствие на Большом базаре из-за Жанны, и почки обезьянки важней самой обезьянки. А Ю говорит, "умный сын" это двусмысленное выражение. А я их не понимаю ни в каком смысле.
- Не следствие, а экспертизу, - возразила Ба. - Отец твой не следователь. Надо научиться выражать свои мысли точно.
Одним ударом она отбила все мои подачи. Теперь на любой из моих вопросов можно было ответить: а точнее?
- Говорят ещё, - сбавил я темп, - что я похож на тебя. Это правда?
- Как сказать... Вот, у тебя болит сердце?
- Нет, - испугался я, - а что?
- Вот видишь! - сказала она. - А у меня болит.
Я снова обломал зуб о каменную кладку башни. В полумраке спальни лицо Ба испускало слабое свечение. Её ладонь лежала на моём лбу, пальцы ритмично пожимали виски. Моя щека прильнула к её мягкому боку... Она опережала меня на несколько ходов, про сердце - это было здорово придумано: этого хватит на целый день. Я ещё убавил темп и зашёл с фланга:
- Ты бы вышла и посидела в сквере, сразу после завтрака. Оно и перестанет.
- Напротив, - возразила Ба. - Сегодня будет очень жарко, так что лучше не выходить. К тому же, по воскресеньям в сквере слишком много народу.
- Ага, воскресенье... Значит, мы не будем сегодня заниматься музыкой. А жаль.
- Жаль! - с неподражаемой интонацией воскликнула Ба, и сжала мне виски чуточку сильней. - Неужто действительно: жаль? Я была бы счастлива.
Я нисколько не поверил этой её наивности.
- Может, поугадываем звуки?
- Звуки не угадываются, - поскучнела она. - Они узнаются, в лицо. Впрочем, если хочешь, после завтрака...
- А после узнавания?
- Можешь немного поучить этюд.
- А ты?
- Сегодня воскресенье, и у меня много дел, ты знаешь: все дома.
- Но ведь у тебя сердце!
- Это верно, у меня сердце, - согласилась она. Я ждал продолжения, вроде "когда много дел, забывается о сердце". Но продолжения не последовало вовсе. Это правда.
- Значит, тебе нужно отдохнуть. А поскольку в доме все, и много работы, то выйти погулять.
- Знаешь, ты всё время ходишь по кругу, а между тем...
- ... между тем, - подхватил Ди, входя в спальню, - ему пора бы почистить зубы.
Моё время истекло, в лимиты, отпущенные свыше, я не уложился. И теперь, при пока ещё ничейных результатах, а я расценивал матч с Ба как отложенный из-за ничьей, мне оставалось только перенести его окончание в менее удобное место: за овальный стол. То есть, разыграть последний акт за завтраком. Если там мне не удастся решить вопрос о походе к аттракционам, то не удастся уже никогда. Как видно, вариант с подходом по тому же вопросу к Ди даже и не возникал в моей голове. Его фигура совершенно не увязывалась с какими бы то ни было походами, как если бы он был неподвижным, раз и навсегда установленным в красном углу дома идолом. Кроме того, как раз по воскресеньям частный приём больных активизировался. Что до Ба, то я был уверен: она поняла, куда я гну. И потому объяснил ничейный исход битвы тем, что она ещё не решила - хочется ей самой пойти, или нет. Вернее, может ли она это сделать, или, по каким-нибудь причинам, нет. Это позволяло расценить неоконченный поединок с нею даже не как битву, а всего лишь как разведку боем, не столько толкающую на окончательное решение, сколько на размышления. Если вспомнить высказанное Ба предложение пригласить цирковых к нам, то можно было надеяться и на положительный исход этих размышлений.
