Саид Курбан - Али и Нино
Бедняга чуть не подавился куском мяса.
- Клянусь Аллахом, не знаю, ничего не знаю. Я никого не видел. Потому, что очень редко выходил на улицу.
- Почему, друг мой? Вы болели?
- Да, да, - радостно подтвердил он. - Болел. Причем очень сильно. Я заразился дифтерией. Представьте себе, мне делали по пять уколов в день.
- Против дифтерии?
- Да.
- Пейте, Арслан ага. Вино полезно для здоровья.
Он выпил.
- Друг мой, - проговорил я, склоняясь над ним, - скажите, когда вы в последний раз говорили правду?
Он поднял на меня прозрачно-невинный взгляд.
- В гимназии, - совершенно искренне сознался вдруг он, - когда отвечал, сколько будет трижды три.
Этот простак был пьян в стельку. Я решил воспользоваться этим и устроил ему форменный допрос. Вино было сладким, Арслан ага - еще очень молодым, и мне ничего не стоило выпытать у него, что приехал он ко мне из любопытства, что никогда дифтерией не болел и в курсе всех бакинских сплетен.
- Нахараряны хотят убить тебя, но выжидают удобного случая. Они не спешат... Я иногда заходил к Кипиани. Нино долго болела. Потом ее возили в Тифлис. Сейчас она вернулась. Я видел ее на балу у губернатора. Знаешь, она пила вино, как воду, и беспрерывно смеялась. А танцевала только с русскими. Родители хотят отправить ее в Москву, а она не хочет. Каждый день гуляет по городу, и все русские влюблены в нее... Ильяс бек награжден орденом. Мухаммед Гейдар тоже ранен... У Нахарарянов сгорела вилла. Ходили слухи, будто ее подожгли твои друзья... Да, еще... Нино купила собаку и каждый день беспощадно избивает ее. Никто не знает, как она назвала эту собаку. Одни говорят - Али хан, другие - Нахарарян. А мне кажется, что она зовет собаку Сеид Мустафа... Видел и твоего отца. Он сказал, что изобьет меня, если я буду продолжать сплетничать... Кипиани купили дом в Тифлисе. Может быть, переселятся туда насовсем.
Я с сожалением посмотрел на него.
- Что же из тебя выйдет, Арслан ага?
Он пьяно взглянул на меня и ответил:
- Падишах.
- Что?
- Я хочу стать падишахом в какой-нибудь прекрасной стране. Хочу, чтоб у меня было много солдат.
- А потом?
- Потом хочу умереть.
- Почему?
- Хочу уничтожить свое царство и умереть!
Я засмеялся, и это, кажется, его обидело.
- Подлецы, засадили меня на три дня в карцер.
- Где? В гимназии?
- Да, и знаешь, за что? За то, что я написал статью в новую газету. А статья была о жестоком обращении с учениками в гимназии. Клянусь Аллахом, такой поднялся переполох!
- Эх, Арслан ага, разве станет порядочный человек писать статьи в газетах?
- Станет. Увидишь, я вернусь и напишу статью о тебе. Только имени не назову, потому что, во-первых, не люблю называть имен, а во-вторых, я твой друг. А статью назову так: "Бегство от кровного врага, или о Достойных сожаления обычаях в нашей стране".
Он допил бутылку, а потом повалился на тюфяк и тут же уснул мертвым сном. В комнату вошел его слуга и укоризненно посмотрел на меня. Его взгляд словно говорил: "Ну, не стыдно ли, Али хан, спаивать такого благовоспитанного мальчика?"
Я вышел из комнаты. До чего же омерзителен этот Арслан ага! Во всяком случае, половина из того, что он мне наговорил, - наглая ложь. С чего бы это Нино стала избивать бедную собаку? Интересно, как же она ее назвала?
Спустившись по сельской дороге, вниз, я присел на камень. Со всех сторон меня окружали угрюмо, нависавшие скалы. Что хранят они в своих морщинах? Прошлое? Людские страсти? Звезды в ночном небе напоминали огни Баку. В моих зрачках отражались тысячи лучей, идущих из бесконечности. Час ли, два ли просидел я так, устремив взгляд в небеса.
"Значит, она танцует с русскими?!"
И вдруг во мне проснулось острое желание вернуться в город и завершить кошмар той роковой ночи.
Мимо с шуршанием пробежала ящерица. Я поймал ее и ощутил, как бьется в моей ладони ее охваченное ужасом смерти сердце. Я осторожно погладил ее холодную кожу. Поднес к лицу и вгляделся в выпученные от страха глазки. Древний зверек с огрубевшей от старости кожей походил на оживший вдруг камень.
- Избить тебя, Нино?- спросил я, обращаясь к ящерице, и вспомнил рассказ Арслана ага о собаке Нино. - Только... как же может человек избить ящерицу?
Вдруг зверек на мгновение открыл пасть. Оттуда высунулся и тут же снова исчез раздвоенный язычок. Я засмеялся. Язычок был нежный и тонкий. Я разжал ладонь, и ящерица мгновенно исчезла во тьме между камнями.
Когда я вернулся домой, Арслан ага еще спал. Голова его покоилась на коленях заботливого слуги.
Я поднялся на крышу и до самого утреннего намаза курил анашу.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Не знаю, как это произошло, но в один прекрасный день я проснулся и увидел стоящую передо мной Нино.
- Однако ты здесь обленился, Али хан, - сказала она, присаживаясь на край тюфяка, - к тому же храпишь во сне, это тебе не идет.
- Это из-за анаши, - хмуро ответил я, еще плохо соображая, что происходит.
Нино покачала головой.
- Тогда прекрати курить ее.
- Как ты можешь избивать свою собаку, бессердечная?
- Собаку? А! Я держу ее за хвост левой рукой, а правой так хлещу, что...
- А как ты называешь ее при этом?
- Килиманджаро, - спокойно ответила Нино.
Я протер глаза, и вдруг все отчетливо предстало передо мной: Нахарарян, карабахский гнедой, залитая лунным светом мардакянская дорога, сидящая на коне Сеида Нино.
Нино! Только теперь я окончательно проснулся.
- Нино!- воскликнул я и вскочил на ноги. - Как ты здесь очутилась?
- Арслан ага рассказывает по всему городу, что ты хочешь убить меня. Я услышала это и тут же приехала сюда.
В ее глазах стояли слезы.
- Если б ты знал, как я соскучилась по тебе, Али хан.
Мои пальцы тонули в ее густых волосах, губы приникли к ее губам, они дрогнули, раскрылись, одурманивая, лишая рассудка.
Я бросил ее на постель, одним движением сорвав с нее платье, бесконечно долго ласкал ее, упиваясь нежностью и ароматом ее кожи. Нино взволнованно дышала, глядя мне в глаза. Ее маленькие груди трепетали в моих ладонях. Я крепко сжал Нино в объятиях. Она обвила мою шею тонкими руками и застонала. Мы лежали, плотно прижавшись друг к другу, и я ощущал каждое ребрышко ее худенького тела.
- Нино! - прошептал я, пряча лицо на ее груди.
Казалось, какая-то таинственная, непостижимая сила заключалась в этом слове. Стоило мне произнести его и реальность куда-то отступила, остались лишь большие грузинские глаза, полные слез, и все - страх, радость, любопытство и мгновенная острая боль - отразилось в них.
Нино не заплакала. Лишь, будто устыдившись своей наготы, натянула на себя одеяло, прижалась ко мне лицом. Осторожно, словно боясь испугать ее, я поднял одеяло и лег рядом. Нино порывисто прижалась ко мне, и была в этом порыве жажда земли, истосковавшейся по дождю.
...Время остановилось...
...Мы лежали друг подле друга, измученные и счастливые.
- Теперь я возвращаюсь домой, - сказала вдруг Нино, - потому что вижу, ты совсем не собираешься убивать меня.
- Ты приехала сюда одна?
- Нет, меня привез Сеид Мустафа. Он сказал, что привезет меня к тебе, но если я буду мучить тебя, то сам меня убьет. Вот он, сидит во дворе с пистолетом в руке. Можешь позвать его, если я тебя разочаровала.
Но я не стал звать Сеида Мустафу, а вместо этого поцеловал Нино.
- Ты для этого приехала сюда?
- Нет, - просто сказала она.
- Тогда объясни мне кое-что.
- Что?
- Почему в ту ночь, сидя на коне Сеида, ты не произнесла ни слова?
- Из гордости.
- А сейчас почему ты здесь?
- Тоже из гордости...
Я взял ее руку и стал нежно перебирать тонкие пальчики.
- А Нахарарян?
- Нахарарян? - тихо переспросила Нино. - Не думай, что он увез меня против моей воли. Я знала, что делала, и считала, что поступаю правильно. Потом я поняла, что ошиблась, но это не снимает с меня вины. Во всем была виновата я, и я должна была умереть. Вот почему я тогда молчала, поэтому и сейчас я приехала сюда. Теперь ты знаешь все.
Я благодарно поцеловал ее теплую ладонь. Нино говорила правду, хоть и знала, что эта правда может ей дорого обойтись.
Она встала, грустно, словно прощаясь, обвела взглядом комнату.
- Теперь я вернусь домой, - проговорила она. - Тебе совсем не обязательно жениться на мне, - напряженно улыбаясь, добавила она, - я уезжаю в Москву.
Я подошел к двери, приотворил одну створку. Сеид Мустафа все так же сидел, поджав ноги, и поигрывал пистолетом. Талию, его обтягивал неизменный зеленый пояс.
- Сеид, - громко сказал я, - позови сюда муллу и одного свидетеля. Через час я женюсь.
- Муллу звать ни к чему, - отозвался мой друг, - я сам женю вас, у меня есть такое право. Нужны будут только два свидетеля.
Я закрыл дверь. Нино сидела на кровати, рассыпав по плечам густые черные волосы.
