Чингиз Гусейнов - Доктор N
Что ж, советизация Азербайджана, это теперь ясно, была облегчена той беззаветной яростью, с какой независимые Азербайджан и Армения столкнулись из-за территориальных споров в Карабахе, а там, после Баку, до Армении рукой подать: за горло ее! И Грузию невниманием не обидеть!
Скажи кому, что у Наримана среди важных бумаг хранится портрет Гаджи... - вот он, бывший миллионер, Тагиев Зейналабдин, смотрит недоверчиво, боль внутри,- какую б бурю подняли юные левые: заигрывание с буржуазией! утрата классового чутья! симпатия к душителям свободы!.. Нариман приложил немалые усилия, чтоб спасти Гаджи в двадцатом: данной ему властью председателя Ревкома велел оставить старика в покое, пусть доживает свой век, почти сто лет ему, в дачном своем имении, выстроенном в миллионерскую пору.
Казалось: началась с нуля новая жизнь, строй её, но втянут в круговерть, и ему на стол - список К экспроприации (это Кара Гейдар). Тут же бросилось в глаза: Тагиев Г. 3., Гаджи!
И с этого начинать?
Кара Гейдар стоит над душой в своей неизменно чёрной рубашке, дюжина их у меня! сказал как-то, чтоб не думали, что в одной и той же ходит. Кара Гейдар испытать его вздумал: действительно ли Нариман выгораживает буржуев-капиталистов?
- Список к расстрелу,- и так спокойно, как само собой разумеется, вполне деловая ситуация.
- И многих успел прикончить, пока я сюда ехал? - а самого трясет, как в детстве лихорадка-малярия.
- Когда революция... - Нариман резко отодвинул список.
- Чтобы убить, большого ума не требуется!
И вдруг... - сам Гаджи явился в ревком! Шел тяжело, опираясь на простую палку, чуть кривая, но изящная, в сером пиджачке, невысокой папахе, слегка суживающейся кверху, оттого лицо продолговатым кажется, весь седой, короткая борода, как углем нарисованные глаза, взгляд озабоченный, это у него всегда, не смели задержать, пропустили к Нариману, а у него Кара Гейдар, о котором Гаджи наслышан.
- А мы только что о тебе тут толковали... добро пожаловать, Гаджи! Нариман поднялся навстречу, и к Гейдару: - Ну вот, сам явился, можешь арестовать,- дескать, попробуй, посмей.
Гаджи вспыхнул: - Еще не родился человек, который бы меня за решетку упрятал!
Нариман улыбнулся: - Не зарекайся, Гаджи, такой человек уже давно родился. - Усадил и, придвинув стул, сел напротив. - И ты садись, - к Гейдару, - можешь за мой, председательский. - Пока решал, куда сесть (так и будет стоять), Нариман продолжил: - Кое-кто хочет всех пересажать, твоя тюрьма в пять этажей, которую ты некогда подарил царю, слишком мала, не может всех вместить, зря тогда не выстроил еще одну.
Напоминание о тюрьме пришлось Гаджи не по душе: - Не тюрьму я тогда построил, - поспешил оправдаться, - мельницу, даже успел в ней разместить мукомольные машины, выписанные из-за границы, губернатор выпросил под тюрьму, дескать, городская, расположена на острове Наргин, неудобна, служащие испытывают трудности от поездок по морю, да и арестантов возить накладно.
- С чем к нам пожаловал Гаджи? - спросил Нариман, обращаясь на манер персиян, будто к кому-то постороннему. И вдруг его осенило: неужто чтоб получить свой долг, ведь не расплатился он сполна! - Если за долгом... Гаджи не дал Нариману договорить:
- Потом, потом! (Скоро расплатится деньгами новой власти, на купюрах типографским способом подпись: Н. Нариманов). - Пришёл подарить новой власти в твоем лице текстильную фабрику.
- А! понял, что и так отберут!- вступил в разговор Гейдар, полушутя, тоном, царящим здесь. Гаджи насупился. - Небось, сами рабочие и приняли решение, - такая информация поступила к Гейдару, - чтобы фабрика стала советской.
- Твоя правда, - согласился.
- Так что о даре говорить не приходится.
- Пусть так, но фабрику свою я вам дарю,- и посмотрел на Наримана в упор.
- Её уже отобрали, и твой визит, достопочтенный Гаджи, напрасен.
- Может, напрасен, спорить с тобой, Кара Гейдар, не буду, но я думал, что услышать из уст хозяина этой фабрики, - снова посмотрел на молчащего Наримана, - что он чистосердечно дарит её новой власти, не помешает, - и, чуть помедлив, - пригодится для истории.
- Ах, ты хочешь попасть в историю? - Гейдар отбросил полушутливый тон, ему показалось, что Гаджи высокомерен с ним.- Нет уже вашей истории, революция теперь нашу историю пишет!
- Если хотите знать, и у меня перед революцией заслуги есть! - вспылил Гаджи.
- Какие? - искренно изумился Кара Гейдар.
- А кто посылал деньги иранским бунтовщикам, по-вашему революционерам? Из-за этого, ты должен помнить,- обратился к Нариману,- меня даже к градоначальнику Мартынову вызывали, донос был, что потворствую революции в Иране! Российская империя,- говорил мне градоначальник,- связана узами дружбы с персидским двором, а вы... Шах, дескать, недоволен, а я ему, градоначальнику: во-первых, да будет вам известно, что мы с шахом в родстве, ибо моя старшая жена - из шахского рода Каджаров! А во-вторых, я помогаю не бунтовщикам, а сиротам и вдовам, так шариат повелевает!
- Скажи кому: Гаджи - революционер!.. - засмеют.
- А шолларский водопровод? Это вам сегодня кажется, что ничего особенного: работает, снабжая город, и вас тоже, новую власть. Я специально в Россию человека посылал, чтобы на мои деньги привез целый состав машин, насосов и прочего оборудования, у меня все-все в расходных книгах отмечено!
- Одной рукой грабили народ, а другой - щедро тратили, ведь так?
- Когда было худо Бакинской коммуне, я ей сто тысяч наличными вручил! А школа для девочек-мусульманок?
(Помнится,- мог сказать Нариману,- в моей школе учились и твои племянницы, я и сейчас помню их имена: Набат, Гумру, Ильтифат; а дочерей своих, Сару и Лейлу, пошлет учиться в Смольный девичий институт, их, правда, поначалу не примут, ибо не дворянского происхождения, но тут возмутится жена Гаджи Сона-ханум, дочь царского генерала Араблинского, и детей примут как генеральских внучек).
- ... Захотел, мол, Гаджи - и разрешили. Даже если и деньги есть, притом немалые, дело не сдвинется. Тут и смекалка нужна, хитрость, кого попросить, через кого выйти на нужных людей. Все мне тогда отказали, даже покойный император Александр III, и не без воздействия мусульманских духовников, с ними разлад у меня был. Как говорят наши кочи, не чашка-ложка были мы, ни мира, ни любви, возмущались: чтобы девочки-мусульманки в школу ходили?.. допустить противное шариату богохульство?.. - Разговорился Гаджи, за тем ли сюда шел? Но кому рассказываешь о своих благодеяниях? Кара Гейдару? Даже Нариману, который молчит, и не поймешь, о чем он думает? А Гаджи говорит как ни в чем не бывало: будто и революция не свершилась, и кровь не льется от пуль и штыков армии, старое доброе время, он в гостях у Наримана, решил навестить человека, которому много-много лет назад помог, приютил, и пришел, чтоб спросить: Как ты тут, не нужна ли тебе моя помощь? и некстати разговорился: - А хитрость моя, что школу для девочек-мусульманок назову, в знак высочайшего уважения вашим именем, матушка мусульман Александра Федоровна, так и сказал императирице, если будет на то царское благословение, и в банк, честь честью, полторы сотни тысяч на нужды школы. Но прежде пригласил служителей ислама, из друзей, чтобы благословили, и они одобрили начинание, как иначе? Разве не сказано в Коране, что Наука важна для всех мусульманок и мусульман что Наука нужна всем от колыбели и до могилы? В мечети даже кое с кем из особо фанатичных спорить пришлось: У тебя недавно дочь заболела, кто ее лечил? У нас-то врачей нет! Усатый Амбарцум! И вылечил, хвала ему. Наши богатыри, которых я посылаю учиться, привозят жен из Англистана, Франкистана, Москвы, ибо их не устраивают наши лишенные грамоты девушки, и рождаются от таких браков дети, которые... - вдруг опомнился: где он? о чем говорит? другие времена, другие нравы: - Так вот, фабрику свою я вам дарю, а что касается других моих богатств, - тут он слегка повернул голову к Кара Гейдару, -то их я вам дарить не намерен, можете взять силой, у вас теперь и армия, и пушки, и броневики, разоряйте мои нефтяные промыслы, рыбные мои промыслы на Куре и Каспии, рубите мои леса в Кубе и Евлахе, забирайте пароходы и грузовые суда, типографии мои (где я тебя печатал, Нариман), да, это я вам не дарю и дарить не намерен, впрочем, все вы уже забрали, но одно утешает, что до моих лесов в Энзели и Реште руки ваши не дотянутся, потому что Иран не позволит, хоть и помогал я тамошним бунтовщикам свергнуть шаха, но персы не злопамятны, как некоторые из моих сородичей... - Поднялся, чтоб идти.
- Постой, Гаджи! По декрету, подписанному мной как новой властью, национализируются...
- Я не намерен, - перебил его Гаджи, - обсуждать ваши грабительские законы.
- Отчего же грабительские? Мы национализируем нефтяную промышленность, дабы остановить хищническую эксплуатацию недр. Каспийский торговый флот...
- Знаю: морские и речные суда, береговые сооружения, конторы, склады, агентства со всем движимым и недвижимым имуществом! И про водопроводные предприятия знаю, стоном стонут хозяева Загульбинского, Бинагадинского, Биби-Эйбатского и Каспийского водопроводов!
