Олесь Бенюх - Горечь испытаний
- О-хо-хо! А-ха-ха! - загрохотал генерал. - Пожалуй, лучше всех об этом может судить ваш сын.
- Действительно, - согласился Почтенный Ученый. - Что мне сотни миллионов этих паршивых европейцев! А тут как-никак родной сын.
- Мы решили наградить вас, - говорил генерал, - медалью конгресса "За спасение недвижимого".
С этими словами генерал поднял со ступенек и вручил Почтенному Ученому полутораметровый плакат. На нем была изображена бомба, которая своим оперением стояла на множестве долларовых ассигнаций. Почтенный Ученый преклонил колено и несколько раз поцеловал плакат. При этом он воскликнул: "Ваше Кровожадное Превосходительство! Я обещаю изобрести и такую бомбу, которая будет уничтожать все живое, но сохранять не только недвижимое, но и движимое".
- Браво! - загремел генерал. - В этом случае мы совершенно категорически обессмертим ваше имя и присвоим вам звание "Почтенного Рыцаря Всех Бомб и Снарядов".
- Да здравствует Пентагон - колыбель добра и цитадель совести! закричал Почтенный Ученый. И да не оскудеет его дающая рука.
- Да здравствует наша наука! - вторил ему генерал. - Она убивает все ненужное и множит все нужное.
Откуда-то сзади раздался колокольный звон. Он нарастал, нарастал и по мере того, как все громче выплескивался на площадь, на ступени лестницы надвигалась процессия. Шедшие в ней были одеты в черное. Шестеро передних несли гроб. Лица у всех были печальные, как и подобало случаю. Вот процессия вышла на площадь и направилась к ее центру. Сидевшие раздвигались, давая ей дорогу. Колокольный звон сменился звуками траурного марша, который звучал тихо, но внятно.
- Кого хоронят? - испуганно спросил Почтенный Ученый.
- Президента, - плачущим голосом произнес генерал.
- За что же его, беднягу? - продолжал Почтенный Ученый.
- За нарушение всех предвыборных обещаний! - плачущим голосом сообщил генерал, и откуда-то из-под его парика на ступеньки брызнули "слезы".
- Какое несчастье! - завопил Почтенный Ученый. - Какое несчастье, Ваше Восхитительное Превосходительство.
- Что еще? - удивленно вопросил плачущий генерал.
_ Если так, сколько же еще предстоит похорон! - вздохнул Почтенный Ученый. - Сколько придется хоронить конгрессменов, сколько сенаторов.
- Губернаторов, - залился слезами пуще прежнего генерал. - А члены Верховного Суда? - То-то будет бум в нашей погребальной индустрии.
Гроб установили в центре площади. Все сидевшие на ней встали, образовав несколько огромных кругов. Двое в черном принесли тонкие сухие поленья, бумажный мешок с углем. Вскоре вокруг гроба занялся костер. Огонь быстро слизнул американский флаг, которым был покрыт гроб. В абсолютной тишине было слышно потрескивание горевшего дерева. Исчезли Почтенный Ученый и генерал. У микрофона теперь стоял Бенджамин Девис, какая-то девушка, несколько церковников.
- Так будет с каждым, кто, в надежде обмануть историю, пытается обманывать собственный народ! - звонко проговорила девушка.
- Ибо мы все знаем и помним слова Авраама Линкольна, продолжал Бенджамин. - "Можно обманывать часть народа какое-то время, и можно обманывать весь народ какое-то время, но нельзя обманывать весь народ все время".
- Долой лжецов! Долой преступных маньяков! - раздались выкрики в толпе. - Долой убийц. Бей их прислужников!
У студентов в руках оказались незаметные до сих пор камни и палки. Вытянувшись в шеренги, демонстранты повернулись лицом к полицейским, которые окружили теперь площадь плотной цепью. раздались слова команды. Камни и палки засвистели в воздухе. В ответ на них полетели гранаты со слезоточивым газом.Разрываясь, они порождали грязно-черные клубы, которые мчались по площади. Крики и стоны неслись со всех сторон. На площадь выскочили четыре полицейских фургона. Демонстрантов пытались затолкнуть в эти машины. Студенты ложились на асфальт. Полицейские тащили их волоком, разбивали в кровь лица, награждали при этом свирепыми пинками. К микрофону подбежали сразу несколько человек в гражданском. Они сбили с ног Бенджамина и его спутницу, подхватили микрофон, понесли его к входу. тут же их окружила дюжина студентов. Драка была короткая, но жестокая. Одному штатскому проломили голову, и он, зажав рану руками, побежал вниз по лестнице и вдоль площади. Кровь заливала ему глаза, его звериный пронзительный крик вырывался из всех других шумов. Девушке сломали ударом кастета ключицу и она, потеряв сознание, повисла на руках Бенджамина. Микрофон был возвращен на свое место и Бенджамин выкрикнул в него срывающимся голосом:
- Смотрите все! Смотрите и вы, иностранные дипломаты! Смотрите, что эти изверги готовят для всех нас!
На северной окраине площади, где до сих пор было пустынно, появилось несколько человек. Они быстро установили какое-то устройство и, отматывая присоединенный к нему провод, бросилась прочь с площади. Прошло всего лишь несколько секунд и бесшумно вспыхнул над устройством ослепительный свет. Грязно-серый дым столбом вознесся в небо и над кэмпусом колледжа, надо всем этим районом города пополз чудовищный "атомный" гриб.
- Это имитация того, что готовят для нас "гориллы" из Пентагона и "ястребы" из Капитолия! - гремел над площадью голос Девиса. - не дадим убить себя! Не дадим убить всех других! Не дадим ядерным самоубийцам покончить с нацией.
Стихшее на какое-то время побоище вспыхнуло с еще большим ожесточением и силой.
"Наверно, теперь разумнее всего было бы сесть в машину", - подумал Виктор. Он посмотрел на Аню, и она, словно прочитав его мысли, раскрыла дверцу. Уже сквозь стекла своего понтиака они видели, как большая группа полицейских стащила со ступеней Бенджамина, который продолжал держать на руках девушку. Вдруг сразу с обеих сторон их машины возникло несколько полицейских. Один из них, видимо старший, попытался открыть дверцу. Поняв, что она взята на защелку, он нетерпеливо постучал по стеклу костяшками пальцев. Виктор слегка приоткрыл стекло.
- Кто такие? - зло спросил полицейский, пристально разглядывая Аню и Виктора.
- Первый секретарь советского посольства Виктор Картенев с женой, стараясь подавить уже охватившее его нервное возбуждение, хрипло ответил Виктор.
- Этого еще не хватало! - раздраженно произнес полицейский. - Какого посольства - шведского? - переспросил он.
- Советского, - повторил Виктор. - Россия.
Полицейский отступил на шаг, сказал что-то сослуживцам. Вновь придвинулся к машине.
- Убедительно прошу, сэр, уехать сейчас же из расположения кэмпуса. Мы гарантировать вашу безопасность не можем. Понимаете? Никак не можем, сэр.
- Хорошо. Как ехать?
- Первый выезд налево, сразу за вами, сэр.
- Виктор дал задний ход, развернулся и помчался по пустынной дорожке к выезду из колледжа. Уже через несколько минут они ехали по хайвею вдоль озера в направлении северо-восточной окраины города.
- А студенты технического колледжа - народ серьезный, с уважением произнесла Аня, когда вдали появились очертания их отеля.
- Серьезный, - кивнул Виктор. - Одна беда - перегорают быстро.
- Что ты имеешь в виду?
- То и имею. После окончания университета американский студент в подавляющей своей массе благополучно превращается в весьма добропорядочного буржуа.
- не правда ли, странно, - в раздумье произнесла Аня. Но ведь по-настоящему широкого и мощного политического движения среди взрослого населения Америки нет. Компартия очень маленькая. Крепкая, но маленькая. А предвыборные шоу демократов и республиканцев - они и есть шоу. Антивоенное и антирасистское движение безумно разобщены. Различные организации возникают как грибы после дождя. И быстро исчезают.
- А волнения студенчества, - заметил Виктор, когда они шли по вестибюлю к лифту, - мудро используются властями для того, чтобы своевременно выпускать бунтарский пар.
Виктор уже нажал кнопку вызова, когда к ним подошел высокий мужчина с холеным лицом, одетый в безукоризненно сшитый светлый костюм. "Профессор, не иначе, - подумала, глядя на него, Аня. - И обязательно - гуманитарий".
- Извините, - "гуманитарий" приподнял шляпу, улыбнулся Ане, потом Картеневу. - Миссис и мистер Картеневы, я не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - улыбнулся Виктор. - Чем обязаны?
- Сейчас объясню, - продолжал улыбаться "гуманитарий". Может быть, мы пройдем на несколько минут вон туда? - он показал взглядом на небольшую гостиную, которая была отделена от фойе стеклянной перегородкой. Она была пуста, лишь в одном из кресел скучал седовласый джентльмен, облаченный в бежевый спортивный костюм.
- Сделайте одолжение, - спокойно произнес Виктор, пропуская вперед Аню. Следуя за "гуманитарием", они подошли к столику, за которым сидел седовласый "спортсмен".
- Разрешите вам представить, - сказал "гуманитарий", когда все уже сидели, - помощника полицейского комиссара города мистера Энди Левела.
Полицейский на мгновение склонил голову.
