Х Собачий - Сломанная Головоломка
Мефодий, смеясь, встал, поцеловал Константина в лоб и, помахивая свернутым пергаментом, извинился: - Не терпится! Побегу попробую! Я, похоже, уже знаю, с чего начну. А завтра посмотрим - кто лучше!
- Посмотрим, посмотрим! - обиделся Константин.
Когда Мефодий вышел, он пододвинул поближе толстую книгу в коричневом позолоченном переплете и открыл ее наугад. Прочтя страницу, удивленно покачал головой и улыбнулся. Попробовал перевести с греческого - оказалось совсем просто.
"Вдруг раздался с неба шум, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого и начали говорить иными языками, как дух давал им вещать. Жили в Иерусалиме Иудеи, благоговейные люди из всякого народа под небом. Когда же прошел об этом слух, собралось много людей, и пришли в смятение, потому, что каждый из них слышал, как они говорили на его собственном наречии. Изумлялись все и дивились, говоря: вот все эти говорящие, разве они не Галилеяне? Как же мы их слышим на своем собственном наречии, в котором мы родились? Парфяне, и Мидяне, и Эламиты, и живущие в Мессопотамии, в Иудее и Каппадокии, Понте и Асии, Фригии и Памфилии, в Египте и в частях Ливии, примыкающих к Киринее, и пришедшие из Рима, как Иудеи, так и прозелиты, Критяне и Арабы - слышим, как они говорят на наших языках о великих делах Божиих? И все изумлялись и недоумевали, говоря друг другу: что бы это могло быть? А иные издеваясь говорили: они напились сладкого вина!"
Когда Константин нарисовал последний значок, уже почти стемнело ровные ряды крючочков, загогулинок и букашек, заполнившие весь лист, были еле видны.
Константин отодвинул пергамент от глаз, полюбовался им издалека и тихонько - как будто и вправду был пьян - засмеялся.
Собирая книги, он взглянул в окно - над крышами и куполами, на зеленоватом небе, проступали первые звезды. Выйдя из опустевшей комнаты, он по темной лестнице спустился во двор и - все так же улыбаясь - медленно пошел домой. Не зажигая огня, в темноте, пожевал хлеба, долго молился, потом лег и - опять, в который уже раз за этот день - улыбнувшись, уснул.
Почему-то ему во второй раз приснились быки. Шли себе...
До Велеграда Константин и Мефодий добирались больше месяца. Не спеша, с долгими приятными остановками в Болгарии, потом, так же не спеша, небольшими дневными переходами, дальше - на северо-запад.
Каждый вечер, сидя у костра или просто лежа в темной палатке, они подолгу разговаривали.
- Ну а что, если им вдруг не понравится?.. Ты не боишься? - спросил однажды Мефодий.
- Конечно, будут такие. Как без этого! Стариков, например, всегда тяжело учить - чему угодно. Но их ведь мы учить не будем. Мы - начнем с мальчишек! - Константин замолчал, слушая сверчков в кустах вокруг палатки. Потом засмеялся: - А вообще, если судить по нашим славным спутникам, то все будут просто счастливы! Я представляю, какие слухи уже идут о нашем... гм... приближении - гонцы ведь приезжают и уезжают каждый день!
- Знаешь, - сказал Мефодий, - ты все равно не говори никому, что сам эти буквы придумал, ладно?..
- А вдруг спросят?
- Если ты с самого начала всем своим видом не покажешь, что такие вопросы очень глупые - обязательно найдется умник. С самого начала должно быть ясно, что эти буквы были вечно! Ну или, там, в крайнем случае, что тебе откровение какое-нибудь было...
- Прям, откровение...
- Врать не надо. Но и правду говорить - тоже необязательно? Промолчи с таинственным видом. Вот сам ты помнишь: ответили тебе что-то, и что, когда ты спросил, кто греческие буквы придумал?
Константин задумался. - Не помню, - сказал он. - Кажется, ничего не ответили...
- А ты что, спрашивал?!.. - удивился Мефодий.
- Конечно. Помню даже, почему. Я прочел - или это еще раньше было? тридцать первую главу "Исхода". Помнишь? "И когда Бог перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему две скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим..." Вот я и удивился: или Бог знал еврейские буквы тогда, значит, был кто-то, кто их раньше придумал; или - сам их и изобрел для скрижалей, но как бы тогда Моисей и все остальные их поняли? Значит, были раньше. Ты, кстати, не помнишь, где-нибудь до этого упоминается в библии, чтобы хоть кто-то хоть что-то писал? Кажется нет...
Мефодий пожал плечами. - Похоже. Я, во всяком случае, не помню, подумав, сказал он.
- Все буквы придумали сами люди, - сказал Константин. - Вот армяне про свои точно знают кто: Месроп Маштоц. А я чем хуже ихнего Месропа?.. он засмеялся. - Тоже мне: Месроп!
- Скорее всего, никому особо интересно-то и не будет... Так что можно не переживать. Наверное, никто даже и не спросит...
- Вот обидно-то будет, а?! - засмеялся Константин. Мефодий тоже улыбался в темноте.
- А какую букву ты первой придумал? - вдруг спросил он.
- Да разве я помню? То ли "а", то ли "к".
- А почему... Хоть мне-то скажи: почему ты их именно такими нарисовал?! Почему не по-другому?!
Константин молча смеялся.
Когда Мефодий уснул, он вылез из палатки и еще долго, отмахиваясь веткой от назойливых паннонских комаров, бродил по притихшему лагерю, присаживался у чужих костров, рассматривал, стоя на невысоком холме у реки, звезды на светлом весеннем небе. Звезды были те же, что и везде.
Уснув наконец, он опять увидел старый знакомый сон.
Вроде бы ничего и не изменилось, телеги катились и катились, колеса скрипели, погонщики пели, перекликались на своем жутком языке, так же сухо и громко щелкали бичи. Но Константин понял вдруг, что это - на самом деле уже другой сон!.. Вернее, другие, новые телеги. А те, из предыдущего сна, давно укатились куда-то. И прикатятся новые. И этот бесконечный караван без остановок будет тянуться и тянуться в сумерках по укатанной в камень дороге. Мимо маленького, затаившегося в кустах человека.
Он опять вслушался в говор погонщиков, в слова их песен и опять ему почему-то стало страшно.
В следующий раз телеги приснились ему уже в Моравии, в Велеграде, после первых уроков письма.
На первый урок привели пятерых мальчиков: Лаврентия, Климента, Горазда, Ангелария и Наума.
- Как тебя зовут? - спросил Константин у самого маленького, рыженького.
- Наумом, - ответил тот.
- Вот твое имя... - Константин нарисовал на вощеной дощечке
Наум засмеялся: - Нет, - сказал он. - Меня Наумом зовут!
- Повторяю, - грозно сказал Константин. - Теперь твое имя будет таким!.. - он опять вывел на доске те же знаки и торжественно произнес: Н-А-У-М !.. - мальчик не выдержал его холодного, торжественного взгляда и опустил глаза.
- Твое имя?.. - спросил Константин у следующего.
Сидящий в углу Мефодий, закрыв лицо руками, тихо смеялся.
Через полгода каждый из этих мальчиков уже свободно читал с листа "Отче наш...". Вместо "Pater noster...", как приходилось до этого.
А еще через долгих четыре года, когда научились писать и уже сами пробовали учить этому других ученики тех первых пяти мальчиков, Мефодий сказал вдруг жалобно Константину (дело было во дворе новой церкви, которую Мефодий только что освятил):
- Слушай! Не могу я так больше! Руки опускаются. Давай, что ли, в Рим поедем?.. Отвезем твой мешок с костями. Потому, что уже измотали меня эти склоки. Я, кажется, начинаю Фотия понимать...
Все было очень просто: "Отче наш..." вместо "Pater noster..." стало в последнее время многих вокруг раздражать. Жалобы, как недавно выяснилось, шли теперь в Рим почти каждый месяц...
- Опять?!.. - возмутился Константин. Случившегося только что на крыльце церкви мерзкого скандала, устроенного каким-то случайно попавшим на сегодняшнюю службу проезжим итальянцем, он не видел, отходил по малой нужде. - Кто? Вот этот старый хрен?.. - Константин показал кулак удалявшемуся старичку.
Мефодий грустно кивнул: - Пообещал - правильно! - написать в Рим... Лично папе. Опять. Ябеда. Слюнтяй!
- Знаешь, а ведь поедем! - Константин встал. - Я им там устрою... Пойдем, и мы наконец напишем! Прямо сейчас.
Шагая по комнате он еще продолжал возмущаться: - Сами же облопухались, а теперь шумят... Вон, Ульфила германцам буквы сделал? Сделал. И никто с тех пор не возмущается. А сейчас - опоздали. Так нечего и кричать.
- Но и буквы у них - считай латинские, и службы остались на латыни. А тут - они же ничегошеньки не понимают. Ты им сразу: вместо "Dominus vobiscum" - какое-то "Господи помилуй"! Скандал!..
- Так ведь так лучше!
- Не, ну с этим никто не спорит...
- Вот и пиши! "Проезжая через Херсонес..." Нет, стой. Начнем торжественнее. "Его преосвятейшеству папе Николаю I. Девять лет назад, выполняя поручение патриарха Фотия, я возглавил миссию, направленную константинопольским престолом в Хазарский каганат. По пути к хазарам мне довелось побывать в городе Херсонесе, где с Божьей помощью, обнаружены были мною мощи ученика святого Петра, четвертого архиепископа римского святого Климента, сосланного, как известно, в Таврию в сотом году от рождества Христова и мученически принявшего смерть в водах Черного моря. Теперь, спустя восемь веков, волею Господней, мощи святого великомученика Климента, автора знаменитых "Посланий к девственницам", вновь обретены!.." Константин вдруг остановился, рассеянно замолчал. - Вот только куда я их сунул? Кажется, в том сундуке, где книги...
