Вениамин Каверин - Верлиока
Ожили и стулья, медленно распрямляясь, похожие на долго сидевших на корточках людей. Старинная вешалка - тяжелые оленьи рога - отделилась от стены и стала медленно приближаться к Васе.
- Ты своими глазами видел, как я легко перешел из темной стороны комнаты в светлую. Так же, торжественно клянусь, я перейду границу между злом и добром. Люди живут в мире зла, и самое страшное, что они этого не замечают.
- Так надо сделать, чтобы они его замечали.
- Это еще никому не удавалось. Опомнись, Лоренцо! Кот был совершенно прав: я - мелочь. Едва ли Мефистофель позволил бы себе болеть за "Спартак" или после пьяной драки оказаться в грязной луже! Ты слышал когда-нибудь о графе Калиостро? Мы были друзьями. Взгляни на этот светящийся шар! Игрушка, не правда ли? Но занятная игрушка. Человечество веками останавливалось перед вопросом "что делать?". Мой шар легко отвечает на этот вопрос. Я подарю его тебе. Посоветуйся с ним! Не пожалеешь!
Он говорил значительно, веско, неторопливо, и плохо пришлось бы Васе, если б необъяснимое чувство не заставило его обернуться.
Он увидел все сразу - взбесившийся стол, поднявшиеся во весь рост стулья, оленьи рога, опасно висевшие над его головой. И глядя прямо в глаза Главного Регистратора, он громко крикнул:
- Верлиока!
ГЛАВА XXXVI,
которая убеждает читателя, что старый
Ворон действительно ошибся
Все замерло на мгновенье, мебель, рванувшаяся к Васе, остановилась, оленьи рога странно повисли в воздухе. Это было, впрочем, как раз естественно. Но то, что произошло с Главным Регистратором, как говорили в старину, не поддается описанию. Он не превратился в древнегреческого воина, как предсказывал старый Ворон. К нему не вернулась молодость. О том, что он мог бы наняться сторожем, дворником или разнорабочим, не могло быть и речи. Он выронил из рук светящийся шар и рассыпался на множество маленьких верлиок, отвратительно розовых, как новорожденные мыши. Однако эти мыши были ростом с двухлетнего ребенка, и нельзя сказать, что между ними и исчезнувшим Демоном Бюрократии не было никакого сходства. Хотя, как и полагается новорожденным, они были совершенно голыми, в руках у них были, черт возьми, не что-нибудь, а дротики и копья.
Сбив с ног Луку Порфирьевича, который как из-под земли появился у порога, Вася подхватил светящийся шар и выбежал на веранду. Вовремя!
Невнятно, но грозно ворча, верлиоки ринулись вслед за ним.
- Беги! - услышал он отчаянный крик Ивы.
Она выскочила из машины, и Кот, который попытался удержать ее, был отброшен с такой силой, что перелетел через "москвич" - это случилось с ним впервые. Впрочем, оценив всю серьезность положения, он не обиделся на свою хозяйку.
Верлиоки с их злобными мордочками чем-то напоминали собак, и Филипп Сергеевич поступил так, как всегда поступал в таких случаях: в одно мгновенье оказался на крыше. "Раздавить их колесами, - дрожа от ненависти, думал он, глядя, как из дверей дома горохом сыплются верлиоки. - Если бы я в свое время получил любительские права..."
- Беги! - крикнул и он.
Но, к его удивлению, Вася и не собирался бежать. Сильно размахнувшись, он бросил шар в поле, и верлиоки побежали за шаром, сталкиваясь и топча друг друга.
Знал ли Вася о том, что именно так поступил Ясон, бросив в толпу врагов тяжелый камень, на который они набросились, оставив вождя аргонавтов в покое? Может быть, может быть! Но мне кажется, что ему самому пришла в голову эта остроумная мысль! Тем более, что даже очень тяжелый камень все-таки не волшебный шар, который, если верить Владыке Бюрократов, принадлежал графу Калиостро!
Что же происходило вокруг этого шара, заброшенного в поле сильной рукой и катившегося все дальше и дальше?
Дротики и стрелы не могут пригодиться, когда бойцы находятся в двух шагах друг от друга. Однако они могут заменить - и заменили - ножи, верное оружие в рукопашном бою.
Одни, добравшись до шара, с торжеством плясали на нем. Другие, схватываясь уже на бегу, подставляли подножки, хватали за ноги и падали, задыхаясь от злобы и боли. Третьи, шагая по трупам, продолжали свой суетливо-беспорядочный бег.
Можно ли не заметить собственной смерти? Эта странная мысль пришла в голову Васе, который убедился через несколько минут, что маленьких чудовищ становилось все меньше и меньше.
Он и Ива стояли рядом на крыльце. Филипп Сергеевич, трезво оценив обстановку, неторопливо спустился с крыши и присоединился к ним, стараясь показать хозяйке, что он не сердится на нее за то, что она перебросила его через машину, а, напротив, очень доволен.
Случалось ли вам когда-нибудь видеть бешеную собаку? Оскаленная морда в пене, хвост опущен и прячется где-то между задних ног. Что-то бешеное было и в свалке, развернувшейся перед их глазами. Конечно, верлиоки не помнили себя иначе, убивая друг друга перед волшебным шаром, они не катили бы его все дальше и дальше.
- И ведь ни капли крови!
- Нет, кое-где заметны красные пятнышки, - возразила Ива.
- А это в папашу, - объяснил снова возникший невесть откуда Лука Порфирьевич. - Бывало, я его брею, рука задрожит, соскользнет - и порежу. Ну, думаю, пропал! А он смеется: "Испугался, собака?" И вижу - порез глубокий, а крови нет. "Почему же это?" - спрашиваю. "А потому, - отвечает, - что у меня в жилах не кровь, а муравьиная кислота". И действительно: капнул он мне однажды этой кислотой на руку - прожгла, сволочь, до кости.
Шар по-прежнему светился изнутри таинственным золотистым светом, верлиоки еще сражались подле него, но схватка уже подходила к концу.
- Сколько я от него натерпелся, сил моих нет, - продолжал Лука Порфирьевич. - Ну, теперь крышка. Теперь я вольная птица. Хочу - хожу, хочу лечу. И знаете ли, дорогой Василий Платоныч, что я сделаю? Пойду к вам служить. В секретари, а? Не пожалеете!
- Ну нет!
- Это почему же? - с искренним недоумением спросил Лука Порфирьевич. - Я ведь не кто-нибудь. У меня стаж. Мне, может быть, до пенсии немного осталось. А опыт? Ведь я как-никак птица. Секретари, которые не нуждаются в транспорте, вы меня извините, на улице не валяются.
- Да не нужен мне секретарь, - возразил Вася. - Я только что кончил школу. Я собираюсь в университет поступить. Дел у меня немного, и я как-нибудь с ними сам управлюсь. Вам бы в какое-нибудь учреждение, Лука Порфирьевич.
- Нет уж, увольте. Меня от этого бюрократизма всегда воротило, и в Шабарше я, поверьте, даже с удовольствием смотрел, как эти люди-бумаги горят. Ой, Василий Платоныч, пожалеете! Ведь не хвастаясь скажу: второго такого, как я, вам не найти.
- Это, пожалуй, верно, - смеясь, сказал Вася. - А я, Лука Порфирьевич, пожалуй, и не стану искать.
Секретарь грустно щелкнул клювом и задумался. Кисточки над глазами, заменявшие брови, и кисточки на губах, заменявшие усы, печально повисли. Похоже было, что теперь он не мог сказать: "Как вы ни вертитесь, а без нас, секретарей, вам не обойтись".
- Что же делать? - беспомощно спросил он.
Вася подумал.
- А вы посоветуйтесь с глобусом.
- Каким глобусом?
- Да вон с тем волшебным шаром. Покойный Леон Спартакович говорил мне, что он может дать дельный совет.
Если бы Лука Порфирьевич сразу поверил Васе, он, может быть, успел бы поговорить с волшебным шаром, наделенным чудесным свойством помогать человечеству, когда оно попадало в трудное положение. Но он не поверил. Он поморгал своими плоскими глазами, посмотрел на шар, с которого скатывались последние мертвые верлиоки, потом на Васю, потом снова на шар. И вдруг вспорхнул и как был - в штанах и пиджаке - полетел по воздуху к шару. Но опоздал! Надоело ли тому быть игрушкой в руках отвратительных карликов или он давным-давно задумал покинуть грешную землю, но не прошло и полчаса, как в космическом пространстве появилось новое небесное тело. И возможно, что не кто иной, как Платон Платонович, первый разглядел его с помощью своего маленького, но зоркого телескопа на вершине Сосновой горы.
ГЛАВА XXXVII,
повествующая о чудесах, происходящих без всякого
вмешательства волшебных сил
Может быть, иной читатель вообразит, что я выдумал эту историю? Нет и нет! Ни слова неправды. Рассказывают, что какой-то человек добрался до Луны и с полчаса бродил по ней, утопая по колено в пыли. Вот этому я бы, пожалуй, не поверил.
Но как же все-таки наши путешественники вернулись домой из пустыни, которая даже не значится на географической карте? Очень просто: она свертывалась за ними, как ковер, и это, представьте себе, нимало не противоречит современным понятиям о пространстве.
Впрочем, и на обратном пути не обошлось без приключений: недалеко от Котома-Дядьки "москвич" остановился - не от усталости, как поэтически предположила Ива. Сломалась важная деталь, и Вася с первого взгляда убедился в том, что он не может помочь беде - ведь коленчатый вал не принадлежит к живой природе. Ему было далеко не только до речной воды, но даже до розового туфа.
