Вацлав Михальский - Одинокому везде пустыня
От туарегов разговор за столом перешел к Марии, к тому, как она жила. Что делала прошедшие двенадцать лет? Чем занимается сейчас, и что занесло ее в Тунизию?
Мария рассказывала о своей жизни скупо, но искренне, без излишней драматизации событий. По тону и простоте ее рассказа даже Клодин было понятно, что перед ними человек, хлебнувший всякого разного, человек очень непростой и крепко стоящий на земле.
- Вы работали у банкира Жака?! - изумился губернатор, когда речь зашла об этом периоде в жизни Мари.
- Да, я работала с господином Жаком. Он был косвенно знаком с моим крестным отцом адмиралом Герасимовым и очень помог мне. Поставил на ноги.
- А что вы делали в его огромном банке? - спросил генерал-губернатор.
- Разное. За полтора года я прошла путь от младшего клерка до начальника управления всеми региональными отделениями банка.
- О-ля-ля! - воскликнула Николь. - Какая ты молодчина! О-ля-ля!
- Да, это очень крупная должность, - озадаченно сказал губернатор. - По нашим военным меркам - генеральская!
- Правда, - согласилась Мари, - работы было много, я приезжала в банк к восьми утра и уезжала ближе к полуночи.
- В войну мы сотрудничали с банкиром Жаком. Это был замечательный человек, флотский офицер. Прекрасный человек! - сказал губернатор с искренним восхищением.
- А почему ты ушла из банка, уехала из Парижа? - взволнованно спросила Николь.
- Банкир Жак умер год назад, - ответил за Марию губернатор, - а сын у него оболтус, тут все понятно. Так? - обратился он к Марии.
- Так.
Обед заканчивали сырами.
Немножко поговорили о сегодняшнем житье-бытье Марии, вспомнили ее нынешнего партнера господина Хаджибека.
- Это тот, что подарил мне изумительную вазу, она у меня в спальне, - напомнила мужу Николь. - По-моему, этой вазе не одна тысяча лет. Кажется, он говорил, что она карфагенская, с раскопок мсье Пиккара… Такой симпатичный, он еще неплохо играет на рояле… Мы его иногда приглашаем, этого Пиккара, - тараторила Николь.
- А-а, археолог, помню, - кивнул губернатор, думая явно о чем-то своем, что-то высчитывая в уме, явно выходя на какое-то решение.
- У этого Хаджибека умная жена, кстати, берберка. Может, даже из тех же туарегов! - засмеялась Николь.
- Нет, она с острова Джерба, - сказала Мари. - А что умная, то правда, у него и младшая жена умная, и мальчишки у них прелесть. Я учу их русскому языку, уже болтают почти свободно и, главное, без акцента. Когда учат язык сызмальства, то говорят без акцента.
- Да, именно так, - подхватил разговор доктор Франсуа, которому сразу стало интересно, как только заговорили об изучении языков, глаза его засветились.
Губернатор молчал, задумавшись.
- А что вы сделаете с разбойниками, когда поймаете? - спросила его Мария.
- Расстреляю, - ответил он равнодушно и продолжал обмозговывать свое, заветное.
- Нет! - воскликнула Мари, побледнев. - Я вас умоляю, не делайте этого!
- Почему? Вы хотите потворствовать бандитам?
- Нет. Я хочу, чтобы у меня не было репутации убийцы. Я собираюсь жить в Тунизии долго.
- Ну что ж. - Губернатор, помедлив, так остро, пытливо взглянул на Марию, будто увидел ее впервые в жизни и она чем-то его удивила, а точнее сказать, заинтересовала. - Что ж, это аргумент. Хорошо, я подарю им жизнь. Вернее, вы это уже сделали.
- Вы с Франсуа не поедете на службу? - спросила мужа Николь.
- Нет. Мне хотелось бы обстоятельно поговорить с мадемуазель Мари. Если это возможно, - добавил губернатор, взглянув прямо в глаза Марии своими серыми, стоячими, как у волка, глазами.
- Учти, Мари, ты остаешься ночевать! - объявила Николь.
- Но я ведь не предупредила…
- Позвони. У них есть телефон?
- Конечно.
- Мадемуазель Мари, будьте любезны, пройдемте ко мне в кабинет, - предложил губернатор.
- А я ? - притворно обиженно вскрикнула Николь.
- А ты отдохни, дружок, у нас деловой разговор. Как ты говоришь - бумажный.
- Ладно, козленочек, а то я ревную! - наигранно пропела Николь. - Так уж и быть, я подожду вас.
В кабинете хозяина дома разговор сначала зашел о револьвере, который дожидался их на темно-зеленом сукне письменного стола.
- Тяжеленький, - ласково проговорила Мария, понянчив в руках револьвер и любуясь вороненой сталью его ствола. - Я тоже предпочитаю револьверы, у них хорошая дальность боя. Он пристрелян?
- Да. Надо брать чуть левее и выше, но это вы сразу ощутите, сразу поймаете момент - два десятка выстрелов, и все будет в порядке. Если хотите, потом постреляем в тире. Николь у меня большая любительница - так и лепит в десятки и в девятки!
Губернатор замолчал. Молчала и Мария.
- Мадемуазель Мари, - начал он наконец тихо и значительно, - то, что вы работали с банкиром Жаком, говорит слишком многое… Добавлять к этому мне ничего не нужно… А сейчас, когда вы самостоятельны, вы торгуете?
- Да.
- Чем?
- Если вы хорошо знали банкира Жака, то вам нетрудно догадаться.
- Оружием?
- Да, - не моргнув, солгала Мария.
- Что ж, тогда наши интересы тем более совпадают. Я хотел бы просить вас ознакомиться с моими личными деловыми бумагами. - Губернатор сделал значительную паузу. - Может быть, вы что-то подскажете мне. Мой поверенный уехал в Америку, и я сейчас вынужден сам заниматься тем, чем раньше не занимался. Может, вы возьметесь сделать контрольную проверку моих бумаг?
- Хорошо, - согласилась Мария.
- Когда мы могли бы начать?
- Мы уже начали! - засмеялась Мария. - Рассказывайте, показывайте, поясняйте.
- Вот это по-военному, такой подход мне по душе! - одобрил губернатор, и Мария впервые обратила внимание, что у него хотя и довольно крупные, но очень ровные и чистые зубы. - По рукам?
Он пожал ее протянутую ладошку вялой рукой сильного, уверенного в себе мужчины. Кисть руки была у него сухая, теплая, и это не могло не понравиться Мари и не вселить в нее надежду. Похожая рука была у ее благодетеля банкира Жака.
LVI
Туареги так ловко уходили от погони, что их поймали только к вечеру. Губернатор распорядился запереть разбойников на гауптвахте до разбирательства дела.
- Вы правы, - сказал он Марии, - пусть посидят два-три месячишка, а потом я отдам голубчиков в руки их племенного туарегского правосудия. Я прикажу устроить показательный процесс, и мы еще получим неплохие политические дивиденды.
- А вы стратег, - улыбнулась Мария.
- Работа такая! Без хорошей стратегии даже самая лучшая тактика бессмысленна. Как учит нас маршал Петен: всякий минус надо стараться обратить в плюс, для этого достаточно поставить всего лишь еще одну черточку - вертикальную! Чуть ли не батальон ловил ваших туарегов. До чего верткие и смелые, негодяи! - продолжал губернатор. - Только автомобили и аэроплан сожгли недельную норму горючего. У нас ведь жестко: на каждый чих норма. Военное министерство не любит незапланированных трат.
- А вы велите сегодня же составить акт о расходах. Подпишите его честь честью, завтра с утра заверьте у городского нотариуса, желательно у тунизийца, а не у француза. Кстати, потом и на содержание этих шалунов на гауптвахте также нужно будет составить акт и тоже заверить у независимого от вас нотариуса. Вы меня понимаете?
- Пока не понимаю, - озадаченно отвечал губернатор.
- Ну как же! Вы ведь сами сказали: всякий минус надо стараться обратить в плюс. Достаточно поставить еще черточку - вертикальную. Вот я и предлагаю вам грамотно подготовить иск к общине туарегов на те затраты, которые произведены по поимке и задержанию их соплеменников. Деньги-то надо вернуть…
- Мудрая мысль! Франция вас не забудет! - засмеялся губернатор, с восхищением глядя на Марию. - Вы настоящий финансист! Теперь я понимаю банкира Жака.
Николь перехватила его взгляд. Губернатор смутился и отвел глаза.
Разговор происходил в столовой, за ужином. Перед этим Мария позвонила в дом господина Хаджибека и сказала, что остается ночевать у своих русских друзей в Бизерте.
- А почему ты так сказала? - удивилась Николь. - Почему у русских, а не у нас?
- Потому, что семейству Хаджибека пока не следует знать о наших отношениях, иначе они просто оцепенеют от восторга и страха. Ты подумала, кто они и кто вы?!
- Не подумала, - как маленькая, отвечала Николь. - Значит, мы должны прятаться от твоего толстого банкирчика?
- Не должны. Но всему свое время.
Перед сном Николь повела Марию в свою спальню показать карфагенскую вазу, которую подарил ей господин Хаджибек.
- Какая прелесть, настоящий антик! - похвалила Мария, оглаживая высокое горло керамической вазы, сохранившейся так, как будто ее изваяли только вчера.
