Евгений Федоровский - Посылка от Марта
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Побег
- Да очнитесь же! Вы понимаете по-русски? - Что вы говорите? - спросил Пихт. - Куда нас везут? - брызгая слюной, повторил офицер в эсэсовской полевой шинели без погон. - Не знаю. - Я немного понимаю. Вас допрашивали? - Нет еще. - Вы из эскадры "Удет"? - Да. - Нас расстреляют, - эсэсовец приблизился к самому лицу Пауля. - Эсэсовцев и асов они расстреливают еще до лагерей. Невдалеке шел бой. За березняком поблескивали синие всполохи. Не умолкая, бил пулемет. С тугим шелестом пролетали мины и взрывались где-то позади. Солдаты, охраняющие Пауля и эсэсовца, робко втягивали головы в плечи. Полуторка с потушенными фарами неслась на большой скорости, подскакивая на ухабах. - Эй, не дрова везешь! - прокричал старшина, склонившись к кабине шофера. - Опасное место надо проскочить, немцы слева и справа, - отозвался шофер. - Да этих мы и здесь можем прикончить! - Слышите, "прикончить"? - прошептал эсэсовец. - Кажется, они и вправду нас собираются расстрелять, - проговорил Пихт. - О, бог мой! - простонал эсэсовский офицер. Машина нырнула в лощину и, обо что-то ударившись, встала. Шофер побежал вперед. - В ручей залетели, елки-моталки! - заругался он. - А ты куда глядел? - крикнул старшина. - Так ведь темень, будь она проклята! Шофер потоптался у мотора: - Придется вытаскивать. Давай двое мотайте в лес, рубите слеги. - А этих куда? - старшина кивнул на немцев. - Да никуда они не денутся! Эсэсовец крепко сдавил локоть Пихта. Двое солдат спрыгнули на землю и пошли в лес. Один остался, прижавшись к кабине. Шофер возился у мотора. - Бежим. Не все ли равно, где убьют? - тихо сказал Пихт. - А солдат? Пихт приподнялся и с силой ударил солдата в лицо. Тот повалился, даже не охнув. Эсэсовец схватил автомат, перемахнул через борт. За ним спрыгнул Пихт. Ветки хлестали по лицу, ноги натыкались на вывороченные пни, цеплялись за кочки. Минут через пять сзади послышалась стрельба. Эсэсовец, было приустав, подпрыгнул, словно его ударили хлыстом. Вскоре березняк кончился. Началась степь. Бой шел справа. Там взлетали ракеты, строчили пулеметы. Эсэсовец упал на землю - его душила одышка. - Где мы находимся? - спросил его Пихт. - Знаю, - эсэсовец кашлянул и сплюнул слюну. - Вчера еще здесь были мы. Он поднялся на четвереньки и пополз. У Пихта перчаток не было. Снег колол и резал пальцы. Через полкилометра эсэсовец остановился и приподнялся на коленях. - Если не ошибаюсь, где-то здесь должна стоять подбитая танкетка. - Вот что-то темнеет. - Кажется, она. - Как вас зовут? - спросил Пихт. - Готлиб Циммер. - Нам надо еще перебраться через русские окопы? - Ни черта вы, летуны, не понимаете в войне,- ухмыльнулся повеселевший эсэсовец. - Идемте. Циммер поднялся и, прихрамывая, направился к танкетке. - Стой! - крикнули из темноты. - Свои! Командир третьей роты оберштурмфюрер Циммер. Из-под танкетки выполз солдат в пилотке, обмотанной шалью. - О, господин оберштурмфюрер! Это я, Отто Ламерс, в секрете. И здесь же Мартин Хобе. А мы думали, попали вы к иванам. - Был там, да вот с другом еще захотели пожить, - Циммер похлопал по спине Пихта. - Где сейчас командир батальона? - Идите прямо, потом налево, в трехстах метрах увидите его дзот. - А почему бой? - Черт его знает! Иваны что-то взбесились и атаковали первую роту. ...Когда Циммер и Пихт рассказали о своих приключениях, командир батальона так расчувствовался, что сам написал письмо командиру эскадры "Удет" с просьбой наградить обер-лейтенанта Пихта за спасение Циммера, одного из лучших командиров его батальона. - Гвардия рейха умеет ценить смелых людей, - проговорил он напыщенно. - Я дам вам адъютанта, он проводит до вашей авиагруппы. ...На аэродроме уже похоронили Пихта. Но когда он появился перед Вайдеманом в сопровождении эсэсовского офицера, у того полезли на лоб глаза от удивления. - Пауль, живой! - бросился он обнимать Пихта. Потом разорвал пакет, пробежал по строчкам. - Узнаю своих! - воскликнул он. - Немедленно доложу командиру эскадры, черт возьми! А я тоже тогда едва унес ноги. - Поздравляю. Но что-то мало вижу своих ребят. Вайдеман помрачнел. - Шмидта помнишь? Погиб в том же бою. Потом Грубе, Миттель, Любке, Гюртнер... - Дают жару? - Как видишь. - Вайдеман развел руками. Пихт снова включился в работу. Истребители по-прежнему сопровождали транспортные самолеты, дрались с ЯКами. Но с каждым днем к "котлу" летало все меньше и меньше самолетов. Участь окруженной армии была решена. Верховное командование немецкими армиями в России принял Эрих фон Манштейн-Левински. К рождеству пришел приказ командира воздушной эскадры "Удет" откомандировать Вайдемана, Пихта, механика Гехорсмана и еще нескольких летчиков обратно в Германию на испытательный аэродром в Лехфельд.
* * *
Холодный фронт, ворвавшийся в Европу из арктических областей, вконец испортил погоду. Дожди расквасили полевые аэродромы, дороги и тропы, по которым просачивались войска. В ночном небе не гудели самолеты, не блуждали прожекторы. Наступило временное затишье. Только однажды пост противовоздушной обороны засек пролетевший на большой высоте самолет. Радары долго вели его, но потом потеряли. ...Первое, что ощутил Семен Бычагин, был удар - тугой поток швырнул его в сторону, под стабилизатор. Во тьме он успел заметить два красных языка от моторов и тень от самолета. "Четырнадцать, пятнадцать... двадцать... Пора!" Семен дернул кольцо, распахнулся ранец, зашелестел купол и рванул его вверх. Звезды исчезли. Семен почувствовал на лице капли. Попал в тучи. Ему показалось, что он висит и никуда не движется. Поудобней устроившись на брезентовой лямке, он посмотрел вниз. Сплошная мгла обнимала его со всех сторон. "Не ошибся ли штурман?" - подумал Семен с беспокойством, вспомнив маленького веснушчатого штурмана, шмыгающего носом - болел гриппом. Вдруг он услышал ровный глуховатый гул и улыбнулся. Это шумел внизу лес. "Что ж, для начала неплохо..." Шум леса слышался все сильней и сильней. Бычагин поджал ноги, руки положил на привязные ремни. Где-то вдали мелькнул огонек. Ветки больно хлестнули по лицу. Упав на землю, Семен быстро подтянул стропы. "Хорошо, что не повис на дереве". Саперной лопаткой он стал рыть под стволом яму. Пока рыл, взмок окончательно. Опустил руку в яму - глубоко, не меньше метра. В парашют сложил перчатки, шлем, лопатку, комбинезон, завернул в брезентовый чехол и все это зарыл. Утоптав землю, он натаскал прошлогодних листьев и разбросал их вокруг. На мгновение посветил фонариком - кажется, следов не осталось. Из второго ранца Бычагин вынул шинель, деньги, кепи и трость. "Если штурман не ошибся, надо идти на север". Достал компас. Фосфоресцирующая стрелка показала направление. "Nun, Ich mochte gerr gauptshturmfuгег Seiz kennenlernen"1, - подумал он и двинулся в путь. Несколько раз он попадал на одинокие хутора в лесу. Собаки поднимали неистовый лай, тогда приходилось делать крюк. Наконец уже перед рассветом Бычагин вышел на автостраду. Идти стало легче. Ни попутных, ни встречных машин не попадалось. Немцы проводили время в приятных сновидениях. Из предрассветных сумерек выплыли кладбищенские кресты из серого песчаника и могилы мертвых пилотов с воткнутыми в землю самолетными винтами. "Вот и Лехфельд", - догадался Бычагин. Городок был знаком ему по многочисленным фотографиям, которыми в свое время снабдил его Пихт. Он узнавал кирки, замок Блоков, пивные, дорогу, ведущую к авиагородку. В семь утра Бычагин остановился перед особняком Зейца, осмотрел себя, тщательно вытер с ботинок налипшую глину и позвонил. Зейц брился. С удивлением он оглядел незнакомца и отступил в глубь комнаты. - Простите за раннее вторжение, гауптштурмфюрер, - нагловато произнес Бычагин, бросая в угол ранец. - Лейтенант Курт Хопфиц. - Слушаю вас. Бычагин из кармана френча достал пакет и передал Зейцу. На пакете был изображен личный гриф штандартенфюрера Клейна, непосредственного начальника Зейца, и штамп: "Секретно. Государственной важности". Зейц всегда робел при виде этих слов. "Секретно" - означало для него то, что он удостаивался особой чести знать, чего не знают миллионы сограждан. "Государственной" - следовательно, он посвящался в интересы государства, и все, что ни делал, сообразовывалось с политикой рейха. "Важности" - стало быть, все, что в документе излагалось, носило характер высшей целесообразности, оправдывающей любые средства. Осторожно он разорвал пакет и извлек бланк штандартенфюрера. "V Управление Главного имперского управления безопасности. Гауптштурмфюреру СД Вальтеру Зейцу, Аугсбург - Лехфельд. Податель сего, Курт Иозеф Хопфиц, облечен особым доверием в ликвидации агента иностранной разведки по кличке "Март". Приказываю устроить указанное лицо инженером на объект "А" и оказывать всемерную поддержку". Здесь же в пакете были диплом об окончании высшей инженерной школы в Любене и офицерская книжка инженер-лейтенанта люфтваффе Курта Хопфица с указанием частей, где служил он начиная с 1940 года, - Штутгарт, 8-й авиакорпус, Крит, Ростов... - Вы действительно там служили? - спросил Зейц. - Думаю, что справки наводить вам не придется, гауптштурмфюрер. - Хопфиц сбросил шинель и без приглашения развалился на диване, давая этим понять, что ему, в сущности, на Зейца наплевать. "Странно, почему господин штандартенфюрер не известил меня телеграммой", подумал Зейц, но Хопфиц сам ответил за него. - Вас, видимо, удивило то, что господин Клейн не известил заранее о моем приезде? - Признаться, да, - ответил Зейц. - После дела Регенбаха и некоторых других людей повыше нам дано предписание по возможности ограничить бюрократическую переписку. Из нее агенты черпали любопытные сведения. Кстати, это письмо храните пуще глаза и никому не показывайте, иначе оба мы с треском полетим к праотцам. - Я же должен как-то объяснить Мессершмитту и Зандлеру. - Бросьте, гауптштурмфюрер! Кого рекомендует служба безопасности, принимают без малейшей задержки. Сварите мне кофе! "Все же мне надо связаться с Клейном", - решил Зейц, включая в сеть кофейную мельницу. Из ранца Хопфиц вытащил бутылку французского коньяка "Наполеон", небрежно сорвал золотистую фигурку императора с пробки и наполнил рюмки. - От того, насколько мы сработаемся с вами, Зейц, будет зависеть судьба этого самого Марта. А вам чин штурмбаннфюрера и Железный крест не помешают, хотя, между нами, рыцарей рейха орденами не так уж часто балуют. Хопфиц пригубил и в упор посмотрел на Зейца. - Вы согласны со мной? Зейц ухмыльнулся. - То-то. Теперь расскажите о своих подозрениях. С вашими докладами я знакомился, но хотелось бы из первых уст и без грамматических ошибок. ...Ночью Зейц позвонил в Берлин своему начальнику штандартенфюреру Клейну. Однако телефон в Берлине молчал. Зейц позвонил через час, потом через полчаса. В трубке по-прежнему раздавались продолжительные гудки. Тогда Зейц переключился на телефон оберштурмбаннфюрера Вагнера - заместителя Клейна. - Почему не отвечает штандартенфюрер Клейн? - переспросил Вагнер. - И не ответит, черт бы вас побрал! Вчера во время бомбежки его машину обстрелял какой-то мерзавец, из Клейна он сделал решето. Сейчас ведем следствие. - Господин оберштурмбаннфюрер, - выдавил из себя Зейц, - несколько дней назад ко мне был направлен господином Клейном некто Курт Хопфиц... - Ну и что? - оборвал его Вагнер. - Так я хотел доложить, что он устроен на работу, и я, со своей стороны... - Вы умница, Зейц! Продолжайте выполнять приказы так же старательно, - в голосе Вагнера Зейц уловил иронию. - Но почему-то господин Клейн прислал лишь пакет с личным штандартом, но не известил меня телеграммой о приезде Хопфица. - Да вы в своем уме! - заорал Вагнер. - Сидите там, как курочки, а здесь не прекращаются бомбежки! Через несколько секунд Вагнер успокоился. - Кого, вы говорите, направил господин Клейн? - Курта Хопфица... С дипломом инженер-лейтенанта и заданием ликвидировать русского агента Марта. - Курт Хопфиц... - Вагнер, видимо, записал это имя и проговорил. - Хорошо, я узнаю о нем и вас извещу! Хайль! Зейц положил трубку и уставился на черную пластмассовую коробку аппарата. "Странная смерть... Очень странная смерть господина Клейна, - подумал он. - Конечно, о господине штандартенфюрере давно плачут черти, но все же как бы его кончина не была связана с появлением этого самого Хопфица..." В Лехфельде жизнь текла своим чередом. Профессор Зандлер назначил Курта Хопфица инженером на "Альбатрос". Несколько дней Пихт не мог встретиться с Хопфицем. Аэродром переводили в лес, спасая его от бомбежек. Наконец выдалась минута, когда они остались вдвоем. Они пожали друг другу руки, помолчали. - Заброшен с рекомендательным письмом-приказом к Зейцу от штандартенфюрера Клейна. В Берлине действует группа обеспечения. - Что должна сделать группа? - Убить Клейна. Вернее, привести приговор Калининского суда в исполнение. - Об этом приговоре мог знать Клейн? - спросил Пихт. - Должен. В нашей печати сообщалось о зверствах его особой айнзатцкоманды СС в Калинине и области. - Это хорошо. Но если убрать Клейна не удастся, вы обречены. - Директор приказал угнать "Альбатрос" как можно скорей. У меня есть миниатюрная рация. По ней я должен сообщить день и час вылета. - День и час... - повторил в раздумье Пихт и, что-то решив, выпрямился. Все ясно. День и час вам сообщу, Зейца беру на себя. Сойдитесь ближе с механиком Гехорсманом. Кажется, он уже готов нам помочь. Неожиданно завыла сирена. - Воздушная тревога! - ворвался в динамик голос диктора. - Воздушная тревога районам Мюнхена, Аугсбурга, Лехфельда, Дахау... Пихт растолкал Вайдемана, и оба помчались на машинах к аэродрому. Техники дежурных самолетов уже запускали моторы. На горизонте полыхало зарево. Резкие лучи прожекторов метались по небу. Доносился отрывистый лай автоматических пушек, и среди звезд то тут, то там вспыхивали и погасали шарики разрывов. Набирая скорость, истребители один за одним уходили в небо. Пихт прикрывал Вайдемана. Он следил за его самолетом по красным выхлопам мотора. - Фальке один, Фальке один, - вызывал Вайдемана пост наведения. - Слушает Фальке один. - К району Аугсбурга курсом триста десять на высоте двенадцать тысяч метров направляется большая группа летающих крепостей Б-17. - Понятно, - отозвался Вайдеман и начал набирать высоту. - Группа "Л", - через минуту включился он в эфир, - слушай мою команду идем попарно до высоты двенадцать. Первое звено атакует сверху, - второе снизу. Новотный, Пихт и Вендель действуют самостоятельно по обстановке. Пихт пытался в черноте неба отыскать "летающие крепости", но не увидел их и решил пока держаться за Вайдемана. Вдруг внизу слева замелькали трассы. Их было так много, что они иногда походили на рой светлячков. Вайдеман, видимо, тоже заметил трассы и резко завалил машину в вираж. "Вот они, "крепости", - подумал Пихт, щурясь от ослепительных трасс, которые неслись навстречу. Стрелки американских самолетов били наугад, пытаясь отогнать немецкие истребители. Вайдеман нырнул ниже. Какой-то прожектор достал длинное брюхо "крепости". Зеленая колючая трасса впилась в самолет. За мотором потянулся дымок, и вдруг яркая вспышка на мгновение ослепила Пихта. Вспыхнули бензиновые баки "крепости". Бомбовозы, очевидно, начали перестраиваться. Пихт и Вайдеман метались по небу, надеясь отыскать среди огня их пушек лазейку, но повсюду встречали плотную завесу. Где-то сбоку задымила еще одна "крепость". Потом еще одна. Американцы стали сбрасывать бомбы и разворачиваться. В эфире стоял невообразимый гвалт. Кричали все - и американцы и немцы. Так, точно приклеившись к самолету Вайдемана, Пихт пролетал весь бой. Горючее было на исходе. - Фальке один, ухожу на заправку, - передал он. - Ага, Фальке четыре, идем домой, - отозвался Вайдеман и со скольжением на крыло стал проваливаться вниз. Пихт зарулил на стоянку и побежал к Вайдеману. Тот медленно шел навстречу, держа руками голову. - Ты ранен? - спросил Пихт. - Да нет, но голова болит адски, - ответил Вайдеман. Пихт рассмеялся. - А ты здорово ссадил "крепость", Альберт, - польстил он. - Я ведь решил прикрывать тебя и все видел... - Э, черт с ней, с "крепостью", - махнул рукой Вайдеман.
