Николай Гоголь - Том 10. Письма 1820-1835
Н. Гоголь.
Гоголь М. И., 1 марта 1828*
Я чувствовал, что принесу вам большое неудовольствие своею просьбою*, зная трудность выполнения ее. Я точно во многом, очень во многом пред вами виноват, почтенейшая маминька. Недавно только понял я, что имел нужды не по своему состоянию, и что моей бедности тягостно было удовлетворять и ближайшие издержки; и узнал это тогда, когда потребовались еще нужнейшие, для моих занятий.
Я не говорил никогда, что утерял целые 6 лет даром*, скажу только, что нужно удивляться, что я в этом глупом заведении мог столько узнать еще. Вы изъявляли сожаление, что меня в начале не поручили кому, но знаете ли, что для этого нужны были тысячи… Да что бы из этого было? Видел я здесь и тех, которые находились под особенным покровительством: им только лучше ставили классные шары, а в прочем они были глупее прочих, потому что они совершенно ничем не занимались. Я не тревожил вас уведомлением об этом, зная[75], что лучшего воспитания вы дать мне были не в состоянии, и что не во всякое заведение можно было так счастливо на казенный счет попасть. Кроме неискусных преподавателей наук, кроме великого нерадения и пр., здесь языкам совершенно не учат, доказательством сему служат те, которые приехавши сюда с некоторыми познаниями в языках, выезжали позабывши последние. Ежели я что знаю, то этим обязан совершенно одному себе. И потому не нужно удивляться, если надобились деньги иногда на мои учебные пособия, если не совершенно достиг того, что мне нужно. У меня не было других путеводителей, кроме меня самого, а можно ли самому, без помощи других совершенствоваться. Но времени для меня впереди еще много, силы и старание имею. Мои труды, хотя я их теперь удвоил, мне не тягостны ни мало, напротив, они не другим чем мне служат как развлечением, и будут также служить им и в моей службе, в часы свободные от других занятий.
Что же касается до бережливости в образе жизни, то будьте уверены, что я буду уметь пользоваться малым. Я больше поиспытал горя и нужд, нежели вы думаете. Я нарочно старался у вас всегда, когда бывал дома, показывать рассеянность, своенравие и проч.[76] чтобы вы думали что я мало обтерся, что мало был прижимаем злом. Но вряд ли кто вынес столько неблагодарностей, несправедливостей глупых, смешных притязаний, холодного презрения и проч. Всё выносил я без упреков, без роптания, никто не слыхал моих жалоб, я даже всегда хвалил виновников моего горя. Правда, я почитаюсь загадкою для всех, никто не разгадал меня совершенно. У вас почитают меня своенравным, каким-то несносным педантом, думающим, что он умнее всех, что он создан на другой лад от людей. Верите ли, что я внутренне сам смеялся над собою вместе с вами. Здесь меня называют смиренником, идеалом кроткости и терпения. В одном месте я самый тихий, скромный, учтивый, в другом угрюмый, задумчивый, неотесанный и проч., в третьем — болтлив и докучлив до чрезвычайности. У иных — умен, у других — глуп… Как угодно почитайте меня, но только с настоящего моего поприща вы узнаете настоящий мой характер, верьте только, что всегда чувства благородные наполняют меня, что никогда не унижался я в душе и что я всю жизнь свою обрек благу. Вы меня называете мечтателем, опрометчивым, как будто бы я внутри сам не смеялся над ними. Нет, я слишком много знаю людей, чтобы быть мечтателем. Уроки, которые я от них получил, останутся на-веки неизгладимыми, и они верная порука моего счастия. Вы увидите, что со временем за все их худые дела я буду в состоянии заплатить благодеяниями, потому что зло их мне обратилось в добро. Это непременная истина, что ежели кто порядочно пообтерся ежели кому всякой раз давали чувствовать крепкий гнет несчастий, тот будет счастливейший[77]
Гоголь М. И., 30 марта 1828*
Извините, почтеннейшая маминька, ежели поздравлю вас с праздником уже на исходе его. Впрочем вы, я думаю, мало нуждаетеся в письменном моем поздравлении, зная мои чувства, желания, мою благодарность, и вечную признательность за вечно[78] неотблагодаримые ваши попечения. Горько мне, когда вспоминаю, что еще я вам буду стоить великих затруднений, что еще я должен буду принять тягостное для меня благодеяние ваше, потому что я знаю, с каким горьким трудом оно вам обойдется. Знаю, что вам последний раз уже сделать мне вспомоществование; но знаю и то, как трудно из нашего небогатого состояния это сделать. Одною только мыслью утешаю себя, что уже более не нанесу вам подобных затруднений и что, ежели даст бог, найду способ и силы помогать вам, то есть моим сестрам, потому что вы совершенно посвятили себя нам и ваше счастие полагаете в нашем.
Я думаю, что курс Машиньки уже кончен. Не помню, когда настоящий срок, ежели же он пришел и ежели она уже дома, то известите меня.
Очень меня беспокоит, что я еще принужден вас трудить касательно моей экипировки. Деньги для этого нужно заблаговременно прислать. Казенное теперь всё отберется у нас, и для того на платье потребуется более прежнего. Впрочем об этом уведомлю вас последующим письмом.
С нетерпением жду видеть вас. Теперь время моего отсутствия продолжается целый год, но тем приятнее будет свидание. Прошу вас уведомить также, будут ли и теперь у нас Петр Петр. и Павел Петрович и где они теперь находятся. Я не забыл еще приятности времени, проведенного вместе.
Желаю вам возможнейшего счастия, здоровья и облегчения трудов ваших.
Весь ваш и весь любящий вас сын
Николай Гоголь-Яновский.
Поклон мой добрым соседям нашим.
Гоголь М. И., 7 апреля 1828*
На сих днях узнал я кой-какие подробности касательно времени окончания нашего курса: в половине июня должно уже всё быть приведенну к концу; а потому я буду просить вас, почтеннейшая маминька, деньги на платье (ежели только это не причинит вам большого беспокойства) прислать сколько возможно скорее, чтобы я мог заблаговременно всё приготовить, потому что после не будет минуты свободной. Желал бы, сколько возможно, уменьшить свои нужды (я трепещу, воображая, каким трудом вами достается нам даже необходимое), но несмотря на мои великие ограничения менее 200 рублей не может обойтиться мне мое экипирование. И потому прошу вас покорнейше, ежели можно, выслать мне эту сумму по крайней мере так, чтобы я мог получить 10 мая. Чувствую, скольких стою вам затруднений, но утешаюсь, что в скорости помощь бога даст мне силы выявить вам мою[79] благодарность сыновнюю, успокоением, удовольствованием драгоценных для нас дней ваших.
У нас еще начало весны, но мне кажется, я не видел лета, которое было бы так жарко. Как несносна для меня эта пора со всегдашнею своею спутницею ленью! Думаю, что в этот год должно ожидать плодородия: зима была прекрасна; дожди шли, дай бог, чтоб ожидания исполнились, и трудящиеся с[80]
Гоголь М. И., 3 мая 1828*
Письмо ваше получил я в конце истекшего месяца; оно было для меня прекрасным подарком и признаюсь, несмотря на мою нелюбовь к вытверженным наставлениям, ваше золотое правило, предписанное мне в конце письма вашего, глубоко врезалось в мое сердце, оно благодетельно было в тогдашнем моем состоянии, и первое мое движение была живая благодарность вашей неусыпной любви к нам.
Жалею очень о болезни сестрицыной, об этакой болезни в первый раз слышу, боюсь, чтобы она не составила каких-либо неприятных следствий.
Крепко досадует меня неисправность наших почтовых экспедиций, получили ли вы письмо мое пущенное в половине апреля, где я просил вас о присылке двухсот рублей денег на платье. Ежели вы еще их не выслали, то сделайте милость, высылайте как можно поскорей, чтобы мне можно было управиться. Дела теперь столько нам, что право подумать страшно. Наши премудрые наставники, дремавши целый год, вздумали приударить во всю ивановскую. Экзамен будет слишком близко и первых чисел июня должен окончиться. С некоторой стороны это хорошо, оно сблизивает свидание наше, и тем награждает достойно труды мои. Теперь, я думаю, можно уже для меня приготовить бричку попространнее, по крайней мере такую, в какой, помните, я возвращался прошлый год в Нежин, Андрей Андреевич верно не откажет в ней, а я июня 10-го совсем уже буду наготове ехать.
Приятно мне очень что Анинька умеет читать, я даже удивляюсь, как она могла так скоро выучиться; впрочем чего не сделает ваша материнская любовь. И я вдвойне теперь обязан вам благодарностью, которую надеюсь почти чрез один только месяц выявить перед вами, как говорят, лично. А до того раз сто целую хотя воздушно ваши ручки и с почтением, с любовью, с благодарностью остаюсь вечно признательным сыном
