Максим Горький - Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935
Зобунова. Что это вы какие…
Булычов. Гони её, гони!
Глафира. Туда же, ведьмой притворяешься!
Зобунова. Ты сама — ведьма! Ишь рожа-то… Эх вы… Ни сна вам, ни покоя!
(Ушли.)
Булычов (оглядывается, вздыхает). Ф-фу…
(Входят Мелания, Ксения.)
Мелания. Не понравилась Зобунова, не угодила?
(Булычов молчит, глядя на неё.)
Ксения. Она — тоже нравная. Захвалена, зазналась.
Булычов. Малаша, — как думаешь: у бога живот болит?
Мелания. А ты — не дури…
Булычов. У Христа, наверное, болел. Христос рыбой питался…
Мелания. Перестань, Егор. Что ты меня дразнишь?
Глафира. Она денег просит за беспокойство.
Булычов. Дай, Аксинья! Ты, Малаша, извини, я — устал, пойду к себе. С дураками — хуже всего устаёшь. Ну-ко, Глаха, помоги…
(Глафира уводит его. Возвратилась Ксения, вопросительно смотрит на сестру.)
Мелания. Притворяется он сумасшедшим. Притворяется…
Ксения. Ой ли? Где уж ему…
Мелания. Это — ничего! Пусть играет. Это против него же обернётся, если духовное-то завещание судом оспаривать надо будет. Таисья будет свидетельницей, Зобунова, отец Павлин, трубач этот, да мало ли? Докажем, что завещатель не в своём уме был…
Ксения. Ох, уж не знаю, как тут быть…
Мелания. Вот я тебя и учу! Эх ты… Выскочила замуж! Я тебе говорила — выходи за Башкина.
Ксения. Ну… Когда это было! А он-то какой был орёл… Ты сама завидовала.
Мелания. Я? Ты что? Очумела?
Ксения. Ну, что уж вспоминать…
Мелания. Господи, помилуй! Завидовала! Я?
Ксения. Как — Прокофья-то? Может — не надо?
Мелания. Почему это — не надо? Призвали, уговорились и — вдруг не надо! Ты — не мешай мне! Иди приготовь его да приведи. Таисья!
(Таисья выходит из прихожей.)
Мелания. Ну, что?
Таисья. Ничего не узнала я.
(Ксения ушла.)
Мелания. Почему?
Таисья. Не говорит она ничего.
Мелания. Как это — не говорит? Ты должна была выспросить.
Таисья. Выспрашивала я, а она — фыркает, будто — кошка. Ругает всех.
Мелания. Как ругает?
Таисья. Жуликами.
Мелания. За что же она?
Таисья. С ума, говорит, хотите свести человека…
Мелания. Это она тебе сказала?
Таисья. Нет, Пропотею, блаженному.
Мелания. А он — что?
Таисья. Он всё прибаутки говорит…
Мелания. Прибаутки?.. Ах ты… лапоть! Он — блаженный, прорицает, дура! Сядь в прихожей, не уходи никуда… В кухне был ещё кто-нибудь?
Таисья. Мокей…
Мелания. Ну, ступай. (Подходит к дверям комнаты Булычова, стучит.) Егорий, блаженный пришёл.
(Идёт, сопровождаемый Ксенией и Башкиным, Пропотей, в лаптях, в длинной, до щиколоток, холщовой рубахе, со множеством медных крестов и образков на груди. Страховиден: густые, встрёпанные волосы, длинная, узкая, редкая борода, движения резки и судорожны.)
Пропотей. Ух, накурено! Душа задыхается…
Ксения. Тут, батюшка, никто не курит.
(Пропотей гудит, подражая зимнему ветру.)
Мелания. Ты — погоди, дай выйти…
Булычов (его ведёт под руку Глафира). Ишь ты, какой… явился!
Пропотей. Не бойся. Не страшись. (Гудит.) Всё тлён, всё пройдёт! Жил Гриша, лез выше, стукнулся в потолок, — чёрт его и уволок.
Булычов. Это — про Распутина, что ли?
Пропотей. Вот — низвергнут царь, и погибает царство, иде же царствует грех, смерть и смрад! Гудит метелица, гудит распутица. (Гудит. Указывая посохом на Глафиру.) Дьявол во образе женском рядом с тобой — отгони.
Булычов. Я те отгоню! Болтай, да знай меру. Маланья, это ты, что ли, обучила его?
Мелания. Что выдумываешь? Разве безумного можно научить?
Булычов. Похоже, что можно…
(С лестницы бежит Шура, за нею Антонина, Тятин. Постепенно сверху спускаются Звонцовы, Достигаевы. Пропотей молча чертит палкой в воздухе и на полу. Стоит задумчиво, опустив голову.)
Шура (подбегая к отцу). Это что ещё? Что за представление?
Мелания. А ты — молчи!
Пропотей (как бы с трудом). Не спит еретик, а часики — тик да тик!.. Кабы — бог… да — кабы мог… да я — не плох, да, да! А — чья беда? Играй, сатана, тебе — воля дана! Стукнула полночь… спел петух ку-ка-ре-ку… тут — конец еретику…
Булычов. Складно тебя научили…
Мелания. Не мешай, Егор, не мешай!..
Пропотей. Что делать будем?.. Что скажем людям?
Антонина (с сожалением). Он — не страшный… Нет!
Пропотей. Убили гниду — поют панихиду. А может, плясать надо? Ну-ко, спляшем и нашим и вашим! (Притоптывает, напевая, сначала — негромко, затем всё более сильно, и — пляшет.) Астарот, Сабатан, Аскафат, Идумей, Неумней. Не умей, карра тили — бом, бом, бейся в стену лбом, лбом! Эх, юхала, юхала, ты чего нанюхала? Дыб-дыб, дым, дым! Сатана играет им! Згин-гин-гин, он на свете один, его ведьма Закатама в свои ляжки закатала! От греха, от блуда не денешься никуда! Вот он, Егорий, родился на горе…
Шура (кричит). Прогоните его!
Булычов. Вы что… чёрт вас… испугать меня хотите?
Звонцов. Надо прекратить это безобразие…
(Глафира подбегает к Пропотею, он, не переставая кружиться, замахнулся на неё палкой.)
Пропотей. Их, эх, ох, ах! ух-чух, злой дух…
(Тятин вырвал палку из руки Пропотея.)
Мелания. Да ты — что? Да ты — кто?
Шура. Отец, прогони всех… Что ты молчишь?
Булычов (машет руками). Погоди… погоди…
(Пропотей сел на пол, гудит, взвизгивает.)
Мелания. Его — нельзя трогать! Он — в наитии… в восторге!
Достигаев. За такие восторги, мать Меланья, по шее бьют.
Звонцов. Вставай и уходи… живо!
Пропотей. А — куда? (Гудит.)
(Ксения плачет.)
Елизавета. Как это он ловко… в два голоса!
Булычов. Идите… прочь, все! Нагляделись…
Шура (топая на блаженного). Уходи, урод! Стёпа — выгоните его!
Тятин (берёт Пропотея за шиворот). Идём, святой… вставай!
Таисья. Он сегодня не больно страшно… он гораздо страшнее умеет это делать. Кабы ему вина дали…
Мелания. Ты — что болтаешь? (Бьёт её по щеке.)
Звонцов. Как вам не стыдно?
Мелания. Кого? Тебя стыдно?
Варвара. Успокойся, тётя…
Ксения. Господи… Ну, что же это?
(Шура и Глафира укладывают Булычова на диван, Достигаев внимательно рассматривает его. Звонцовы уводят Ксению с Меланией.)
Достигаев (жене). Едем домой, Лиза, домой! Булычов — нехорош! Весьма… И демонстрация идёт… Надобно примкнуть.
Елизавета. Как это он гудел, а? Ничего подобного не воображала…
Булычов (Шуре). Всё это — игуменья придумала…
Шура. Тебе нехорошо?
Булычов. Она… Вроде панихиды… по живому…
Шура. Скажи — нехорошо тебе? Послать за доктором?
Булычов. Не надо. А насчёт царства паяц этот от себя махнул… Кабы — бог да кабы мог, — слышала? Не может!
Шура. Всё это надобно забыть…
Булычов. Забудем! Ты взгляни — как, что они там… Глафиру не обидели бы… Чего на улице поют?
Шура. Ты не вставай!
Булычов. И погибнет царство, где смрад. Ничего не вижу… (Встал, держась за стол, протирает глаза.) Царствие твое… Какое царствие? Звери! Царствие… Отче наш… Нет… плохо! Какой ты мне отец, если на смерть осудил? За что? Все умирают? Зачем? Ну, пускай — все! А я — зачем? (Покачнулся.) Ну? Что, Егор? (Хрипло кричит.) Шура… Глаха — доктора! Эй… кто-нибудь, черти! Егор… Булычов… Егор!..
(Шура, Глафира, Тятин, Таисья, — Булычов почти падает навстречу им. За окнами — густо поют. Глафира, Тятин поддерживают Булычова. Шура — бежит к окну, открывает его, врывается пение.)
Булычов. Чего это? Панихида… опять отпевают! Шура! Кто это?
Шура. Иди сюда, иди… смотри!
