Герай Фазли - Семизвездное небо
Когда совсем стемнело, я возвращался домой. Мысли мои где-то блуждали. Вдруг... кого бы вы думали я увидел у родника? Шахназ. Поставив кувшин на каменный желоб, она стояла в задумчивости. Услыхав шаги, она обернулась, а увидев меня, совсем растерялась и испуганно оглянулась по сторонам. Я тоже невольно оглянулся. Никого не было. Сердце мое забилось. Будто сама судьба нам благоприятствовала. Мы снова были одни под тенистой ивой нашего детства.
Я медленно подошел к девушке.
- Добрый вечер, Шахназ!
- Добрый вечер.
Это был не голос Шахназ, а эхо только что произнесенных мной слов. Я хотел ей сказать об этом, но почему-то застыл, уставившись на нее. И вдруг мне вспомнилось первое школьное письмо, написанное ей. Сердце мое сжалось. И Шахназ смотрела на меня, но ничего не говорила. Из ее кувшина хлестала вода, и это журчание буравило мне душу.
Надо сейчас же сказать, зачем я приехал из Баку. Но как это сделать, как объяснить, что я люблю ее, что в свое время написал ей неправду? Но почему сама Шахназ молчит? Почему не говорит, что ее хотят обручить с Рамзи-муэллимом, не спрашивает, как я к этому отношусь? Если она произнесет хоть слово, все сразу решится. Я в этот же вечер заберу ее в Себетли, к тете Халиде.
Но Шахназ молчала, и у меня язык будто прилип к гортани. Мне хотелось только одного: ничего не произнося, схватить ее на руки и бежать отсюда прямо до Себетли! Я шагнул к ней:
- Шахназ!
Полные черного блеска зрачки пахнули на меня холодом. Что это? Что хотят сказать мне эти глаза? Может, Шахназ желает выразить взглядом то, чего "е может произнести? "Мне жаль таких эгоистичных болтунов, как ты, Эльдар".
О господи, а если к тому же она рассмеется, что я буду делать?
- Что, Эльдар?
Нет, слава богу, эти слова ей в голову не пришли. Но почему же она молчит? Не ждет ли, чтобы я признал свою ошибку, попросил у нее прощения за то свое письмо?
- Я слышал, Рамзи-муэллим посылает к, тебе сватов...
Я сам почувствовал в своем голосе горький укор, а в словах скорее насмешку, чем вопрос. Что же побудило меня заговорить как надменный обвинитель? Неужели так подействовало на меня само имя Рамзи? Но Шахназ, кажется, этого не поняла. В ее глазах было что-то очень странное, они что-то говорили мне, но что именно - я не мог понять. Одно упоминание имени Рамзи-муэллима приводило меня в неистовство, и я ничего не мог с этим поделать. Я ненавидел себя за это, но во всем винил Шахназ. Всю злость хотел вылить только на нее. Почему она молчит? Почему не может сказать, что не любит Рамзи-муэллима? Почему? Перевернется ли мир, если она скажет, что хочет быть только со мной. Ведь эти слова разорвут сковывающую мне руки цепь сомнений. А я сам? Почему я не говорю ей, что я люблю ее, что только затем и приехал в Чеменли? Нет! Если я произнесу эти слова, Бабадаг обрушится мне на голову.
Мы одновременно услыхали приближающиеся шаги. Шахназ схватила кувшин. Это был мой отец, он возвращался с работы. Вскинув кувшин на плечо, Шахназ на мгновение замерла, будто ждала чего-то, и, резко повернувшись, пошла в гору. Только тогда я, кажется, очнулся. Хотел прямо на глазах отца побежать за ней, схватить за руки, увести на край света. Но было уже поздно: нервная, резкая тень Шахназ уже исчезла среди пустых цветочных горшков, выстроившихся вдоль перил ее балкона на шести сваях.
... На следующий день я должен был возвращаться в Баку. "Значит, так должно быть... все к лучшему, - думал я, пытаясь унять боль в сердце. - В Баку я обо всем расскажу Гюльбениз. Скажу, что на всем свете люблю только ее". Когда я так думал, в сердце моем пламенел трепетный огонек чистой любви, похожей на распускающийся бутон. Шахназ хотела что-то сказать мне на этом языке, но не смогла.
Гюльназ должна была идти в школу, но почему-то медлила.
- Почему ты не идешь на занятия?
- Я хочу тебя проводить.
- Не нужно меня провожать. Иди в школу.
- У меня к тебе дело...
- Какое еще дело?
Она взяла меня за руку и повела в нашу комнату. Вытащила из-под кровати завернутый в газету сверток, протянула мне:
- Возьми, это тебе Шахназ послала.
Я развернул сверток: это была рубашка, белая шелковая рубашка с вышивкой по вороту. "Что бы это значило?" - подумал я.
- Это Шахназ послала тебе пай, - ласково сказала Гюльназ. - Таков обычай: когда девушке приносят кольцо, то кладут пай и близким родственникам.
- Значит, это Рамзи-муэллим послал им пай, а она хочет...
- Нет, нет!.. Об этой рубашке Рамзи-муэллим не знает. Ее дядя Сабир из Тифлиса привез. Для жениха Шахназ...
- Для жениха? Вот пусть и преподнесет ее своему Рамзи-муэллиму!
Услышав мой гневный голос, мама вошла в комнату. Гюльназ тотчас спрятала рубашку под подушку.
- Вернешь ей обратно, слышишь?
- Что случилось, Эльдар, почему ты так кричишь?
Хорошо, что в тот день я уехал в Баку. Иначе...
5
Наша земля прекрасна, но на ней растет и быстровянущая фиалка, и никогда не стареющая колючка. Кто знает, не ошибка ли это природы?
Айхан проснулся, когда еще не взошло солнце. Как обычно, подошел к "звездному окну". Посмотрел на розовые пики Бабадага. "Ни облачка, хорошая будет погода".
Сегодня ему предстояло выйти на работу. Этот день будет его первым рабочим днем в Чеменли. На общем собрании его приняли в члены колхоза и, учитывая его просьбу, назначили садовником. С этого дня он поступал в распоряжение бригадира Мардана.
Первый рабочий день! За все свои сорок восемь лет, что он прожил на свете, только сегодня он ступил на землю Чеменли как полноправный житель села, как его гражданин. А что он сделал для Чеменли в беззаботные годы детства и ранней юности? Значит, стоит начать жить сначала. Его воскрешение из мертвых, оказывается, связано не только с Шахназ, маленьким Эльдаром, но также и с этим родным очагом, отчим домом.
Он уже оделся и собирался уходить, как вдруг услышал внизу, у родника Шахназ, стук копыт. Он вышел на веранду. Это был бригадир Мардан. Привязав своего красавца иноходца к иве, тот умывался родниковой водой.
Вскоре бригадир, помахивая плеткой, шагал к его дому. Что бы это значило?
- Дядя Айхан, вы так рано встали? - Мардан шумно поднялся на веранду, осторожно перешагивая через дырявые доски пола, подошел к Айхану. - Я проезжал мимо, увидел, что вы стоите у окна и смотрите на Бабадаг, точно как покойный дядя Алмардан. Говорят, он каждое утро, пока не постоит перед этим окном, не выходил на работу.
Айхан не знал, что ему ответить.
- Что тебя привело ко мне, Мардан? - спросил он у молодого агронома как можно мягче, будто это сопоставление не имело к нему никакого отношения.
- Просто так, дядя Айхан. - Потом, сунув руку в карман, он достал пачку денег. - Я принес тебе аванс... указание председателя. Говорит, ты человек новый, денег у тебя нет. Возьми и распишись здесь, в этой ведомости.
Айхан на минуту задумался. В деньгах он не нуждался. Но нельзя было и отказать Мардану. В горящих глазах молодого бригадира таилась такая радость, будто он не просто принес деньги, а дарил нечто необыкновенное.
- Хорошо, сынок, будь по-твоему, - сказал Айхан, расписываясь в ведомости. - В воскресенье мне надо съездить в город, кое-что купить для дома.
- Вот и хорошо. И мне как раз нужно в город. Вместе и поедем, на колхозной машине. Я помогу вам с покупками.
"Я помогу вам..." Всегда, везде преследующие его слова в устах Мардана почему-то прозвучали не так обидно и даже приятно.
- Спасибо, сынок! Я еще и сам не знаю, что собираюсь покупать, полусерьезно-полушутливо произнес он, как бы сразу отказываясь от помощи Мардана. - В общем, посмотрю... чем дело кончится...
- Конца не будет, дядя Айхан, - улыбнулся Мардан. - Разве дела на этом свете имеют конец?
Вот так, беседуя с Айханом, Мардан прошелся по комнатам старого, полуразрушенного дома.
- Как бригадир я имею право ознакомиться с вашими жилищными условиями? - опять пошутил Мардан. - Надеюсь, вы ничего не имеете против?
На губах Айхана появилась насмешливая улыбка.
- Что-то я не припомню, чтобы я хоть когда-нибудь возражал своему начальнику, а этот начальник оставался при этом довольным.
- Я не из тех начальников, дядя Айхан.
- А я постараюсь не быть таким уж строптивым подчиненным. Они переглянулись - взгляды их встретились. Это означало, что они хорошо понимают друг друга и очень довольны этим обстоятельством.
Айхан осторожно предложил:
- Сынок, может быть, выпьешь со мной стакан чая?
- Что вы, дядя Айхан! Спасибо. Меня ждут в правлении... Рамзи-муэллим со вчерашнего дня в селе...
- Кто это - Рамзи-муэллим? - проговорил Айхан, и ему стало стыдно перед этим приветливым парнем за свое лицемерие.
- Вы не знаете Рамзи Ильясоглу?.. Заместитель председателя райисполкома. Отличный малый... - И Мардан охотно принялся рассказывать. Он и сам не спит, и председателям колхозов спать не дает. Чуть свет он уже на ногах. Нравятся мне такие люди... Вот и сегодня собрал народ в правлении...
